С книгами у меня связаны очень яркие и дорогие воспоминания.
Я была подростком, когда в канун Нового года, пока вся семья суетилась на кухне, я сильно обожглась. Меня отправили в комнаты переживать ранение. Чтобы не было так больно, я выключила свет, зажгла на елке свечи и, примостившись рядом с ней, стала читать книгу Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц». Очарование того новогоднего вечера помню до сих пор: запах хвои и маминых пирогов, тени от еловых веток на потолке и стенах. А еще «Маленький принц».
Однажды папа, увидев у меня в руках книгу Рафаэлло Джованьоли «Спартак», сказал, что мне читать ее рано, и поставил книгу на полку.
– Ириша, она будет стоять здесь. Я тебе скажу, когда ее можно будет прочесть.
Заветный том стоял совсем близко на полке. Я не думала, что когда-нибудь ослушаюсь папу. Боже, какой бешеный азарт! Сердце колотится где-то в горле, руки дрожат, строчки читаются сами собой и с невероятной скоростью. Я уносила книгу в свою комнату и, чтобы отгородиться ото всех, раскрывала дверь этажерки, пряталась за ней и читала. На все вопросы бабушки звенящим от волнения голосом отвечала, что навожу на полках порядок.
– Господи, да что ж там третий день убирать можно?
К папиному возвращению книга стояла на месте.
Книги – это, пожалуй, первое, что вырвалось из цепких лап дефицита. Сначала робко, а потом сбивающей с ног волной они появились на прилавках магазинчиков-киосков, ютившихся где-нибудь в фойе кинотеатра или в коридоре городской библиотеки. Каждый раз это было удивительно – увидеть на витрине книги, о которых раньше можно было только мечтать. Хотелось купить все и сразу. Часто книги были плохо изданы, на газетной бумаге со множеством опечаток, но все это воспринималось как досадное недоразумение. Один такой магазинчик расположился напротив школы, где учились мои дети. Мы там купили 11 томов Стругацких. А вот 12-й том, с публицистикой, литературной критикой и перепиской, задержался, его долго не печатали. Сын почти каждый день после школы заходил в магазин, чтобы высмотреть новую книгу и спросить о долгожданном томе из собрания сочинений. К нему привыкли, показывали новинки, а как-то спросили:
– Пацан, ты в каком классе учишься? Придут Стругацкие – я тебе их в школу занесу.
От книги оторваться невозможно, а дети – маленькие: поесть, поиграть, переодеть… И тогда – быстро на кухню: гречка, яйца всмятку, хлеб с маслом. Ну что еще? Майку, юбочку погладить.
– А вы, ребята, все эти буквы можете прилепить на холодильник и цифры тоже. Обязательно!
Даю им картинки с буквами и цифрами, а сама думаю: ну почему в русском языке всего 33 буквы, а цифр и того меньше? Как всегда, спасал папа:
– Не приставайте к маме, она сегодня взрослую книжку читает.
Купила книгу русских народных сказок в пересказе Андрея Платонова. Читаю детям сказку «Безручка». Она о том, что жили-были на свете брат и сестра, и жена брата невзлюбила сестру и велела мужу ее извести. Увел брат сестру в лес, нашел пень, чтобы отрубить ей голову. Она положила на пень руки и голову. Брат занес топор, но в это время над ними пролетала птичка. Сестрица подняла голову, чтобы в последний раз посмотреть на нее. Брат ударил топором и отсек сестре обе руки по локоть. Пожалел брат сестру, не стал рубить голову, а отпустил ее. Встала она с земли и пошла, безрукая, куда глаза глядят.
Господи, что ж я такое детям читаю? Самой впору валидол глотать.
– Мама, а как она без глазков шла?
– Почему без глазков?
– Глазки ведь на головке, а головки нет.
Саша возмущенно:
– Маша, Маша! Ты ничего не поняла! Ей только ручки отрубили, а головку нет.
В комнату ворвался папа:
– Мама, можно что-нибудь без садизма?
Я прочитала детям сказку про лису и зайца. Они заснули, а я пила валерьянку и приходила в себя от пережитого с Безручкой.
Дети начали пересказывать сказки.
Маше четыре года, и она пересказывает «Красную Шапочку»:
– Дерни за веревочку дитя моего, дверь и откроется.
Объясняем, что она говорит неправильно. Маша слушает с благодарностью, с удовольствием кивает, но повторяет то же самое.
– Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие руки, глаза?..
Когда рассказывает – распаляется, как утюг: – Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой нос? – Чуть задумывается, видно, сам от себя такого не ожидал, а потом победно: – Это чтобы лучше сморкать тебя, дитя мое.
Звонит мне на работу. Голос взволнованный:
– Мама, я видел такую книгу! Называется «Детская Библия».
Самая популярная детская Библия начала девяностых годов – «Стокгольмская детская Библия», издание Стокгольмского института перевода Библии. В книге 545 страниц, каждый рассказ занимает не больше страницы, сопровождается цветной иллюстрацией.
– Мама, она стоит 10 рублей, дорогая такая, но, представляешь, в ней 250 библейских историй, и к каждой, представляешь, к каждой своя иллюстрация, я посчитал, что одна история стоит 4 копейки, это же не очень дорого. Мама, давай купим!
В то время книги быстро исчезали с прилавков книжных магазинов. Ее искала в киосках, у перекупщиков, а нашла на рынке между свеклой и капустой.
– Купил внучку, а он не приехал.
Кстати, вот так же на рынке у торгующей молоком бабушки Саша (ему было лет восемь) увидел на прилавке знаменитый учебник физики для 7-го класса А. В. Пёрышкина и вцепился в него:
– Мама, давай купим, это же все про физику!
– Давай тогда уж и молока купим.
Бабушка довольна, мы – тоже, особенно ассортиментом ее товара.
Саша трепетно относится к книгам, а более всего к первому учебнику – «Букварю». Но вот это: «Мама мыла раму. Маша мала. У Шуры шары» – вызывало у него недоумение.
– Мама, ну какой в этом смысл, какой?
Саша и два его двоюродных брата родились в один год. Когда им было лет десять, я услышала их разговор о том, куда бы они потратили миллион денег. Конечно – машины. Братья уже хорошо в них разбирались, вопрос был только в марках и деталях. Саша молчал. Заговорил, когда его стали пытать.
– Я бы 950 тысяч потратил на книги.
– Сань, ты что? Ну ты даешь!
Но у них и у меня тоже еще теплилась слабая надежда – а куда же еще 50? Может быть, на какую-нибудь плохонькую машинку да хватит.
– Саш, а куда 50 денешь?
– На полки для книг.
О любви и самом дорогом
Ребенок – это любовь, ставшая зримой.
После окончания института родители поехали строить город Новомосковск. По рассказам мамы я помню, что рядом с нами жил мальчик Игорёк. Он не только защищал меня, помогал во всем, но и предупреждал все мои желания. Как говорила мама, тот самый случай, когда «ветру не давал на меня пахнуть». Помню я это плохо, а вот чувство защищенности осталось.
Однажды мне ставили горчичники. Кричать я начинала еще с момента подготовки к этой процедуре. Кричала так, что стекла в окнах дрожали. Игорёк жил за стенкой. Прибежали его перепуганные родители:
– Что случилось с Ирочкой?
– Горчичники, – вздохнула мама.
– Снимите их с Ирочки, пожалуйста. От ее крика у Игорька начинаются судороги.
Впереди была взрослая жизнь. В ней много чего случится, но чтобы любили вот так – до судорог…
Она сама была еще крохой, когда стала с трепетом и любовью смотреть на малышей.
– Ребеночек… – выдыхала Маша, завидя коляску с ребенком. И мы еще некоторое время двигались за ней.
Сестричку или братика Маша стала просить рано: просила, плакала, стучала кулачком. Однажды стала спрашивать, почему наш папа не работает милиционером. Пусть работает! У соседа-милиционера родилась дочка, и Маше объяснили, что на ребенка надо собрать денежку.
Я поняла, что не могу так больше, когда держала Машу за ручку и почувствовала на своей ладони теплые слезы. Маша тихо плакала, уже ни на кого не надеясь. Мы пришли с ней домой, уселись на диван и стали шептаться:
– Маняша, кого ты больше хочешь: братика или сестричку?
– Два братика и три сестрички.
История закончилась очень даже счастливо. Моя сестра ждала ребенка, и Маша как-то легко и естественно переключилась на него. Интересующимся объясняла:
– Ну нет у мамы такого живота.
– Когда я вырасту, у меня будет шесть ребеночков. Одного я отдам папе, одного – тебе, одного Саше, а троих себе оставлю, ладно? – и лицо такое умоляющее.
Учим детей тому, что дарить надо только то, что любишь сам, делиться тем, что дорого самому.
Однажды Санька прибежал из садика радостно-возбужденный. Детей попросили принести в группу лишние игрушки. Несколько дней из дома выносились машины, барабаны, солдатики, а также всякая землеройная техника. Как это прекратить, мы не знали. Спасли воспитатели: сказали, что уже хватит.
Совсем недавно Маша, уже сама мама, напомнила мне, как она отдала свою любимую куклу в детский дом.
– Мама, спасибо, что ты меня не остановила. Я ничего не потеряла, только приобрела.
Философы
Женщины делают нас поэтами, дети – философами.
В детстве я, как и все дети, была почемучкой, но некоторые вопросы взрослым не задавала. Мой папа из Подмосковья часто ездил в Москву в командировки. Если меня спрашивали, где он, я со знанием дела отвечала:
– В министерстве.
Интересно, а «министерство» – это зверь или человек? То ли ответ на этот вопрос мне казался простым и я стеснялась его задать, то ли хотела догадаться сама. Наверное, и у других детей есть тайные вопросы, над которыми им интереснее подумать, чем сразу узнать ответ.