Неожиданный визит
ПОЗНАНИЕ СЕБЯ — ПОЗНАНИЕ МИРА
«Мы живем в мужском обществе, где женщинам и по сей день трудно завоевывать свободу, в частности свободу внутреннюю — ту, которая необходима, например, для творчества. Литература вообще создана мужчинами в соответствии с их моделью жизни…» — так считает Криста Вольф, самая, наверное, значительная из ныне живущих писательниц Германской Демократической Республики.
Предлагаемая читателю антология и опровергает, и подтверждает эту общую мысль. Два десятка женских имен представляют на страницах сборника обширный пласт современной литературы ГДР — его можно назвать «женской прозой», — сам этот факт говорит о том, что желанная свобода уже в немалой степени завоевана! С другой стороны, первое же знакомство с писательницами убеждает, что у них свой, особый взгляд на многие проблемы — если не откровенно противоположный, то, во всяком случае, отличный от традиционного «мужского».
Сборник знакомит читателя с рассказами писательниц разных поколений, известных и пришедших в литературу сравнительно недавно. Большинство пишущих женщин в литературе ГДР принадлежит к среднему поколению. В антологии оно представлено прозой Кристы Вольф, Ирмтрауд Моргнер, Кристы Мюллер, Хельги Шюц, Вальдтраут Левин, Хельги Кёнигсдорф, Роземари Цеплин, Хельги Шуберт. От тех, кто моложе, — Беате Моргенштерн, Ангелы Стаховой, Кристины Ламбрехт, Ангелы Краус, Петры Вернер, Регины Рёнер — их отделяет резкая граница: память о годах фашизма. Именно это определило во многом не только личную, но и литературную будущность женщин-писательниц, самый выбор материала и круг размышлений.
Несмотря на разницу талантов, различие художественных манер, участниц сборника объединяет неравнодушие к окружающему, острокритическое видение действительности. Именно поэтому в лучших своих рассказах они выходят за рамки исключительно «женской темы» и произведения их вписываются в самый широкий литературный контекст.
При всем несходстве мнений и оценок, при всех спорах о сути термина «женская литература», сомнения в праве его на существование сейчас, в конце XX века, представляются неким анахронизмом — по той простой причине, что книг, написанных женщинами и разрабатывающих тему женской судьбы, за последние десятилетия появилось необычайно много. Больше, быть может, нежели за все столетия европейской литературы. Другое дело, что явление это (в чем убедится читатель антологии) не только эстетическое, но и социальное.
Первооткрытие принадлежит старшим. Галерею женщин в литературе ГДР открывают героини Анны Зегерс. Уже в первом послевоенном большом произведении — романе «Мертвые остаются молодыми» — главная героиня Мария была наделена не только такими традиционными свойствами, как доброта и скромность, но и силой духа, решительностью, способностью к поступку. Во всех дальнейших опытах изображения новой немецкой женщины, в том числе и в книгах самой Зегерс, вплоть до последних — «И снова встреча» (1977), «Три женщины с Гаити» (1980), — эти качества будут определяющими.
В 1974 году выходят в свет два романа, одновременное появление которых симптоматично. Это «Франциска Линкерханд» Бригиты Райман (род. 1933) и «Жизнь и приключения трубадурши Беатрис, рассказанные ее наперсницей Лаурой» Ирмтрауд Моргнер (род. 1933). Франциска, молодой архитектор в городе новостроек, уже достаточно полно воплощает в себе новый тип: любимый труд для нее, по сути дела, важнее личного счастья. Беатрис де Диа, героиня средневековой легенды, будто бы жившая в Провансе и оставившая потомству несколько чудесных песен, оказывается по воле автора в нашем современном мире, где перед нею — трубадуром-женщиной — открывается невиданно широкое поле деятельности. Два романа, первый из которых в самых реалистических красках описывает будни социалистического строительства, другой — вольно сочетает в себе элементы фантастики, сказки с изображением подлинной современной жизни, родственны по проблематике. Найденное и сказанное в этих книгах было продолжено и развито теми, кто представляет женскую литературу ГДР сегодня, сейчас.
Стремительный процесс эмансипации, буквально заставивший женщину взяться за перо, чтобы занять место рядом с мужчиной также и в этой сфере деятельности, и проблематика их книг, которая фиксирует и художественно осмысляет Именно процесс эмансипации, имеют единые истоки. Они — в исторических судьбах Европы XX века, в катаклизмах, отметивших ее историю, расшатывавших и взрывавших привычный жизненный уклад. Результатом революционных преобразований и общественных сдвигов явилось, в частности, утверждение нового статуса женщины, юридического и фактического равенства с мужчиной.
Быть может, в Германии, где столь трагически крутыми были политические и общественные повороты, это проявилось даже с большей силой, чем в других западноевропейских странах.
В свое время идеологи гитлеровского рейха разработали кодекс поведения для немецкой женщины; женская тема, образ женщины составляли важный элемент пропаганды и воплощались в искусстве, завербованном фашизмом. Фабриковалось клише «вечно женственного» в духе нацизма, под которое подгонялись тысячи девушек с берегов Рейна и Эльбы. «Сила через радость», здоровая красота тела и расовая чистота — такой идеал рисовала геббельсовская пропаганда. Высшим проявлением чувства провозглашалась любовь к фюреру. Вера трансформировалась в фанатичную преданность вождю, а дом превращался в обиталище фюрера, вернее, его голоса, несшегося из радиоприемника, его духа, заставлявшего сердца трепетать от восторга, его портрета на самом видном месте. Извечная трагедия матери солдата возводилась в ранг доблести: упорно насаждая культ материнства, идеологи нацизма призывали растить сыновей для защиты фюрера и завоевания жизненного пространства. Тоталитарный режим, разрушив нравственные, а подчас и социальные устои, в каком-то смысле сделал женщину равной мужчине, но то было равенство фанатиков, слепо верящих фюреру.
Разгром нацизма, освобождение дали толчок длительной и драматичной перестройке сознания, психологическому раскрепощению. Пересматривалось все: от общественного идеала женщины до канона красоты. Одной из главных тем искусства стала судьба «раскрепощенной женщины», творческий или производственный труд, конфликты, перипетии, горести и радости ее нового бытия.
Новый женский идеал формировался в полемике с прошлым. Интеллект (а не слепое чувство), рациональный ум (а не бесконтрольные эмоции), самостоятельность в выборе (а не следование общепризнанному) — вот что стали ценить в женщине. Интеллектуализм, понятый прежде всего как способность к самостоятельной оценке событий, жизненная активность и широкий взгляд, наблюдающий и изучающий мир, — все это свойства женского типа, складывающиеся в новую, сознательно подчеркнутую духовность. Новые героини привлекательны одухотворенной, сугубо индивидуальной, а не среднестатистической красотой в духе третьего рейха. Не случайно тема женской эмансипации на определенном этапе явила собой некоторую параллель теме расчета с прошлым, одной из главных тем в литературе ГДР.
В первые десятилетия существования республики среди авторов, ее разрабатывавших, были писатели-антифашисты старшего поколения, вернувшиеся на родину после эмиграции, — Анна Зегерс, Вилли Бредель, Людвиг Ренн, и те, кто прошел путь от слепоты к прозрению, бывшие солдаты вермахта, пережившие разгром гитлеровской армии, плен: Эрвин Штритматтер, Герман Кант, Франц Фюман, Дитер Нолль и другие. Личный же опыт тех, кто родился на несколько лет позднее, чьи первые жизненные впечатления связаны с бомбежками, эвакуацией, а еще раньше со школой, со всей системой настойчиво внушавшихся представлений, которые затем подвергались жестокой переоценке, их личный опыт не сразу нашел отражение в литературе. Вероятно, для того, чтобы рассказать о жизни подростка в эти страшные годы, об «обыкновенном фашизме», нужна была временная дистанция. И, может быть, не случайно обо всем этом как о трагедии, оставившей в душе неизгладимый след, с такой предельной искренностью и честностью, не щадя себя, рассказала именно писательница-женщина, Криста Вольф (род. 1929 г.), в романе «Образцовое детство» (1976), главой из которого и открывается антология.
«Есть такие темы, о которых точно знаешь, что когда-нибудь будешь о них писать, — сказала Криста Вольф в одном из интервью, — но я знала и то, что писать об этом мне будет очень трудно. Внутренний толчок, импульс для написания этой книги был очень личным, я вовсе не собиралась писать учебник для молодых — вот, смотрите, как это было; я хотела исследовать саму себя, потому что до тех пор, пока не исчезли поколения, хоть сколько-нибудь столкнувшиеся с фашизмом, до тех пор надо писать о нем».
В силу исторических обстоятельств отношения поколений, проблема «отцов и детей» имеет в литературе ГДР особый, двойственный смысл. Осознание тяжкой вины старших перед человечеством ставит для «детей» под сомнение закон о безоговорочном почитании своих отцов, вопреки естественному человеческому чувству любви и благодарности. Потому так понятно острое стремление постичь психологию «отцов», посмотреть на них трезвым, оценивающим взглядом, поговорить с ними «на равных». Характерен в этом смысле рассказ Хельги Шуберт (род. 1940) «Отец», героиня которого каждую дату собственной жизни сверяет с биографией отца, известной ей по рассказам матери и бабушки да немногим сохранившимся фотографиям и письмам.
При всей тоске по безвременно оборвавшейся жизни, ностальгической тяге к человеку, виденному ею лишь в младенчестве, пересказывая теплые и дорогие ей детали, героиня не может не задаваться вопросом: приказали ли ему «очистить лес от партизан» или же он вызвался сам? И не может не пытаться постичь страшное противоречие, заключенное в словах: «Пал за родину в борьбе с большевиками. В их стране». Отзвуки этой темы можно найти у многих из тех, чье детство прошло в послевоенные, мирные годы (например, в рассказах Марии Зайдеман, Хельги Шюц, Хельги Кёнигсдорф и других).