Неизвестно, какие еще факты пришли бы Радию на ум, если бы не заговорил Горынин.
– На месте. Считай, на воде стоим. Но без воды. Ну, вы поняли каламбур.
Все с недоверием покосились на пейзаж. Далекие края водоворота действительно находились где-то на уровне глаз, хотя под днищем вертолета по-прежнему зияла пропасть.
– Петь, Юр, у нас же есть на борту импульсный лазерный дальномер? – спросил Радий.
Ему ответил Брико:
– Как и всё остальное, Радий. Нужна глубина этой малышки?
– Да, пожалуйста.
Повисла напряженная тишина, а потом эфир внутренней связи всколыхнулся и опять заговорил Юрий Брико:
– Радий, похоже, прибор сбоит. Не знаю, порадует тебя это или нет, но глубина лишь немногим не добирает до восьми километров.
– Этого не может быть, – вклинился Юлиан. – Глубина Эльмова желоба едва превышает семь. И это в самой глубокой его части!
– Так зайди к нам и сам взгляни на чертовы цифры, умник!
Джек вскинул голову:
– А что, если эта хренота выскребла дно, будто голодный – тарелку?
Радий рассеянно кивнул. Ему на ум тоже ничего не приходило, кроме бредовой фантазии об огромной ложке и ее владельце-великане, одержимом идеей как можно лучше размешать сахар у себя в кружке.
– Стас, ты еще с нами?
– Да, Радий, я здесь. Есть какие-то мысли?
– Одна. И она довольно пакостная.
– Вот черт. Ну же, говори, я уже принял таблетку от пакостей.
– На сколько метров мы можем опуститься?
– Господи, Радий!
– Стас, это всё равно придется сделать. Рано или поздно. Но лучше рано, как с лечением зубов. Так что?
По внутренней связи пролетел шепоток: «Наш рогоносец из ума выжил». Радий мог поклясться, что это был кто-то из пилотов. Он ожидал от себя ярости и гневной отповеди, но вместо этого сделал вид, будто ничего не случилось.
Шемякин покряхтел, что бы это ни означало, и голосом вышколенного метрдотеля уточнил:
– У кого-нибудь есть возражения против этого самоубийственного мероприятия?
Ответил за всех Джек Тейлор.
– И дать русским обвешать себя лаврами, как елку – гирляндами? Да долбись оно колбаской!
После этого американец расхохотался, сообразив, что сумел довольно точно изобразить самих русских. Его смех, пусть и нервный, подхватили остальные. Радий вдруг решил, что это прекрасно: они находятся внутри надежного вертолета, а сам вертолет вот-вот спустится в ценнейший и единственный в мире водоворот, способный проглотить и выпустить из себя винтокрылую машину с людьми, будто какой-нибудь доисторический монстр.
– Да будет так, – смилостивился Шемякин. – Радий, не забудь разжиться иглой с крепкой нитью.
– Что? Это еще зачем?
– А затем. Когда вернешься, я оторву тебе голову.
– Где это видано, чтобы капитан отворачивал башку главе экспедиции?
– Вот все впервые на такое и поглазеют. Ну, в путь, туристы.
Вертолет начал спускаться. И уже через секунду у Радия заныло сердце. А еще он подумал, что всё это – страшная, ужаснейшая глупость.
6.
Спуск был довольно странным. Постоянно казалось, что они балансируют между падением и вызывающим тошноту парением, как в быстро опускающемся лифте. Водоворот по-прежнему придерживался своих загадочных законов – двигался в нужном ему направлении и не думал растекаться или обваливаться тоннами воды.
Когда была преодолена условная отметка в километр, Юлиан вдруг заявил:
– С водой что-то не то. На глубине тысяча двести метров находится зона так называемой абсолютной темноты. Туда уже не проникает солнечный свет, однако же сейчас довольно ясно. Мы словно занимаемся глубоководной охотой. Видите?
«Видим, – мысленно отозвался Радий. Как и остальные, он таращился в иллюминатор. – А еще я видел, как ты трахал мою жену. Или, точнее, как она трахала тебя. Ублюдок».
– Похоже, физико-химические свойства воды изменились, – согласился Арвид. – Странно, конечно. Очень.
– Так уж и странно, – фыркнул Хельмут. Он с задумчивым видом обрабатывал зубами жвачку. – Или ты находишь это чудней водоворота, по жерлу которого мы порхаем?
Швед задумался, а потом махнул рукой, словно говоря: «Ха!»
Юлиан поерзал и уставился перед собой.
– Я вот тут подумал. А если плотность воздуха со временем изменится? Ну, скажем, внизу она меньше. Ну, раз вода претерпела некие физико-химические изменения, то, вероятно, это может произойти и с воздухом. Что скажете?
– Как это плотность воздуха меньше? – всполошился Юрий Брико. – То есть мы можем рухнуть буквально в любую секунду?
Тревога пилота, будто зараза, перекинулась на остальных. Таша опять вцепилась в переборки и забормотала про голубой метеорит. Джек почему-то уставился на жевавшего Хельмута, словно раздумывал, а не разжать ему челюсти. В свой черед, Арвид так сжал ремешок видеокамеры, что побелели костяшки.
– Я прямо сейчас смотрю на показания высотомера, – произнес Горынин голосом, полным снисхождения, – и он утверждает, что мы по-прежнему находимся над уровнем поверхности моря. Если кто не понял, воздушная подушка всё еще при нас. И при любом намеке на ее истощение мы вернемся.
– И это тоже не страннее путешествия по Черной Линзе, – упрямо пробормотал Хельмут.
Радий наморщил лоб, припоминая, что высотомер измеряет не саму высоту, а давление атмосферы. С увеличением высоты уменьшается и атмосферное давление – и наоборот. Только по этой причине вертолеты еще не освоили вершины авиалайнеров.
Однако это не отменяло и не подслащивало главного.
Они летели на самое дно.
7.
Хоть спуск и занял не больше двадцати минут, у всех сложилось впечатление, что они «погружались» по меньшей мере пару часов. Вертолет словно пробирался по горлышку циклопического кувшина, пока тот неторопливо вращается на турнетке. И длань, запустившая этот процесс, не могла принадлежать богу. По крайней мере, тому богу, который был бы милосерден к людям.
На пятой минуте спуска всё разительно поменялось.
Внутренний мир Черной Линзы словно окутали мертвые сумерки, имевшие всевозможные оттенки красного и синего цветов. Пилотам пришлось включить авиационные огни и прожекторы, не уступавшие по мощности светосигнальным судовым. Сконцентрированные световые потоки уперлись в вогнутые стены водоворота. Казалось, там несется плотный косяк ржаво-голубых рыбин.
«Итак, мы опускаемся прямиком к кувшиньей заднице, – заключил Радий. – А там всё, как пить дать, выстлано тьмой, будто горькой ватой. А такую не съешь и не налепишь себе на брюки». Он не знал, откуда берутся подобные бредовые мысли. Лишь смутно осознавал, что перешел на другой уровень восприятия мира, где всё ощущалось обветшалым и окислившимся.
Наконец они зависли в воздухе. Все зашевелились, стряхивая оцепенение. Только Арвид, отвернувшись, сидел с позеленевшим лицом. Его руки словно бы существовали отдельно от его зеленой физиономии: они по-прежнему направляли объектив видеокамеры.
Из кабины выглянул Горынин. Он закручивал руки в подол футболки, пытаясь избавиться от противной пленки пота.
– Ну, Радий, даже не знаю, что стрясу за это с тебя.
«Только не жену: она сейчас слишком занята на исследованиях рельефа чужих трусов», – едва не ляпнул Радий.
– А что случилось, Петь? Неисправность?
– Десять метров до дна.
– Десять м… Правда?!
Отстегнувшись, Радий на деревянных ногах приковылял к открытой двери. За ним поднялся Джек. Арвид подался в сторонку, пропуская их, после чего уперся взглядом в переборку и вовсе закрыл глаза.
Дно Тихого океана, свободное от воды, дремавшей здесь миллионы лет, лежало темным, блестевшим настилом. В углублениях, коими изобиловала поверхность, что-то подрагивало. Радий предположил, что это какие-то обитатели глубин, не поспевшие за водой, пока та сходила с ума.
– Джек, – позвал он.
– Да, секунду.
Американец положил руки на внутренний небольшой прожектор, выдвигавшийся из салона, и направил вниз поток света. Световой конус лег на молочно-белый ил, имевший местами глубокий коричневый цвет. Выглядело это отвратительно. В одной из впадин каталась мутная лужица. Она стремилась куда-то вбок, словно там находилась новая точка гравитации.
– Пресвятые угодники! – воскликнула Таша. Распрощавшись с ремнем безопасности, она поднялась и вцепилась в поручень у открытой двери.
Указывая на дно, совсем в другую сторону, Джек прошептал:
– Там «Михаил».
По какой-то причине американец избегал говорить «Мишка», но сейчас никому и в голову не пришло обсмеять его. Дрон и впрямь обнаружился неподалеку. Он лежал, наполовину погрузившись в ил, точно сумасшедшая корона, сбитая с головы не менее сумасшедшего владельца.
– Его надо забрать, – быстро сказал Радий, не сводя взгляда с «Мишки».
Глаза Джека расширились от удивления.
– Пресвятые угодники, как?
– Пётр, подсобишь с перевязью?
Всплеснув всё еще липкими руками, пилот выволок из-под сиденья страховочно-спасательную перевязь. Сунулся с ней к Радию и показал, как надо встать. Таша тоже взялась помогать оплести мужа ремнями.
– Ты сошел с ума, Радий, – прошипела она. – Никогда тебе этого не прощу. Даже на твоих похоронах.
Прежде чем Радий успел огрызнуться, в наушниках прорезался голос Шемякина. Усилителя, установленного на вертолете, вполне хватало для связи с Калесником.
– Радий, ты уверен, что хочешь этого? Я бы запретил тебе, но это не в моих силах.
– Вот и помалкивай, Стас, пока я сам не передумал. Мы с тобой два бога, и этот пантеон мой. Могу лишь гарантировать, что не стану рисковать жизнью пилотов.
Джек и Хельмут неверяще посмотрели на океанолога. Даже бледный Арвид сподобился на вялое движение глазами.
– Господи, и вами я тоже рисковать не собираюсь. – Радию хотелось взвыть. – Мы готовы?
Горынин подал ему поясной передатчик, к которому переподключил наушники океанолога.
– Только если ты сам готов, Радий.
– О да, еще как.