Оставалось только щелкнуть переключателем, что Андрей и сделал.
Кухонный прибор задрожал, перемалывая кошачьи мозги, эти обесцвеченные мясные кулачки, в питательную смесь. Разумеется, о вкусе не могло быть и речи. По крайней мере, это относилось к тем, кого лишили не только тел, но и прилагавшихся к ним вкусовых сосочков.
– С ума сойти, Андрей Николаевич! – воскликнул Тит.
Весь съежившись, он сидел на своем рабочем месте, скользя взглядом по записям Андрея. Иногда его руки ныряли в волосы, отчего те торчали неухоженными иглами дикобраза. Сам Андрей не видел ничего предосудительного в знакомстве с ходом своих мыслей. Сейчас перед Титом разворачивались картины и подробнейшие выводы, которые Андрей вынес из ментальной прогулки с Примой, когда она, фигурально и буквально выражаясь, взорвала ему мозг.
– Какое умозаключение напрашивается, дорогой мой Тит? – Голос Андрея почти не дрожал, в отличие от рук. – Разумеется, если ты всё прочитал.
– Выхода нет, только если мы сами его не сделаем?
– Блестяще. Выход придется сотворить самим, верно.
– Но что мы можем?
Питательная смесь к этому моменту стала однородной, и Андрей взял чашу блендера. Шутливо причмокнул.
– Мы будем кормить их до отвала. Если мои догадки верны, то Донован обеспечит защиту имения. Возможно, всего Гогланда. Конечно, в колбе заточен чужой и жестокий разум, но Прима, уверен, способна отыскать его лодыжку и как следует вцепиться в нее.
Тит покосился на автожекторы и понизил голос:
– Андрей Николаевич, а вас не беспокоит, что наши подопечные могут нас слышать?
– Ну, для этого им сперва придется отрастить уши. И потом, они совсем не похожи на исконных носителей русского языка. А наши ментальные сигналы им и без того понятны. Прима так и вовсе раньше считала до пяти. Они воспринимают нас. Без ушей, глаз и прочего – но воспринимают.
Лоб Тита избороздили морщинки. Андрей тем временем пустил питательную смесь в автожектор Донована. В груди сейчас же разлилась тревога: собачий хвост, обметавший сердце, замер. Шерсть на хвосте словно потускнела, намоченная темной жидкостью – водой из самых беспросветных глубин.
– Ты это чувствуешь, Тит?
– Да. Мне кажется… да. – Тит выглядел встревоженным. Лицо его заострилось. – Донован пытается прижать Приму, так? Он торжествует? Корм слишком быстро дает ему силу.
– Полагаю, вскоре мы перестанем называть их мозгами, ибо узрим рождение новых организмов. – Решив, что Доновану достаточно, Андрей направился к автожектору Примы. Ей предназначалась большая часть питательной смеси. – Тише, девочка, плохой мозг получил кормежку первым вовсе не потому, что мы его любим больше, чем тебя.
Еще до того, как смесь поступила в колбу, Андрей ощутил, что ментальный собачий хвост завилял с утроенной силой. От темной жидкости, которую рисовало воображение, не осталось и следа.
Смартфон Андрея разразился неприятной резкой мелодией – из тех, что производители почему-то почитают за арфы. Звонила Мона, что само по себе было удивительно. Она являлась противницей многих вещей. В их число входили академическое равнодушие Андрея, несдержанность в любой форме и телефонные звонки.
– Да, дорогая? – сказал Андрей, включая громкую связь. – Что-то случилось?
– Ах, Андрей, я решила прогуляться до причала Элеоноры. Знаю, он затоплен, но мне нужно было избавиться от послевкусия этой ужасной-ужасной ночи, – быстро проговорила Мона. – Однако беда не приходит одна, верно?
– Так что случилось, дорогая?
– Вода у причала взбесилась. Как в тазике во время мытья полов.
Андрей и Тит посмотрели на колбу Донована. Мозг спокойно насыщался смесью из кошачьих мозгов. Показания энцефалографа говорили об удовлетворении и безмятежности. На мгновение Андрею показалось, что он слышит рычание Примы.
– А в какой момент это началось, дорогая?
– Буквально пару минут назад. Мне кажется, эффект стабилен.
– Мы сейчас подойдем. Спасибо.
– Тит, привет, – сказала Мона на прощание.
– Здравствуйте, Мона.
На том разговор закончился. Автожектор с Донованом по-прежнему оставался центром зрительного внимания биохимика и его ассистента.
– Андрей Николаевич, вы не думаете, что нам следует… ну…
– Говори смело, Тит. Донован так или иначе уже пустил в нас корни.
– Успокоительное. Не следует ли нам дать ему успокоительного? Еще. И покрепче.
– Здравая мысль, мой дорогой Тит. Но я думаю, в самое ближайшее время нам потребуется вся мощь нашего глубоководного приятеля.
Тит плотно сжал губы и кивнул.
Кивнул и Андрей, ощущая себя танцором на кромке острейшего лезвия.
5.
Мона ждала их на том самом месте, с которого они несколько дней назад наблюдали за судьбой мертвой кошки, уютно расположившись в креслицах. Легкий бриз играл полями оранжерейной шляпки Моны и пытался расшевелить складки ее рабочих штанов. Сама она, с заломанными на груди руками, напоминала жену моряка, пришедшую помолиться четырем ветрам.
Шаркая по траве сапогами забродного полукомбинезона, Андрей присоединился к жене. Тит тоже был облачен в подобный наряд. Надеть их решили незамедлительно – как никак дело касалось воды. Однако, как выяснилось, требовалось нечто более подходящее, чем забродные штаны, начинающиеся с сапог. Скажем, доска для серфинга.
Волны Балтийского моря не только оголили печально известный причал, но и отступили от него. Доски и сваи влажно блестели. Под причалом неопрятными кудрями лежали барханы из коричневого, слега пористого ила. Море возвышалось над причалом Элеоноры на добрых три метра. Там словно разместили нескончаемый длинный срез серо-зеленого желатина, просвечивавшего на солнце.
И «желатин» неторопливо двигался влево, вызывая тошноту.
– Когда, говоришь, это случилось, дорогая? – поинтересовался Андрей. Он видел, что море потеснилось не только у причала.
– Около семнадцати минут назад, ровно в двенадцать часов сорок минут, дорогой.
– Тит, будь любезен, напомни: когда Донован получил корм?
– В двенадцать тридцать восемь, Андрей Николаевич.
– Ваши выводы, коллеги?
– Только самые очевидные, Андрей. – Мона вскинула подбородок, словно намеревалась шагнуть в волну. – Ты знаешь, я терпелива, но до определенного предела. Поэтому я немного прогулялась, пока вы облачались в это. Наблюдаемый эффект… могу ли я называть его Эффектом Донована?
– Да, разумеется, почему нет.
Мона кивнула и продолжила:
– Так вот, Эффект Донована наблюдается вдоль границы имения. Возможно, он окольцовывает весь остров. Я обошла не так много, боясь пропустить вас, но, мне кажется, центром Эффекта Донована является твоя лаборатория.
– Тит?
Тит откашлялся и качнулся на каблуках, как делал всегда, когда чувствовал, что от него ждут конкретных, практических выводов.
– Нынешний радиус воздействия, полагаю, составляет около четырехсот метров. Вероятно, чуть больше. Способности Донована растут, и, боюсь, их эволюция не прогнозируема. А что скажете вы, Андрей Николаевич?
– О, мой черед? – Андрей довольно потер руки. – Донован воссоздает водоворот. Одну из так называемых «черных линз». Вольно или невольно – но он делает это. Ставлю левый сапог на то, что этот процесс ему вообще неподконтролен.
– Боже мой, дорогой, ты считаешь, будто все эти неприятные вещи в океане – дело рук существ, подобных Доновану?
– Да. И они не остановятся, пока не закончат начатое. Или пока не остановится оно. – Андрей в задумчивости зашагал к имению. Мона и Тит поспешили следом. – Вода взойдет в небо не хуже луны. Вся вода. К счастью, не пресная.
– Андрей, дорогой, тебе что-то известно?
– Я покажу тебе записи, Мона. В это сложно поверить, но мои причуды сыграли нам на руку. Правда, есть проблемка-проблемочка. Если мы хотим выжить – если мы хотим, чтобы выжил кто-то еще, помимо нас, – Донована и Приму придется кормить.
Мона побледнела. Не вынося тяжести догадки, отвернулась.
– Но чем? – осторожно спросил Тит. – Чем их кормить, Андрей Николаевич?
– Уж точно не хлебом. Уж точно не тем, что годится нам.
Вставшее на дыбы море слало им в спины волны липкого страха. Приходилось оборачиваться, чтобы убедить себя, что это не сон. У ворот поджидала новая проблема. Их вяло осаждала группа людей в траурных одеждах. Жители острова. Лица у всех были красными, перезревшими от гнева. Яростнее всех у ворот извивался Паромник. Он то дергал кованые прутья, то долбил ладонью по кнопке интеркома.
За людьми просматривались машины. Чей-то голубенький грузовичок подпер седан, буквально наехав тому на багажник. Тамошнее скопление металла, резины и ветровых стекол напоминало разноцветную свалку, транспорт которой не успел достаточно хорошо сгнить.
– А я не упоминал, что нам потребуются человеческие мозги? – рассеянно вопросил Андрей.
Его пальцы нащупали револьвер, лежавший в нагрудном кармане забродного комбинезона. Крепко стиснули рукоять.
Где-то вдалеке завыла собака.
6.
– Опарин! Отпирай ворота, Опарин! – проорал Паромник, заметив приближение биохимика. – Мы хотим заглянуть в твое логово и узнать, есть ли у тебя душа!
Андрей не стал рвать в ответ глотку и подождал, когда расстояние между ними сократится.
– Видимо, вы пришли по мою душу во всех смыслах, а? – поинтересовался он, когда был уверен, что его без проблем услышат.
– Но это не всё, Опарин! Ох как не всё!
Серые глаза Андрея еще раз осмотрели незваных гостей. Все без оружия. Впрочем, это обстоятельство он отметил еще раньше, хоть и не был уверен, что кто-нибудь не припрятал сюрприза. Черные одежды «просителей» выглядели чужеродно.
«Для островной жизни – может быть. Но только не для похорон», – напомнил себе Андрей.
Удерживая правую руку в кармане с револьвером, он позволил себе подойти ближе. За шесть метров до ворот остановился. Потом повернулся к Моне и неожиданно поцеловал ее в щеку.