– А выглядят как помесь чайки и стервятника. Мерзкая ты птица.
Таша нахмурилась, а Радий испытал смутное удовлетворение, словно он произвел выстрел в молоко, за который тем не менее полагался пустячный приз. Юлиан открыл было рот, чтобы вступиться за Ташу, но осекся, заметив поднимавшегося на площадку капитана.
Сегодня капитанская фуражка Стаса Шемякина выглядела так, словно она ворочалась до двух пополуночи, пытаясь уснуть. Оно и неудивительно, учитывая тот факт, что всем пришлось изрядно попотеть, высчитывая расстояние до водоворота – безопасное, но практичное, сулящее выгоду внутреннему исследователю.
– Значит, большие фрегаты. Так-так-так. – Арктические глаза Шемякина окинули чуть туманный горизонт. – Если не ошибаюсь, это островные птицы, верно?
– Да, – кивнула Таша.
– И что же они здесь позабыли? Неужто где-то во впадине затерялся островок?
– Только если это островок тоски и кислой печали, – пробормотал Радий.
Капитан с любопытством скосился в его сторону.
На глазах у людей скоординированный полет стаи был нарушен. Несколько птиц камнем упали в Черную Линзу. Какое-то время все напряженно наблюдали за происходящим. Наконец птицы покинули водоворот. Вылетали тяжело – так, словно боролись с одышкой. Одна из них держала в клюве брыкавшуюся рыбину.
Шемякин хмыкнул:
– Я бы туда не сунулся, даже если бы там сверкал огонь святого Эльма, певший голосом моей женушки.
– Одна из птиц так и не вернулась. – Таша не отрывалась от бинокля, хотя остальные уже доверились своим глазам. – И вообще, мурмурация1 нетипична для фрегатов. Их что-то пугает. Как и люди, птицы в случае опасности жмутся друг к другу.
Пока остальные с затаенным страхом в глазах осмысливали услышанное, Радий боролся с внезапно нахлынувшей обидой. Ему хотелось сказать жене что-то гадкое и донельзя глупое. Что-то вроде того, что хоть она и морской биолог, незачем совать нос в птичьи задницы, а заодно и в задницы всяких низеньких гидрографов.
Радий зыркнул на Юлиана. В разуме вспыхнула та самая неприглядная сцена. Кровь прилила к рукам – и тут же отхлынула.
Из Черной Линзы вылетал последний фрегат, унося в клюве добычу.
– Ну и ну, голод сделает безумным кого угодно, – заметил Шемякин.
Таша пожала плечами и передала бинокль Юлиану.
– Скорее уж здесь вопрос дармовщинки.
– Дармовщинки? Они ведь ныряют в водоверть, рискуя жизнью, разве нет?
– Думаю, Радий преподнесет эту гипотезу куда лучше, чем я. Радий?
Радий потер лоб. Несмотря на возникший в их семейной жизни дымящийся кратер, они с женой ментально всё еще работали в одной упряжке. Она читала его мысли, а он… а он так и не сумел прочитать ее душу.
– Они не выхватывают рыбу из воды, Стас. Ее выбрасывает, и чертовы птицы падают, чтобы взять ее на лету. Оп-ап – и унесли.
Эти слова мгновенно сделали Радия объектом всеобщего внимания. Даже Горынин прекратил возиться с «Мишкой». Повернулись еще несколько голов.
– Что ты имеешь в виду, Радий? – осторожно спросил Шемякин. – Намекаешь, что водоворот имеет полость?
– Мы всё увидим, как только «Мишка» взмоет в небо. Но я и так скажу, что там. – Радий перевел взгляд на Черную Линзу. – Дно.
На сей раз пришел черед Юлиана удивляться.
– Дно? Хочешь сказать, галоклин – следствие подъёма глобигеринового ила?
– Не только ила. Взмыла и красная глина.
Удивление быстро оставило Юлиана. Робкая акула в вишневой рубашке приготовилась по-быстрому перекусить.
– Радий, Радий. Глубина Эльмова жёлоба составляет немногим больше семи километров. И ты хочешь сказать, что тело Линзы имеет такую же протяженность, а само оно при этом полое? Куда в таком случае уходит вода?
– А с чего ты решил, что дело только в воде? А вдруг Линза качает воздух? Ты только посмотри на скорость. Да там любое судно переломит! Но под нами, в каком-то километре, течения почти нет. Так не бывает, Юлиан.
– Какая глупость, Радий, но я уловил твой вывод. Ты полагаешь, будто за этим стоят похитители коров. «Ви-у, ви-у! Делаем заход над заливным лугом! Ви-у, ви-у! Где там этот выдумщик в шапочке из фольги?»
Лицо Радия вспыхнуло. Он вдруг понял, что именно сейчас, у всех на глазах, сделает то, что нужно было сделать еще три дня назад. И вообще, именно он, Имшенецкий Радий, руководил Пятой тихоокеанской экспедицией. А значит, отвечал за таких ее ослов, как Шацкий Юлиан, которые, как выяснилось, только и способны что спорить да трахать чужих жен.
– Я тебе покажу, сука, какой я глупый! – прошипел Радий. – И ты абсолютно прав: я настолько глуп, что до сих пор не списал тебя на берег – с увольнительной берестой в кармане и ее копией в заднице!
Брови Юлиана отразили крайнюю степень изумления. Не успев сделать и шага, Радий обнаружил, что его держат. На груди океанолога лежала рука капитана, частично перекрывая принт футболки «Тихоокеанский океанологический институт имени В. И. Ильичёва».
– Я чего-то не знаю? – Шемякин посмотрел на ученых. Обнаружил, что Таша быстро отвернулась. – Так-так-так, а вот теперь я даже не уверен, что нуждаюсь в каких-либо пояснениях.
– Вот уж точно, дорогой мой капитан. – Радий не сводил взбешенного взгляда со смущенного гидрографа.
Капитан мягким, но настойчивым движением вынудил океанолога отступить.
– Радий, ты и впрямь считаешь, будто водоворот уходит к самому дну?
– Если и не к самому, то куда-то очень и очень близко, – с неохотой признал Радий. – Скажем так, на достаточное расстояние, чтобы морские отложения вспорхнули и образовали галоклин.
Какое-то время сгустившуюся тишину ничто не нарушало, кроме тихого поскрипывания переборок, океанического гуда да постукивания стаканчика из-под кофе, катавшегося по палубе.
– Так мы поглядим, что там, или нет? – неожиданно вклинился Горынин.
Все посмотрели на вертолетчика. Тот радостно улыбался, подбрасывая на крепких загорелых руках пульт управления дроном. Сам «Мишка» уже был выставлен на платформе для взлета, готовый отправиться хоть к черту в пасть.
«Только этот черт будет морской», – мрачно подумал Радий.
Взгляды опять обратились к самому необычному явлению, что доводилось лицезреть кому-либо из ныне живущих. В голубоватом зеркальном полотне зияла червоточина, образованная движением неисчислимого количества воды.
Океан ждал.
3.
Лопасти дрона пришли в движение. Еще через пару мгновений по черному корпусу «Мишки» заскользили солнечные блики. Он поднялся над палубой и принялся выписывать круги, держа в прицеле группку людей.
– Тринадцатое августа, вторник, двенадцать часов двадцать минут, – буднично сказал Горынин, не отрывая глаз от экрана пульта управления. – Запад Тихого океана, научно-исследовательское судно «Академик Калесник». Температура воды – двадцать четыре градуса по Цельсию. Температура воздуха – двадцать два. Как обычно, температура шиворот-навыворот. Оператор дрона – Горынин Пётр Дмитриевич. Вас представить?
– Кого? – не понял Юлиан.
Горынин вздохнул:
– Визуальный осмотр осуществляется экипажем и научным персоналом «Академика Калесника».
Он подал пальцем навигационный рычажок, и «Мишка» устремился в сторону водоворота. Трансляция с дрона велась на весь корабль. Рядом с Горыниным остались только Юлиан, Таша, Радий и Шемякин. Поблизости какое-то время крутились два шведа, но им не хватило места, и они убрались к себе.
– До галоклина – пятнадцать секунд, – сообщил Горынин таким тоном, словно оперировал столовым ножом, а не дорогостоящим оборудованием.
«Пятнадцать секунд. – Перед глазами Радия всплыли два обнаженных тела, что разъединились так быстро, что могли сойти за розетку и вилку, о которые запнулись. – Им тоже не хватило каких-то пятнадцати секунд».
Он обнаружил, что сжимает кулаки, точно полет «Мишки» был напрямую связан с его напряжением.
– Галоклин, – объявил Горынин.
Изображение на экране пульта управления изменилось. На смену зеленовато-голубому полотнищу пришла красно-коричневая мазня. Океан превращался в стремительную спираль. По палубе прокатился вздох изумления. На экране предстала усеченная версия водоворота. И вдруг клубившиеся тошнотворные волны словно отсекло. Край водоворота уходил вертикально вниз – обрушивался во тьму, наполненную грохотом и лязгом воды.
Таша прижала ладонь ко рту:
– Разве такое бывает? Господи, я, наверное, сплю.
Какое-то время дрон не двигался, словно решая, достаточно ли в нём запала для рывка, а потом начал снижаться. Из динамиков донесся шум, похожий на овации. Пару мгновений экран исправно демонстрировал бесновавшую воду, игравшую в догонялки, а потом всё подернулось пеленой помех. Связь с дроном оборвалась.
– Ну что там? – раздосадованно выкрикнул кто-то с верхней палубы.
– А то мы как будто знаем! Не засирай эфир и мозги! – рявкнул в ответ Горынин. Посмотрел на капитана: – Там есть функция возвращения к точке взлета. Так что сейчас поднимется. Не денется никуда.
Но «Мишка» не поднялся и куда-то делся.
Радий испытал прилив дурноты, когда Таша и Юлиан взялись за руки. Жест был невинным, почти детским, но океанолог всё равно ощутил, как мир делает сальто и приземляется на сломанные ноги и битое стекло. Слова сорвались с языка раньше, чем мозг успел его прищучить.
– А я вот что изобрел на ходу. Мы должны исследовать воронку на вертолете.
– Не смей, Радий. Даже не вздумай! – Глаза Таши широко распахнулись. – А если тебя там прихлопнет, словно докучливую муху? Ты ведь не муха? Потому что я слышу только обиженное жужжание!
Радий прекрасно ее расслышал, особенно про мух и жужжание. Но смотрел он только на Шемякина: тот вот не жужжал и даже не потирал лапки.
– Мои исследователи, твой вертолет, Стас. Ну что, по рукам, подельничек?
Капитан заинтересованно взглянул на Горынина:
– Что скажешь, Петь? Стоит втягиваться в авантюру этого товарища? Как по мне, разводилово какое-то.