На обед, который по времени больше походил на ужин, собрались все, но только через час после прибытия. Мама с папой так и продолжали молчать, мы с Катей пытались как-то развязать разговор, Виктор Сергеевич нас поддерживал, как мог, но вскоре мы прекратили попытки и ели молча. Хуже, чем на похоронах.
— Зайди потом ко мне, — сказал отец, первым вставая из-за стола.
— Только сначала за мной зайди, — добавила веское замечание мама и ушла спустя минуту после него.
Знакомая тема. Ну ладно, как сказали, так и сделаем, я теперь хороший и послушный сын, который слушает и прислушивается к своим родителям перед тем, как сделать собственные выводы и принять собственные решения. Я, Катя и дядя Витя уходить из-за стола сильно не торопились.
— Дайка на него взглянуть ещё разок, — сказал дядя Витя и протянул ко мне руку ладонью вверх. Я достал медальон из кармана и положил в раскрытую ладонь.
— Красивый, — сказала Кэт совершенно серьёзно.
— Да ладно, — сказал я, пытаясь понять, говорит она сейчас серьёзно или прикалывается.
— А что, нет? — удивилась она. — Смотрится интересно, солидно, ничего лишнего. Не то, что сейчас украшения делают, аж в глазах рябит от всех этих завитков и дополнительных инкрустаций. А тут просто, строго, лаконично, со вкусом. Я бы такой носила. Даже просто для красоты.
— Хочешь, я тебе его отдам? — предложил я. А что? Для любимой сестрёнки, а я уже успел её полюбить, как родную, ничего не жалко.
— С ума сошёл? — округлила она глаза. — Сам носи, такими вещами не разбрасываются. Мне бы дубликат обычный у ювелира сделать. Только вместо яшмы я бы в центр бирюзу поместила. Будет ещё симпатичнее.
— Это да, согласен, — кивнул я. — Серебро с голубым будет отлично смотреться. С топазом, например.
— Фу, сорочье счастье, — отмахнулась Катя. — Лучше бирюза. Точно, так и сделаю.
— Я сам закажу, — пообещал я. — Так что жди обновочку. Против гравировки на обратной стороне не возражаешь?
— Что ты там, заклинание хочешь написать?
— Не-е-е, — рассмеялся я. — Напишу «сестрёнке от любящего брата».
— Ну ладно, пойдёт, — пробормотала она и щёки зажглись румянцем.
Это я вовремя и правильно сказал. Мы часто не говорим самым близким, что мы их любим, хотя это самые важные в жизни слова. Никогда нельзя стесняться сказать это вслух. Особенно, когда человек в этом очень нуждается. Да не только в эти моменты, при любом удобном случае. Но ведь не говорим, стесняемся дать человеку понять, насколько он нам дорог.
— Интересная вещица, — констатировал Виктор Сергеевич, возвращая мне медальон. — Вроде такая простая с виду, а в то же время с таким интересным сюрпризом. Иди к отцу, он тебя ждёт.
Глава 4
Я, как и обещал, сначала заглянул в кабинет к маме. Она обложилась книгами и быстро перелистывала одну за одной, откладывая те, которые не подошли, в сторону. Там уже накопилась нехилая стопка, рискующая в любой момент рухнуть на пол. Я подошёл к столу, разделил стопку на две части и уложил ровно, чтобы они не свалились.
— Пойдём? — спросил я, она так и не обращала меня внимания, словно здесь никого нет.
— А, — спросила она, подняв на меня глаза, а мыслями всё ещё была где-то далеко. Потом постепенно начала включаться в реальность. — Ты за мной? Пошли.
Она захлопнула очередную книгу и добавила в стопку просмотренных, потом решительно пошла на выход, я за ней еле поспевал. Когда вошли к отцу в кабинет, он занимался тем же самым, только быстрее пришёл в себя. Недовольно посмотрел на мать, которую видимо не ожидал сейчас увидеть, и указал нам на кресла.
— Я тут тщетно пытался найти хоть какую-то информацию по такому типу медальонов, — начал он.
— Я тоже, — перебила его мама.
— И как? — нервно спросил он, недовольный тем, что его как обычно прервали.
— Да никак! — резко ответила мама. Всё ещё на что-то обижается, сама уже не знает на что, но сложно остановиться. — Всё вокруг да около, никакой конкретики, только редкие упоминания вскользь.
— У меня то же самое, — более спокойным тоном сказал он.
— Надо обращаться в городской архив, — сказала мама уже гораздо спокойнее. Похоже она тоже начала осознавать, что её гнев сейчас не имеет под собой никакой почвы. — Возможно там есть записи из личного архива Вяземских.
— Тогда я этим займусь, — перехватил инициативу отец. — У меня в архиве хороший знакомый есть, благодарный пациент, он точно сможет помочь.
— Вот и хорошо, — ответила мама, встала с кресла и пошла на выход. — А ты, Саша, активируй медальон и носи не снимая. Не исключено, что это покушение было не последним. Пойду пока доукомплектую документы для суда и коллегии, мне ещё несколько клиник сведения предоставили.
— Как там, кстати, с теми, кто перестал носить амулеты Баженова? — обратился отец к маме, когда та уже собиралась шагнуть за порог.
— Просадка есть по дару, хуже, чем было раньше, но работать продолжают.
— Ну хоть так, — пробубнил он себе под нос. — Думал, что совсем хреново будет.
— А ты что думаешь насчёт медальона? — спросил я у отца, решив перестраховаться. Мама сегодня была сама не своя.
— То же самое, надевай и носи. Подробности скоро узнаем.
— Тут есть один нюанс, — сказал я, доставая амулет из кармана. — Его ресурс ограничен. Вот, посмотри, по краю камня появились мелкие трещины.
— Раньше не было? — удивился отец, разглядывая кругляшок из яшмы под светом настольной лампы.
— Был идеально гладкий.
— Тогда, наверное, несколько раз ещё сработает, а потом скорее всего разрушится. Но, возможно это произошло из-за того, что он лежал у тебя в кармане, а не висел на шее. Перенапряжение. Нам всем очень повезло, что он вообще сработал. Так что надевай и носи, точка.
— Понял, — кивнул я. — У меня есть к тебе ещё один вопрос по амулетам.
— Слушаю тебя внимательно, — сдержанно сказал он. Видимо хотел снова углубиться в чтение, а я его отвлекаю.
— У меня есть ещё один амулет, похожий на тот, что я тебе показывал на фотографии, но сделан из серебра, посмотришь?
— Неси его сюда немедленно! — отец изменился в лице и тон его мгновенно стал ледяным. Ой неспроста.
Немного неожиданная реакция меня напугала, ведь я даже ещё не показал ему сам амулет. Может он просто устал от всего этого и боится даже собственной тени? Я быстро сходил в свою комнату и вернулся с чёрным блокнотом. Отступать теперь уже некуда, да и кому ещё доверять, как не отцу. Сам не знаю, зачем раньше скрывал от него под благовидным предлогом «чтобы не беспокоить». Пора раскрывать секреты, так будет лучше, особенно в свете нагрянувших событий.
Когда я положил блокнот на стол отца, он замер на несколько секунд, потом закрыл лицо руками.
— Боже, только не это!
— Ты о нём что-то знаешь? — встревожился я. Значит не зря я так и не стал им пользоваться, хотя Андрей меня увещевал, что именно этот не опасный в отличие от золотого.
— На всякий случай проверю свою догадку, вдруг я всё-таки ошибаюсь, — сказал отец подавленно. Он открыл блокнот и долистал до отверстия, где лежало продолговатое ювелирное изделие из серебра, инкрустированное драгоценными камнями. Увидев содержимое, он стал ещё мрачнее. — Это амулет из той самой партии, которую Баженов раздавал для испытаний. Откуда он у тебя?
Не дожидаясь моего ответа, он открыл передний форзац, где стояла печать Боткина Андрея Серафимовича с семейным гербом.
— Всё понятно, — вздохнул отец. — И давно он у тебя? Ты его носил?
— Если честно, я не помню, — пожал я плечами. — Если я правильно понимаю, до того, как потерял память, я носил его больше месяца, возможно месяца полтора или два. Как раз у меня был подъём и стало намного лучше и быстрее всё получаться. А за пару дней до тех злосчастных событий, мне вручили золотой и убедили, что пора переходить на него. Дальше ты знаешь, что было.
— Тебе Андрей лично этот амулет дал? — уточнил отец, буравя меня взглядом, не сулящим ничего хорошего. Может я зря сейчас эту тему затеял? Однако, обратной дороги нет.
— Мы с ним разговаривали на прошлой неделе, он убеждал меня, что отдал мне на время свой личный, а про золотой он ничего не знает. Когда я ему показал фотографию золотого, у него была такая же реакция, как у тебя на этот. Он сказал, что о золотом ничего не знает и отношения к нему не имеет. Хотя немного странно, Проскурин и Арсеньев вроде как не знали о серебряном, когда они у меня спрашивали, не нашёл ли я амулет, Боткин реагировал спокойно, он должен был бы удивиться, почему они спрашивают меня про амулет, раз он вручал мне серебряный втайне от всех. Что-то тут не сходится. Хотя, наверно наоборот, теперь всё сходится, они действовали сообща, просто распределили роли, кто каким именно амулетом и в какой последовательности будут меня искушать.
— Бинго! — воскликнул отец и театрально захлопал в ладоши. — Только одного не пойму, где была твоя логика и наблюдательность, когда ты повёлся на всю эту авантюру? А Андрей рискованный, поставил на футляре амулета свою личную печать. Теперь ему точно не отвертеться, будет соучастником. Ну ты и жук! Я руками и ногами отпирался, чтобы на моих людях не ставили эксперименты, а ты сам полез в петлю, уму не постижимо!
— Ничего не могу сказать в своё оправдание, — пожал я плечами. — Я просто не помню. Возможно Боткин нашёл какие-то железные аргументы, которые меня убедили в правильности этого поступка.
— Может он и сам носит такой, не спрашивал? — сузив глаза спросил отец.
— С его слов, он носил именно этот, потом отдал мне.
— Сложно. Он вполне сможет и отвертеться, если предъявить ему обвинение о распространении нелегальных амулетов. Если он больше никому это не давал, может выйти сухим из воды. Тебе бы надо встретится с ним один на один, поговорить про этот амулет. Даже интересно, что он скажет. И, самое главное, спроси, где он это взял и когда.
— Могу попробовать сейчас с ним созвониться, — предложил я. — Время для его активности ещё раннее, а ближе к ночи он как раз активируется. Если конечно у него всё в порядке.