В море, в поле – все равно!
«Безнадежно день склоняется…»
Безнадежно день склоняется…
За моей спиной шурша,
Кто терзается и мается?
– Это я, твоя душа.
Кто подскажет мне отраду —
Жить беззлобно, не греша,
Все стерпеть, другого ради?
– Это я, твоя душа.
Кто от бед меня спасает
Мне на выручку спеша,
Кто со мною воскресает?
– Это я, твоя душа.
«Я заплачу без причины…»
Я заплачу без причины,
Без причины рассмеюсь.
Словно чашка, разобьюсь
Снова на две половины.
Скажет мама, что во сне,
Ночью я опять кричала…
Тьма и свет, как два начала,
Не дают покоя мне.
«Во мне мелодия звучит…»
Во мне мелодия звучит,
Когда – задумчива в ночи,
Когда неясный брезжит свет
Недосягаемых планет.
Когда отплясывает дождь,
И ты меня совсем не ждешь…
«Еще в чужих теряюсь фразах…»
Еще в чужих теряюсь фразах,
Что могут сбить меня с пути…
Перечеркни сомненья разум!
Душа, лети, лети, лети!
Пусть ветры истерзали крылья,
Но мне трудней день ото дня
Пред миром чувствовать бессилье,
Но как он тесен для меня.
«Окно заколочено в грусть…»
Окно заколочено в грусть,
Несутся снежинки в тоске.
И пусть погадает мне, пусть,
Судьба по пернатой руке.
Конечно, предскажет полет.
И небо – парным молоком…
И хрустнет под пятками лед,
И сбудется все так легко.
«Удивляться поздно…»
Удивляться поздно,
Забываться рано.
Только небо звёздно,
Только свежи раны.
Только путь тернистый,
Через все земное
Радугою чистой
Лег передо мною.
«Устав от безысходности и боли…»
Устав от безысходности и боли,
И от тревог, которым нет конца,
Я жить теперь хочу по Божьей Воле —
По воле Духа, Сына и Отца.
Слова молитвы тихо повторяю,
И прогоняя дрему с тяжких век,
Грехи вселенские на сердце примеряю,
И не стыжусь того, что – человек.
Вот потому, наверно, и живу,
Боль всей планеты остро ощущая,
Как будто в небе облаком плыву,
Дождем любви пролиться обещая…
Четыре свечи (из Элли Михлер)
Средь несмолкающих раздоров,
Когда беда – не по плечу,
За этот мир, что так мне дорог,
Поставлю тонкую свечу.
И в день, исполненный печалью,
Когда пав духом, замолчу,
Я, начиная все сначала,
Зажгу для мужества свечу.
Поколебался веры камень,
И тленом новый век грозит.
Надежды трепетное пламя —
На алтаре свеча горит.
Затеплить мне еще осталось
Быть может, главную свечу.
Она смиреньем освящалась,
Ее любви я посвящу.
Так, чтобы всем, во тьме заблудшим,
Указывала верный путь…
И заповедью этой лучшей
Спасусь и я когда-нибудь.
«Ты сказал всего лишь слово…»
Ты сказал всего лишь слово —
Лазарь, умерший, воскрес!
Мы же тратим бестолково
Миллион пустых словес.
Сделал шаг и на Голгофу
Внес безропотно свой Крест,
Помолившись Саваофу,
Ради грешных, нас, воскрес!
Господи, прости, не верим —
Память наша коротка…
Вечной истине не внемлем:
Правит всем Твоя рука.
Противоречия
Одни желали наслажденья —
Пустых, но сладостных минут…
Другие жаждали прощенья,
Искали к Господу свой путь.
И вижу, кажется, доныне,
Как свет струится в облаках,
А жадный раб бежит к осине
С проклятым серебром в руках…
Творчество
Докажи, что жизнь,
Докажи, что смерть
Это – только мысль:
Посмотри и верь!
Верю в то, что жизнь
Для того – чтоб смерть
Превращала кисть
В посох или твердь.
«В безысходности мечется век…»
В безысходности мечется век,
Исчезают знакомые лица.
То ли к свету летит человек,
То ли в бездну отчаянно мчится…
Что такое смиренье и ложь?
Чей там плач в беспросветной ночи?
Что за этим порогом найдешь?
Но Всевышний печально молчит…
«Казалось бы, чужие строки…»
Памяти юргинского поэта Евгения Винокурова
Казалось бы, чужие строки
Срываются с карниза вниз…
Хоть закричись тебе: «Вернись!»,
Закончены земные сроки.
Но ты еще, пока что здесь,
В потоке нашего сознанья —
Мелодиями мирозданья —
Из недопетых песен весь.
«Покоилось солнце в ладонях заката…»
Покоилось солнце в ладонях заката.
Оно умирало и раньше когда-то.
Оно уходило, и черной завесой
Струилась печаль по ослепшему лесу.
Металось пространство и плакало море.
Никто из людей не предчувствовал горя.
Казался прекрасным им день этот летний,
И сердце не сжалось в молитве последней…
Покоилось солнце в ладонях заката —
Оно воскресало и раньше когда-то.
«С собой никак не совладать…»
С собой никак не совладать —
Так сложно человек устроен:
Так он бессмысленно, порою,
Готов губить и воскрешать.
В мечтах под вечер возносясь,
Я утром чувствую паденье.
За все ошибки и прозренья
Перед иконами крестясь.
«Расхотелось мне мечтать…»
Расхотелось мне мечтать,
Душою в прелести впадая,
Увлекаясь и страдая,
Я себе устала лгать.
Хвалу, как Иов, возношу
Всему, что раньше угнетало,
И только об одном прошу:
Чтоб я молиться не устала.
Накануне рождества
Нетерпеливая зима
Открыла снега закрома,
Запорошила улицы,
Аж хочется зажмуриться.
А после старая метель
Стелила декабрю постель,
Луну в помощницы брала
И серебрила купола…
Пасха
Да, смертью смерть поправ,
Вчера Иисус воскрес!
На сотни переправ
Святой раскинув крест.
Мгновеньем прерван век.
Все замерло окрест:
Как Богочеловек,
Христос в сердцах воскрес!
«Глядят глаза иконные…»
Глядят глаза иконные
В дали заоконные,
В дали непроглядные
На леса нарядные,
На пуховы варежки,
На румяны шанежки,
На батюшку, на матушку,
На сестру, на братушку
С кроткою любовью —
У деда в изголовье.
«Бежало лето по пригорку…»
Бежало лето по пригорку
С клубникой в синеньком ведерке.
Цветным, причудливым букетом
Искрилось, распускалось лето.
Казалось, нет ему предела —
Оно летело и летело…
Первенец
Прижму к груди свое сокровище —
С тобою только мы на свете.
Уснешь ты скоро, успокоишься.
Так могут засыпать лишь дети.
Когда ты спишь так сладко, тихо,
Молитвой светлой сердце полнится.
Пускай, тебя минует лихо,
Пусть все в судьбе твоей исполнится.
Расти быстрей, мое сокровище…
Ты, как богатыри былинные,
Сразишь поганое чудовище —
Вернутся стаи журавлиные.
Благослови, Господи
Прижав дитя к своей груди,