— Не надо пока приближаться, Саш, затянет ещё по новой. Я сейчас попробую его деактивировать, там и подсядешь поближе.
— Ладно, — стул я всё-таки поставил, как хотел, а сам снова плюхнулся на диван, в дальний угол.
Старик осторожно открыл не такую уж и простую, как казалось, жестяную коробочку, поставил перед собой и тупо уставился на содержимое. По его глазам я понял, насколько он в шоке от того, что там нашёл.
Глава 4
Реакция старика на находку меня взволновала. Я подошёл к столу и оседлал стул, как до этого собирался, наплевав на его предупреждение. В шкатулке лежало дорогое ювелирное изделие, скорее подвеска. Овальная золотая штуковина до четырёх сантиметров в большем размере. В центре мерцал бледно сиреневый камень изящной огранки, похожий на александрит, по периметру ещё дюжина мелких кристаллов разных цветов. От подвески волнами расходилась сила, а в животе появился неприятный холодок.
— Ну как тебе? — спросил Виктор Сергеевич, переведя наконец ошарашенный взгляд с вещицы на меня. — Так, посмотрел? Теперь отодвинься подальше.
— Очень красиво, — кивнул я, с трудом оторвав глаза от завораживающей пульсации и послушно отодвигая стул на несколько метров назад. Неприятное ощущение в животе сразу отступило. — И почему-то немного страшно.
— Ты же понимаешь, что это не работа теневиков?
— Они попроще делают?
— Ну естественно! Это же нормально, когда нелегалы стараются поменьше вложить и побольше заработать. А этот амулет стоит очень дорого. Теперь на повестке главный вопрос, где ты взял столько денег? Или ты с рождения отказывал себе во всём и копил? Отец не дал бы денег на это, понимая, что загонит тебя в гроб.
— Мне нечего ответить, дядь Вить, ну ты понял уже почему.
— Может быть ты его украл? — спросил он и тут же усомнился в своих словах. — Не, это не в твоём стиле.
— Хорошо хоть так, не хотелось бы прославиться, как вор.
— Тогда вопрос о появлении у тебя такого могущественного амулета остаётся открытым, — подвёл он итог. — У самого нет никаких предположений?
— Подстава?
— Может быть и такое. Я бы даже сказал наиболее вероятно. Жаль, что ты не можешь вспомнить, как он к тебе попал. Завтра приедет Корсаков Борис Владимирович, может он сможет помочь тебе хоть что-то восстановить в памяти.
— А кто он такой этот Борис Владимирович? — спросил я, с трудом оторвав взгляд от завораживающего амулета. Заметив мою реакцию на него, Виктор Сергеевич закрыл коробочку. — Отец вчера тоже про него упомянул, он здесь анестезиологом работает или кем?
— Анестезиологом? — вскинул брови старик, уставившись на меня, как на новые ворота. — Это типа врач, который занимается чисто снятием боли? Откуда ты это слово вообще откопал?
— Не знаю, — пожал я плечами. Не рассказывать же ему, что в нашем мире серьёзные операции без них вообще не происходят. Палево конечно, словечки из своего мира вбрасывать, надо учесть этот момент. Знаю ведь, что здесь всё по-другому, а вляпался. — Само как-то выскочило.
— Ох, не нравится мне это всё, — покачал старик головой. В общении со мной он это делал слишком часто. — Борис Владимирович у нас мастер души и разума. А на серьёзных вмешательствах он помогает пациенту отрешиться и не чувствовать боль, которая неизбежна при таком вливании энергии лекарем. В какой-то степени можно назвать его и анестезиологом. Я бы сказал анестезиолог душ, вот как правильнее будет, если исходить из этого понятия.
— Понял. Тогда будем ждать, — чуть не сказал психотерапевта или «мозгоправа», как у нас бы назвали подобного специалиста.
— Так, ладно, тебе пора спать, поздно уже, а завтра трудный день, — старик встал из-за стола, посмотрел на коробочку и положил её к себе в карман. — Заберу это пока у тебя. Потом будем решать, что с этим делать. Просто уничтожить, как левый артефакт с теневого рынка тут уже не получится, такие вещи делаются не часто, но тебе в ближайшее время точно не стоит к нему не то что прикасаться, а даже близко подходить. Хорошо хоть неплохой экранирующий футляр в комплекте имеется.
— Может хоть что-то про мою семью расскажете?
— Завтра, молодой человек, всё теперь завтра. И только после того, как с тобой пообщается Борис Владимирович, а то может и надобность отпадёт в этом.
— Ясно, — горестно вздохнул я. Так хотелось сегодня узнать ещё хоть что-то о себе и, хотя бы самых близких людях, но я не стал настаивать, лишний прессинг сейчас может сказаться негативно в будущем. — Тогда спокойной ночи, дядь Вить.
— Саш, ты в своём уме? — неожиданно возмутился старик. — Ну кто на дежурстве спокойной ночи желает? Это ж самая дурная примета!
— Простите, больше не буду, — улыбнулся я в ответ на его нахмуренные брови. Это же надо, как совпало. У нас тоже есть такая примета, все мои друзья и родственники в курсе, и никто не желает спокойной ночи, когда я на дежурстве. — Тогда просто до завтра.
— До сегодня, — хмыкнул старик. — Первый час уже, ложись спать. Постельное в диване, если что. Тебе помочь?
— Не, спасибо, справлюсь. У меня пока только с головой проблемы, руки в порядке.
— Ну бывай, — бросил он, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
Я откатил в сторону журнальный столик с остатками вечернего пиршества и полез за постельным бельём. Глаза уже слипались не по-детски. Настольная лампа погашена, бра находится на удобной высоте, чтобы выключить не придётся вставать. Взял с полки первую попавшуюся книгу с необычным названием «Течение маны в организме человека. Норма и патология».
С первой страницы подтвердил фразу одного своего приятеля «очень интересно, но ни хрена не понятно». Я попытался провести параллели с моими достаточно исчерпывающими познаниями нормальной анатомии, чем-то эти схемы напоминали лимфатическую систему, но с большим количеством дополнений. Так с книгой в руке и заснул, наплевав на оставленную включённой бра.
Проснулся от настойчивого стука, приятный бархатистый женский голос, показавшийся смутно знакомым, настойчиво и взволнованно звал меня по имени. Сквозь приоткрытые тяжелые шторы пробивался утренний оранжево-розовый луч, отраженный от облаков. Ярким пятном на книжном шкафу он призывал меня встать из постели и идти открывать дверь.
— Минуточку! — крикнул я, судорожно натягивая штаны и кинулся к шкафу за рубашкой.
Стук затих, но я прекрасно понимал, что ждут, пока я открою, поэтому торопился, как мог. Быстро пригладил непослушные волосы и пошёл открывать. За дверью оказалась невысокая стройная женщина с гордой осанкой, на вид лет сорок пять. Строгое красивое аристократическое лицо обрамляла богатая элегантно уложенная шевелюра волнистых каштановых волос с лёгкой проседью. Большие карие глаза смотрели на меня с любовью и тревогой. Она уверенно и бесцеремонно вошла в кабинет, оттеснив меня внутрь.
— Сашенька, как ты? — спросила она, приобняв меня, встала на цыпочки и нежно поцеловала в щёку. Я сразу понял, что это мать. — Отец мне только утром всё рассказал, я всё побросала и бегом сюда, даже причесаться не успела. Что с тобой случилось? Расскажи мне по нормальному. Ты же знаешь отца, он как всегда в двух словах, больше раздразнит, чем объяснит.
Зашибись, это она ещё не причесалась? Значит, когда причешется, то вообще королева. А моя мать настоящая красотка, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Зная теперь обоих родителей, не возникает вопросов, откуда я такой красавчик.
— Да уже всё позади, мам, всё хорошо, — попытался я её успокоить, поглаживая по плечу. Она припала к моей груди и крепко обняла. — Только вот с памятью серьёзные проблемы. Почти ничего не помню.
— Совсем ничего? — она резко отпрянула от меня и взволнованно посмотрела в глаза. — Ну меня-то ты вспомнил?
— Тебя невозможно забыть, — важно заявил я. Естественно это неправда, но материнское сердце надо жалеть, холить и лелеять, а такие слова — это целебный бальзам для него. — Только по поводу всех предыдущих событий и того, что я когда-либо делал в голове полная пустота, осталось только изображение.
— Отец сказал, что тебя ранили, — сказала она и распахнула на мне рубашку, которую я не успел застегнуть до конца, осматривая свежий рубец слева на груди. — Ну тут он справился, его стезя. Он сказал, что тебе сильно досталось по голове, покажи.
Я наклонился к ней и повернул голову, чтобы ей удобно было рассмотреть шишку на темени. Мама приложила к ней свои тёплые мягкие пальчики и от них по голове стало разливаться приятное тепло. Я буквально почувствовал, что нехилая гематома начинает уменьшаться в размерах. Ощущения от воздействия были диаметрально противоположны тем, что я испытал под рукой отца. Приятный релакс распространялся по голове и спускался вниз, захотелось даже снова залезть под одеяло.
— Так, ты это, не спи! — строго сказала мама, возвращая меня в реальность. — Убери пока всё с дивана, а я пойду распоряжусь, чтобы организовали кофе с пирожными.
Она резко развернулась и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв дверь. Снова приятно, ненавижу, когда дверью хлопают, и не только автомобильной. Пока складывал в диван постель, навеяла мысль. У них тут кондитерская лавка что ли круглосуточная рядом? Выпечка и сладости в любое время. Возможно она по пути из дома где-то прихватила, тоже вариант. Но первый мне больше нравится и достаточно правдоподобный. Одними только пирожками и булочками сыт не будешь, хорошо бы и кусок жареного мяса употребить, и супчик на обед не помешает. Ну, с этими вопросами разберёмся по ходу пьесы. Дома то понятно всё будет в достатке, я даже не сомневаюсь. Ещё не выполнен первый пункт плана — влиться в жизнь, словно так и было. Словно я и есть Александр Петрович Склифосовский.
Я успел навести порядок в кабинете, когда снова вошла мать, а следом за ней влетел вихрь в длинном платье с такой же копной волос, как у матери, только без седины. Это существо с визгом бросилось мне на шею и повисло, поджав ноги. Моё лицо окутали каштановые локоны.