– Я знаю как. Надо к Жукову обратиться, – мне вдруг подумалось, что попробовать пробиться в Кремль через Жукова будет быстрее всего и наиболее безопасно.
– Георгий Константинович… – задумчиво проговорил Фомин, видимо, не сразу осознав, что я предлагаю. – Серьезный, но жесткий человек. Стоп! Ты ему тоже хочешь рассказать все то, что рассказал мне? Думаешь, он поверит? И вообще, будет ли он тебя слушать?
На что я снисходительно, насколько только мне позволяло лицо ребенка, улыбнулся.
– Будет, будет. Я же с ним некоторым образом знаком, – и тут наградой мне стало охреневшее лицо комиссара. – Да, знаком в некотором роде. И не надо делать такое лицо! В поезде я с ним встретился, – я вновь улыбнулся, вспомнив запертого в туалете Жукова. – Там и поговорили… И я уверен, что он меня вспомнит и не откажет в такой просьбе. Точно вам говорю, Ефим Моисеевич. Даже не сомневайтесь. Вы только телефонную связь с ним обеспечьте, и нас доставят к нему как на блюдечке. А оттуда и до Москвы доберемся.
После некоторого колебания Фомин мой план принял. Жуков, признавал он, станет для меня самой лучшей защитой, если, конечно, его удастся убедить в моей правоте.
Проверить это случай представился лишь на другой день, когда наш медсанбат, обоз и десятки приставших к нам все же выбрались к нашим войскам. Это был какой-то маленький городок, на окраине которого несколько тысяч голых по пояс бойцов с остервенением вгрызались в твердую землю. На сотни метров вокруг уже змеей вились контуры траншей с вкраплениями индивидуальных ячеек. Кое-где даже уже приступили к обустройству дотов. Хотя это все совсем не выглядело той стеной, которая смогла бы остановить рвущегося вперед фашиста.
Видимо, у меня все это отразилось прямо на лице, раз Фомин, едва только глянув на меня, со злости сплюнул на землю.
– Немцев здесь не удержать, – едва не прорычал он, с силой пнув камень сапогом. – Это недоразумение, а не оборона. Сколько здесь бойцов? Полк, два? Ни танков, ни артиллерии!
Он бы, наверное, еще долго так стоял, с отчаянием рассматривая хилые цепочки окопов, если бы я не напомнил ему про телефон.
– Пошли, – лишь бросил он в ответ и развернулся к одному из зданий, над которым развевался красный флаг.
В штабе рядом с картой сидел какой-то полковник, который, как оказалось, и заведовал обороной этого направления. Чуть полноватый, крупный, в каких-то нелепых очках с круглыми линзами, он совсем не походил на военного. Скорее это был учитель или даже бухгалтер в совхозной конторе. Позже я узнал, что он действительно еще недавно был самым обычным учителем.
– Полковой комиссар Фомин. Возглавляю сводную группу бойцов Красной Армии и гражданских лиц, среди которых много медицинских работников и членов семей комсостава, – представился Фомин, крепко пожимая руку полковнику. – Идем от Бреста. Нам срочно нужна связь.
Полноватый мужчина назвался полковником Кочергиным Иваном Петровичем, командиром 153-й стрелковой дивизии, точнее, ее огрызками. Эта дивизия еще должна была только быть сформирована, и поэтому под ружьем у него находилось не более одной-двух тысяч человек.
– Вы знаете, как связаться с генералом Жуковым? – у полковника брови поползли вверх. – Я обладаю особо важной информацией. Говорите, Георгий Константинович, назначен представителем верховного главнокомандующего на этом направлении? Хорошо! Кого вызывать?
Разобраться, кого и как вызывать, удалось не скоро. Кочергин жутко разволновался, видимо, еще в первые секунды приняв нас за какую-то инспекцию. Сейчас же, когда мы все разъяснили, он все еще никак не мог отойти.
В конце концов, попросив полковника подождать в другой комнате, Фомин по коммутатору начал вызванивать Жукова. Через какие-то позывные, проверочные номера с горем пополам нам все же удалось выйти на него. И когда это случилось и на той стороне раздался нетерпеливый голос генерала, Фомин медленно протянул трубу мне.
– Генерал Жуков? Георгий Константинович? – криво улыбнувшись, выдохнул я в трубку. – Слышите меня?
В трубке установилось молчание на некоторое время. Видимо, помехи и шум в проводах и телефонной трубке так замаскировали мой голос, что он даже вспомнить его не смог. Он несколько секунд переваривал, как по специальной связи на него, представителя главнокомандующего, смог выйти какой-то пацан.
– Кто у аппарата? Что это за раздолбайство?! – судя по голосу, настроение у будущего маршала Победы было очень «не очень». – Что там, совсем ошалели, мать вашу?! – он уже не говорил, а орал в трубку. – Быстро мне дежурного!
Полковой комиссар, все это время стоявший рядом со мной, съеживался буквально на глазах. Вот только что он был нормального среднего роста, и вот Ефим Моисеевич уже меньше меня.
– Слышишь, Георгий Константинович? Не кричи! – я, насколько мог, приглушил голос, чтобы хотя бы немного напоминало ту нашу встречу в поезде. – Про поезд на Брест помнишь? Середина июня? Когда инспектором в Западный округ ездил? – в трубке моментально все стихло, раздавалось лишь тяжелое дыхание с трудом успокаивающегося генерала. – Помнишь, значит. А разговор у туалета через дверку тоже помнишь? Хочешь, еще кое-что расскажу? Про планы немцев, про их технику, тактику? – тяжелое хмурое сопение в трубке явно сменилось на что-то другое, удивленное и более заинтересованное. – Где их новый удар будет? Какими силами и что, черт побери, делать не надо? Хочешь?
– Да, да! – вдруг рявкнул в трубку Жуков, и так подогретый предыдущим ором до самого верха. – Говори, кто бы ты там ни был!
А Фомин еще держался. Молодец! Правда, того и гляди в обморок свалится от такого разговора с самим Жуковым, который по всей видимости сейчас был большим авторитетом для военных, особенно среднего комсостава.
– Подожди, Георгий Константинович, не время для разговора. Опасно здесь. Через два дня этот город немцы возьмут, а здешнюю 153-ю стрелковую дивизию, что держит здесь оборону, танками раскатают по полям. Здесь будет направление главного удара, а не в центре. Слышишь? Помог бы братишкам чем-нибудь, а то ведь лягут тут все. У них ведь даже гранат противотанковых нет… И нам здесь не сподручно быть. Словом, если хочешь узнать много нового, то организуй нам коридор сначала к себе, а потом и в Кремль.
Что бы там потом ни рассказывали и писали о маршале Жукове, соображал он очень быстро. Едва я только поделился этой информации о судьбе города и обороняющихся ее бойцов, как он уже видел, что случится дальше.
– Сегодня же будет транспорт, который вас доставит ко мне. Потом я свяжусь с Москвой, и решится, что делать дальше, – энергично заговорил он. – С обороной города мы со штабом фронта сейчас обмозгуем. Если главный удар будет здесь, тогда надо менять всю конфигурацию обороны…. Хорошо! На сколько человек нужен транспорт? Кто еще будет? – я назвал четверых (себя, бабулю с Настей и комиссара Фомина). – Постой! Это какой комиссар Фомин? Полковой комиссар Фомин Ефим Моисеевич?! Про которого в газете писали? Отлично! Герой! – Фомин рядом со мной, кажется, снова начал выпрямляться во весь свой рост. – Посмотрим на него!
Лишь потом, через пару часов после разговора, до меня дошло, про какую статью в газете мог говорить Жуков. «Значит, одно из моих писем все-таки добралось до какой-то редакции. Неплохо! Четыре письма послал с теми, кто наш обоз обогнал, а выстрелило только одно… И Константиновича, смотрю, как статья впечатлила. Интересно, как они там написали? Все, что я указал, включили в газету или нет? Про истребителей танков, про навесные баки танков с бензином, про сжигание резиновых покрышек для сшибки с боевого курса летчиков Люфтваффе? Надо эту газетенку потом обязательно почитать. Б…ь! Я же совершенно забыл! Теперь нужно будет и комиссара как-то подготовить. Этот ведь молчать не будет…»
Глава 10. Свое будущее мы строим не в настоящем, а в прошлом
Минюк Л.Ф. Адъютант маршала Победы / мемуарная литература. – Горький, 1989. – 271 с. [отрывок].
«…Это уже позднее имя этого человека прогремит на весь Советский Союз. По его биографии маститые писатели и режиссеры будут писать книги и снимать фильмы, а в подворотнях и на кухнях шепотом будут говорить о еще одном скрываемом ото всех сыне Хозяина. Мне же довелось увидеть его совсем другим – худощавым подростком с тяжелым взрослым взглядом много пережившего человека.
Первая наша встреча состоялась в конце июня 1941 г., когда я, будучи адъютантом Георгия Константиновича, находился в штабе Юго-Западного фронта. Именно здесь, в небольшом белорусском городке, через который проходило направление главного удара немецко-фашистских войск, я и увидел Дмитрия.
В тот день где-то около десяти часов я был послан в Особый отдел фронта с некоторыми документами. После моего возвращения, к своему удивлению, я обнаружил около двери кабинета командующего целую делегацию, состоявшую из начальника комендантского взвода, капитана Григорьева, трех его бойцов с автоматами наготове и какого-то незнакомого мне полкового комиссара. Григорьев как посаженный в клетку дикий зверь непрерывно прохаживался по коридору, то и дело с подозрением поглядывая на комиссара. Бойцы же его стояли так, словно были конвоирами этого командира.
Я пытался было выяснить, что тут все-таки случилось за время моего отсутствия, как из-за неплотно прикрытой двери кабинета Жукова донесся довольно громкий и удивленный возглас, заставивший нас всех вздрогнуть.
– Лекарство?! Блицкриг?! Какое, мать его, лекарство от блицкрига?! – судя по голосу, командующий в этот момент был готов взорваться. – Что это за…
В этот момент полковой комиссар, который, как и все, превратился в одно большое ухо, вдруг покачал головой и рукой осторожно прикрыл дверь. Теперь из кабинета мы слышали лишь какой-то невнятный шум.
Не подавая вида, что мне любопытно, я сел на свое место, за стол, и погрузился в какую-то очередную сводку. Сейчас я уже не помню, что это была за бумага, так как все мои мысли были заняты странным посетителем командующего.