КОШКИН ДОМ
По моим предположениям, любовь египтян к кошкам объясняется, на самом-то деле, тем, что египтяне искали, где только могли, жилы, которые можно было натянуть на их арфы. Ныне, где-то около 4000–3000 лет до РХ, египтяне, судя по всему, застолбили совсем новый участок, закрепив за собой основательные права на звание первой культуры, которая использует не только арфы, но и флейты. Если их арфы обладали хоть каким-нибудь сходством с теми, на которых примерно в то же время играли шумеры, тогда они должны были иметь эллиптическую форму, три струны и довольно нарядный резонатор, вырезавшийся обычно в форме чего-то такого, что почиталось в ту пору немаловажным. К примеру, в Месопотамии нередко можно было увидеть добродушного местного арфиста-шумера, который сидел, увлеченно перебирая свои три струны, а на лоне его покоился роскошный, резной сидящий бык.
То было время, когда в Гизе подрастал Великий сфинкс, когда металлические монеты окончательно сместили ячмень с должности валюты, когда музыканты сражались за лучшие в городе ангажементы — за возможность играть на религиозных церемониях, справляемых в честь главных богов того или этого дня: богини-матери Инанны, ее отпрыска Думузи. Разумеется, меня это всегда наводило на мысль, что уже в ту пору широко использовались музыкальные группы на подхвате, отчасти потому, что музыканты и в лучшие-то времена были шатией несколько малахольной, отчасти же потому, что шумеры и египтяне пользовались разными календарями. Египет к этой поре уже перешел на календарь, в году которого содержалось 365 дней, между тем как в городах Месопотамии все еще оставались в ходу добрые старомодные «двенадцать месяцев по тридцати дням в каждом», что давало 360. Путаница получалась кошмарная, и если вы умудрялись родиться в неправильные пять дней, то никаких подарков на день рождения вам ожидать не приходилось.
“SUMER” IS ICUMEN IN, ИЛИ ШУМЕРСКИЙ КАНОН[©]
Добравшись до Шумера 2600 г. до РХ — периода, известного его поклонникам как Ранняя III Династия, вы обнаружите новенькие вырезанные в известняке рельефы, свидетельствующие, похоже о том, что арфа обзавелась шестью, а то и семью струнами. Где-то невдалеке от Бисмайи нашли даже горшок, показывающий, что арфу подвешивали на ремешке к шее — свидетельство либо победного шествия прогресса, либо того, что до местной публики, наконец, дошло, как можно использовать избытки ячменя, и она принялась упиваться до положения риз. Египтяне тем временем пристрастились к округлой, лукообразной арфе, носившей название «бинт» — предположительно потому, что ее приходилось щипать, как корпию, — а также к длинным флейтам и двуствольным трубам, порой именовавшимся «авлосами». Столетие, примерно, спустя, когда в Уре возводили гробницу для недавно скончавшейся царицы Пу-аби — дело было за добрых четыреста лет до того, как Авраам надумал этот город покинуть, — ее, царицу то есть, снабдили напоследок очаровательной одиннадцатиструнной арфой с прямой шейкой. Теперь нам ясно, что арфа стала «электрогитарой» своего времени, — вездесущей и открытой для самых разных стилистических интерпретаций.
Создается впечатление, что существовала даже своя, особая ниша для «глэм-роковкой» арфы, не просто имевшей резонатор в форме быка, но как самый настоящий бык и выглядевшей. Честное слово. Вся арфа представляла собой здоровенную… штуковину, которая стояла на деревянных бычьих ногах. Жаль только, что рельефы не показывают, было ли принято отрывать эту арфу под конец концерта от пола и молотить ею по усилителю и микрофону.
БАНДА ПЯТЕРЫХ
Позвольте мне ненадолго отлучиться из Египта и Месопотамии. Я понимаю, думать в этих местах о снеге странно, однако, даю вам слово, примерно в это время в Родое, южная Норвегия, были созданы изображения людей, которые, судя по всему, разъезжали на лыжах. Не думаю, что люди эти так уж часто перебрасывались фразочками наподобие: «Слушай, а не тяпнуть ли нам после трассы глинтвейна, ты как?». Скорее, ими владели мысли совсем иного рода: «УДИРАЙ, КОМУ ЖИЗНЬ ДОРОГА, МАМОНТ ИДЕТ!». Думаю, именно так и обстояло. К музыке, как сами вы понимаете, это особого отношения не имеет. Я просто хотел предоставить вам возможность окунуться, что называется, в эпоху. Как бы там ни было, раз я еще путешествую, позвольте мне избрать для возвращения в неолитическую Вавилонию дорогу поживописнее, а именно — через Китай.
Китайцы обладали тогда — да и теперь обладают — изрядными математическими способностями, и потому нет, скорее всего, ничего удивительного в том, что они прибавили два к двум и получили… пять. Во всяком случае, получили октаву из пяти нот, которой отличнейшим образом и пользовались. Ноты были примерно такие:
ганг | шанг | яо | йи | ю
что, насколько я понимаю, выглядит в вольном переводе как: Жили, Убабуси, Пять, Веселых, Гусей.
Таковы, более или менее, основные пять делений музыкальной октавы в раннем китайском стиле. Живи уже тогда дама Джулия из Эндрюса, существовала бы и отличная от нуля вероятность того, что самой прославленной песней тех дней была бы не «Умчи меня олень», а «Ганг, мой Ганг»… Что-нибудь в таком роде:
Ганг, мой Ганг, большой Вольфганг,
Шанг, мой дождик золотой,
Яо, я о нас пою,
Йи про деточку мою,
Ю, который я не я,
Вот и вся моя семья
………
(м-м-м, виноват, полностью текст этой песни не сохранился).
МОЯ ГЕРЛА
Вообще-то, раз уж мы заговорили о прославленных некогда певцах, присмотритесь-ка к такому вот имени: Па-Паб-Би-гаггир герла. Полный блеск, верно? И вот вам мое честное слово: он — хотя это могла быть и она, сказать тут что-либо определенное, как и в наше время, нелегко, — был/была музыкальной звездой времен Ранней III Династии. Присутствующая в этом имени «герла» означает просто ВЕЛИКИЙ(АЯ), а его/ее обладатель/обладательница упоминается в нескольких текстах и присутствует на нескольких рельефах. Он/она могли состоять на царской службе или подвизаться в храмовых композиторах-песенниках, а могли и просто разъезжать с концертами и выступать на всяких там праздниках и церемониях. Что бы он/она/оно собою ни представляли, они, в свое время, почти наверняка были хорошо знакомы с целым набором инструментов, уже начинавших принимать окончательный вид. С арфами, лирами и странноватыми ударными.
Певцы, судя, опять-таки, по рельефам, найденным в Египте времен Древнего царства[♪], как правило, зажимали себе одно ухо левой ладонью. Нынешние исполнители уверяют, будто это делается для того, чтобы лучше слышать «внутреннюю музыку», хотя кое-кто говорит — чтобы не слышать того, кто горланит рядом с тобой. Другой же рукой они, по-видимому, «выпевали» — слова поточнее мне подобрать не удалось. То есть, как я это понимаю, либо проделывали примерно то же, что церковный регент, показывающий, какую ноту брать следующей, либо подавали бармену знак, что пора принести всем им еще по кружечке. Имеются также изображения, на которых каждый певец размахивает зажатым в одной руке комплектом трещоток или погремушек (систр), а другой щиплет себя за гортань. И опять-таки, нынешние певцы могут сказать вам, что наступая себе на горло, они могут менять высоту и тембр любой ноты, однако большинство музыковедов объясняет эту певческую манеру желанием «проделать все самостоятельно, не дожидаясь, когда их возьмет за горло кто-нибудь другой».
ПОЙ, ПОЙ, ЛИРА, О ГЛУПОСТЯХ ДРЕВНЕГО МИРА
А кстати, известно ли вам, как понять, что перед вами лира? Нет? Ладно, в таком случае, займите мне десятку, завтра отдам. Шуточка, в общем-то, никакая, однако в ней все-таки поменьше занудства, чем в объяснениях, что арфа-де выглядит примерно так:
а лира вот этак:
Усвоили? Ну и прекрасно. Хотя, может, вам лучше все это записать — вместе с именем ведущей попзвезды Ранней III Династии: Па-Паб-Би-гаггир герла, вы ее еще не забыли? И как только вы это запишите, сложите листок, только аккуратно, и поместите его в мусорную корзину. Можно надеяться, что больше вам эти сведения никогда не понадобятся. Если же вы вдруг да поймаете себя на том, что используете их снова … что ж, тогда, думаю, мы с вами еще встретимся — на каком-нибудь званом обеде в аду.
ГОСТЕВАНИЕ ГУТИЕВ
Итак. Лиры, арфы, флейты, погремушки. Сами видите, все на мази. Вот, правда, шумерам приходилось туговато. Начиная с 2370 г. до РХ, их захватывал практически всякий, у кого имелось несколько сот фунтов и умение владеть мечом. Самыми, возможно, достопримечательными захватчиками были гутии, которые — мне нравится так думать, хоть я и не имею ни грана этимологических доказательств, — должны произноситься, скорее, как «кутии», каковое название, по всему судя, происходит от слова «кутерьма». Гутии представляли собой орду горных варваров. Ну, это уж всегда так бывает, верно? «Варварами» кого только ни обзывали.
Еще одну «волну вторжения» — с точки зрения шумеров — образовали «аккадские семиты», которые — скорее всего, по причине их довольно путанного, плохо продуманного брендинга (ну то есть, я что хочу сказать: с одной стороны гутии, а с другой аккадские семиты — уж я-то знаю, кому отдала бы предпочтение моя фокус-группа!) — решили не искоренять завоеванную шумерскую культуру, но, скорее, усвоить ее. Гутийско-аккадский период, при всей его краткости, стал для музыки благотворным. Строились храмы, а, как говорится, где храм, там и трам-пам-пам. В данном случае, в моду почти наверняка вошли всякого рода дудки, а также трубы из бычьих рогов, выглядевшие если судить по с той эпохи, на редкость эффектно и впечатляюще. Особенно с точки зрения быков.
После этого шумеры стали основными участниками представления в жанре «Прийти, увидеть, помереть», поставленного с размахом, который еще очень долгое время оставался непревзойденным. Их покоряли, одолевали, перепокоряли, корячили, побеждали, переперепокоряли, повергали в прах и вновь покоряли многажды, — в общем, было на что посмотреть. Мне кажется, я понятно все объяснил. И раз уж я застрял в этом времени, может быть, стоит ненадолго остановиться и вывести на сцену кое-кого из вавилонских царей, и в особенности самого прославленного из них, Хаммурапи.