[46]. 30 августа 1793 года он выехал из Оренбурга в сопровождении переводчика и 8 оренбургских казаков конвоя.
Он прибыл в Хиву 5 октября 1793 г. и на следующий день был призван к Фазыл-бею, которого он обнаружил совершенно ослепшим на один глаз. Состояние другого глаза правителя исключало возможность возвращения зрения даже в случае удачного оперативного вмешательства. Тем не менее, чтобы избежать подозрений в том, что он является скорее шпионом, чем медиком, Бланкеннагель вынужден был приступить к «лечению» Фазыл-бея, которое, естественно, результатов дать не могло. Спустя две недели русские невольники, допускаемые к майору, уведомили его, что светские и духовные сановники хана подговорили того выпроводить русского «лекаря» за пределы ханства, а по пути предательски коварно убить.
Бланкеннагель не растерялся и потребовал личного объяснения с беем, в ходе которого указал ему, что могущественная императрица найдет способ жестоко отомстить за убийство ее подданного, «советуя осторожнее и почтительнее обходиться впредь с сильною Российскою державою, и что для предупреждения неприятных последствий и приведении в забвении всего стараться чрез посланца о снискании дружбы и покровительства Российского двора»[47]. Успеху «вразумления» способствовало еще и то, что за полвека до описанных событий хивинцы опрометчиво умертвили посла персидского шаха Надира и сопровождавших его лиц, что повлекло со стороны оскорбленного шаха карательную экспедицию в Хиву, в результате которой тридцать главных виновников злодейской расправы с послом были живьем закопаны в землю. Освежив в памяти бея столь красноречивый эпизод, Бланкеннагель пообещал в случае неприятностей с собственной персоной гораздо большего возмездия со стороны русских.
Миссии Бланкеннагеля способствовало действительно успешное воспоследовавшее после этого разговора с беем излечение от водяной болезни некоего хивинского сановника, после чего народ буквально повалил к русскому «лекарю» на прием толпами: на протяжении трех месяцев майор принимал от 40 до 50 человек в день, вылечив, по его подсчетам, более 300 пациентов, пока не закончились привезенные с собой лекарства. Впрочем, необходимо отметить, что при том общем количестве больных (за три месяца их должно было бы быть от 3600 до 4500 человек) процент вылеченных был не так уж велик, что вполне можно списать на эффект плацебо. Это косвенно подтверждает предположение, что главная цель миссии Бланкеннагеля была разведывательная.
Контакты с большим количеством туземных пациентов дали возможность майору собрать разнообразные сведения об образе жизни, характере и нравах хивинцев, о внутриполитическом состоянии Хивинского ханства, входящих в его состав народностях и племенах, их численности и отношениях с соседями, дать географическое описание области, ее климата и природных ресурсов. Бланкеннагель также смог выкупить из плена 13 русских невольников, ставших жертвой грабительских набегов хивинцев на приграничные российские области и купеческие караваны. Выступив из Хивы 12 марта 1794 года, он благополучно совершил обратный путь в Россию.
В пользу того, что миссия Е.И. Бланкеннагеля носила военно-разведывательный характер, свидетельствует факт расчета сил и средств, необходимых для захвата Хивы, приведенный им в своих «Замечаниях». По мнению майора, на это потребовалось бы не более 5 000 человек, а ресурсы Хивинского ханства вдобавок к выгоде, которую бы смогло извлечь астраханское купечество и государственная торговля от открытия пути индийским товарам через Хиву, позволяли бы содержать не мнее чем десятитысячное войско. Успеху военного предприятия, по мнению Егора Ивановича, способствовала бы и двадцатитысячная масса персидских пленников, которые с радостью бы приняли российское подданство, и раздоры среди племен и народов, составляющих население Хивы, и слабость ханской власти, и ряд других факторов, анализируемых майором с большим знанием дела.
Судя по всему, в Петербурге миссия Е.И. Бланкеннагеля была признана удачной, ибо в 12 ноября 1795 года он стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени (№ 1226). Его история может служить хорошей иллюстрацией того, чем занимались командированные за границу российские офицеры: сбор сведений географического, этнографического и статистического характера составлял важную часть их поручений.
1.4. Гавриил Степанович Батеньков и его проект освоения Сибири
Со времени завоевания Сибири Ермаком до XIX в. огромные ее пространства представляли собой terra incognita Российской империи. Толчком для исследования и картографирования Сибири стало учреждение в 1821 г. М.М. Сперанским – бывшим в свое время генерал-губернатором Сибири – специального Сибирского комитета, в задачи которого входила разработка мероприятий по организации управления и хозяйства Сибири, изучению ее природных ресурсов и возможностей их использования. Управляющим канцелярией Сибирского комитета был Гавриил Степанович Батеньков (1793–1863) – участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813–1814 гг., в будущем известный декабрист. Он разработал «Проект положения о приведении в известность земель Сибири», представлявший собой прогрессивную для своего времени развернутую научную программу географического и картографо-геодезического изучения сибирских территорий.
Гавриил Степанович Батеньков
В соответствии с «Проектом», работы должна была проводить специальная «землеописательная экспедиция», возглавляемая штаб-офицером, представителем Главного штаба. Под его началом должно было работать 12 офицеров Квартирмейстерской части или Корпуса топографов и 50 топографов нижнего чина, которые должны были выполнять съемки и описания территории Сибири от южных границ до параллели 60° северной широты. При этом «земли населенные и по положению своему наиболее способные к заселению» предполагалось картографировать наиболее детально, используя в качестве основы топографических съемок в 1/2-верстовом масштабе триангуляцию, а «высоту значительных гор и покатость оных стараться по возможности измерить известными способами»[48]. Прочие, менее населенные, но пригодные к освоению земли, предлагалось снимать полуинструментально и глазомерно[49]с выявлением и привлечением старых картографических матриалов. В качестве основы для съемок рекомендовалось использовать астрономические определения широты и долготы, а также старые атласы и описания. Астрономические определения широты и долготы предполагалось проводить для городов и «некоторых знатнейших селений и урочищ, как-то впадение рек и проч.»[50].
Проект Г.С. Батенькова был предварительно одобрен Сибирским комитетом; для окончательного обсуждения и представления в правительство был создан специальный Комитет ГлШ под председательством генерал-квартирмейстера, который одобрил основные положения проекта Г.С. Батенькова и на его основе выработал общую программу изучения Сибири, явившуюся главной методической базой для последующих работ, выполняемых представителями российского военного ведомства.
По итогам рассмотрения проекта Г.С. Батенькова комитетом ГлШ был разработан документ, называвшийся «Правила, которые вообще при описании Сибири наблюдать должно». «Правила», в частности, предписывали: «а) Снимать и описывать одну губернию после другой; Ь) приступая к съемке какой-либо губернии должно сперва собрать все описания, карты и планы, имеющиеся об оной, рассмотреть их, сличить, поверить один с другим, на сем основании разделить, смотря по удобности, всю часть губернии, предложенную к съемке на участки, которые и раздать офицерам для предварительных объездов. Во время сих объездов офицеры, производящие оные, замечают в каких местах какого рода съемка произведена быть может? Какие места сверх известных нужно еще определить астрономическими наблюдениями? Там, где удобнее производить тригонометрическую съемку[51], избирают места для базисов тригонометрической сети и для вершин треугольников первого и второго разряда; с) в то же самое время должно строить обсерватории и по изготовлении оных немедленно приступить к астрономическим наблюдениям. Несколько же офицеров должны заняться сводом уже существующих описаний о губернии, дабы составить из них нечто целое, могущее впоследствии облегчить занятия экспедиции; d) по окончании вышеупомянутых объездов, можно приступить к измерению базисов для тригонометрической съемки и к построению сигналов; е) по мере того, как будет поспевать тригонометрическая сеть, оная делится на участки, и тогда, а не прежде, начинается подробная топографическая и приблизительная съемка, наблюдая, чтобы снимать не всю губернию разом, но один уезд за другим; f) если… отменена будет тригонометрическая съемка, в таком случае надлежит умножить число пунктов, определенных астрономическими наблюдениями, и топографическая съемка начинается тотчас после предварительных объездов»[52]. Как можно заметить, вслед за В.Н. Татищевым, была высказана мысль о необходимости географического изучения района картографирования по описаниям и на местности.
Исправленный «Проект» Г.С. Батенькова был принят Сибирским комитетом 17 января 1823 г., а итоговый документ, согласованный на уровне нескольких министерств, явился фактически программой географического и картографического изучения Сибири. Однако своевременно реализовать его не удалось, поскольку министерство финансов не ассигновало необходимых для его осуществления сумм. Когда же, наконец, в 1827 г. было решено выделить средства за счет Военного ведомства, оказалось, что в Корпусе топографов нет достаточного количества чинов для осуществления съемок огромной территории Сибири, и дело остановилось.