– Я эту гадость не пью, – ответил Бето. – Только вино. Спокойной ночи, сэр.
Он повернулся, чтобы закрыть дверь. И в этот момент мистер Макафи прыгнул на него, пытаясь выхватить бутылку. Бето от неожиданности выронил ее. Бутылка упала на коврик и откатилась на пару футов. Мистер Макафи и Бето сцепились и начали неуклюже бороться. Хоган схватил бутылку и выбежал в дверь; заметив его движение, мистер Макафи изрек что-то вроде «О господи» и попытался вырваться из лап коридорного. Однако, когда он подскочил к двери, Хоган был уже далеко. Как видно, мистер Макафи понял, что его не догнать, и обессиленно приник головой к дверному косяку. Бето извлек из кармана расческу и причесал остатки волос. Затем, подтянув ремень, прошел мимо мистера Макафи и направился к лифту, злобно оглядываясь на чернокожего постояльца, словно опасаясь, что тот снова может на него наброситься.
Гровер, Тим и Этьен застыли на месте, не понимая, что делать. Мистер Макафи начал как-то странно хрипеть; ребята и не подозревали, что человек может издавать такие звуки, лишь однажды они слышали нечто подобное, когда рыжий бездомный щенок по кличке Норман, любивший поиграть с Пьером, если тот не спал, наглотался куриных костей, которые застряли у него в глотке, и потом всю ночь жутко хрипел во дворе, пока отец Гровера не увез его куда-то на машине. Мистер Макафи так и стоял, прислонившись головой к косяку, и хрипел точно так же, как Норман. «Эй», – произнес наконец Гровер, потом подошел к мистеру Макафи и взял его за руку, которая была не особо крупнее Гроверовой, только гораздо темнее; и Тим сказал: «Да, пойдемте»; они потихоньку повели его к кровати, с которой Этьен тем временем снял бежевое покрывало, уложили в постель и укрыли. Вдруг с улицы донесся вой сирены.
– Полиция! – завопил Этьен и бросился в ванную.
Автомобиль с гудящей сиреной промчался мимо отеля, и Тим, выглянув в окно, успел разглядеть, что это была пожарная машина, направлявшаяся на север; в комнате вновь стало тихо – было лишь слышно, как в ванну набирается вода, а на кровати плачет мистер Макафи. Он повернулся на живот, уткнулся лицом в подушку, зажав ею уши, и плакал так, как плачут маленькие дети: всхлипывая, втягивал воздух и затем с подвыванием выдыхал, и так снова и снова, будто не мог остановиться.
Тим закрыл дверь и сел на стул возле стола. Гровер уселся в кресло около кровати, и так началось их ночное бдение. Макафи продолжал плакать, с этим ничего нельзя было поделать – только сидеть и слушать. Один раз зазвонил телефон. Портье поинтересовался, нет ли у них проблем, и Гровер ответил:
– Нет, с ним все в порядке. Все будет в порядке.
Тиму понадобилось в уборную, и когда он зашел туда, то увидел, что в полной ванне воды, сжавшись от страха, лежит Этьен в гидрокостюме с аквалангом, похожий на черный арбуз с ручками и ножками. Тим похлопал его по плечу, и Этьен забултыхался, пытаясь уйти глубже под воду.
– Это не полиция, – что было мочи крикнул Тим. – Это я – Тим.
Этьен вынырнул на поверхность и снял маску с трубкой.
– Я прячусь, – объяснил он. – Хотел напустить побольше пены, но нашел только этот обмылок, и пены получилось негусто.
– Пойдем, поможешь нам, – сказал Тим.
Этьен протопал в комнату, оставляя за собой лужицы воды, и уселся на пол; и они втроем просто сидели и слушали, как плачет мистер Макафи. Плакал он долго, временами впадая в дрему. Иногда, очнувшись, начинал рассказывать какие-то длинные истории и снова засыпал. Время от времени кто-нибудь из ребят тоже задремывал. Тиму это чем-то напоминало ночи в комнате Гровера, с радиопереговорами полицейских, капитанов грузовых судов и буксиров, когда все эти голоса, отскакивая от невидимого свода в заоблачной выси, проникали через антенну гроверовского приемника в сновидения. Ему чудилось, будто мистер Макафи тоже вещает из неведомого далека, рассказывая о чем-то, о чем Тим не сможет днем с уверенностью сказать, что это слышал: о старшем брате, который в Депрессию однажды утром ушел из дома, сел на товарный поезд и пропал, а потом прислал им единственную открытку из Лос-Анджелеса; и мистер Макафи, тогда совсем еще ребенок, решил последовать за братом, но в тот раз ему удалось добраться только до Хьюстона; о девушке-мексиканке, с которой он какое-то время встречался, а она постоянно пила какое-то пойло – Тим не разобрал, как оно называлось, – и у которой был сынишка, умерший от укуса гремучей змеи (Тим увидел эту змею, подползающую к нему, и от ужаса с криком выскочил из паутины сна), а однажды утром девушка взяла и ушла, как его брат, исчезнув в утренней пустоте, еще до рассвета; о ночах, когда он сидел совершенно один на берегу возле доков и глядел на черный Залив, туда, где кончались огни, теряясь во мраке, и ты оставался наедине с этим огромным ничто; о стычках уличных банд, изо дня в день происходивших на соседних улицах, или о драках на пляже под жарким летним солнцем; о джазовых вечеринках в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, неудачных выступлениях с тенор-саксофонными группами, о которых лучше и вовсе забыть (только как?); о полицейских, которые забирали его в участок, о камерах, где он побывал, и сокамерниках, которых звали, к примеру, Длинный Нож, Пако-с-Луны или Фрэнсис Икс Фаунтлерой (который спер у него заначенный бычок «Пэлл-Мэлл», пока он спал в то жуткое утро после пьянки с приятелем-киномехаником – они перемежали косяки винищем под экраном кинотеатра для автомобилистов неподалеку от Канзас-Сити, а на громадном изогнутом полотнище громыхал фильм с Джоном Уэйном).
– «Кровавая аллея»{164}, – пробормотал Тим. – Точно. Я видел этот фильм.
Потом мистер Макафи ненадолго заснул, а проснувшись, начал громко вспоминать о другой девушке, с которой познакомился в автобусе; она играла на тенор-саксофоне и только что ушла от белого музыканта, с которым жила. Они ехали из Чикаго на запад, сидели рядом на заднем сиденье над мотором и пели друг другу скэтом рефрены того и сего, по очереди подражая джазовым инструментам, а потом ночью она спала, положив голову ему на плечо, и ее волосы сладко пахли и блестели в темноте; она вышла около Шейенна и сказала, что, пожалуй, поедет в Денвер; и он больше никогда ее не видел после того, как бросил прощальный взгляд на ее тонкую фигурку с футляром саксофона, бродившую возле старого кирпичного здания железнодорожной станции напротив автовокзала, среди допотопных, как в ковбойских фильмах, повозок, и она помахала ему, когда автобус тронулся с места. А затем он вспомнил о том, как однажды точно так же сам ушел от Джилл, только было это уже в Лейк-Чарльз, штат Луизиана, в те времена, когда учебный лагерь в форте Полк еще работал вовсю и по улицам толпами бродили пьяные солдаты, распевая:
– Что за КМБ? – переспросил Гровер.
– «Комитет менторов будущего», – ответил мистер Макафи. – Серьезная контора.
И Джилл отправилась на север в Сент-Луис или куда-то еще, а он поехал домой в Бомонт, потому что его мать заболела. До этого он прожил с Джилл два месяца в Алжире, городишке через реку напротив Нового Орлеана, – не так долго, как в Нью-Йорке, но дольше и спокойнее, чем в Лос-Анджелесе, и на этот раз они пришли к грустному негласному согласию, что здесь, на этой станции, полной пьяных бродяг, посреди болот, посреди ночи они неизбежно должны расстаться.
– Эй, Джилл, – сказал мистер Макафи. – Эй, детка.
– Кого вы зовете? – спросил Гровер.
– Жену, – пояснил Тим.
– Джилл? – произнес Макафи. Его глаза были закрыты, он словно изо всех сил старался их открыть. – Джилл здесь?
– Вы сказали, что она приедет за вами, – напомнил Тим.
– Нет, не приедет. Кто тебе такое сказал, парень? – Его глаза внезапно открылись, пугающе белые. – Надо ей позвонить. Эй? Хоган? Позвонишь ей от меня?
– Я Тим, – сказал Тим. – Какой у нее номер?
– В бумажнике. – Он достал из кармана потрепанный бумажник из коричневой кожи, битком набитый всякой всячиной. – Сейчас.
И он принялся там рыться, перебирая бумажки и вынимая старые визитные карточки раскиданных по всей стране агентств по трудоустройству, торговцев машинами и ресторанов; календарь двухлетней давности с расписанием футбольных матчей Техасского университета; фотографию (из автомата «четыре за четвертак»), где был снят он сам в военной форме, улыбающийся рядом с девушкой в белом пальто, которая тоже улыбалась, потупив взгляд; запасной шнурок, прядь чьих-то волос в конверте с наполовину оборванным названием госпиталя в углу; старое водительское удостоверение армейского образца, давным-давно просроченное; пару сосновых иголок, кусочек язычка от саксофона, клочки и обрывки разноцветных бумажек. На одном таком листочке голубого цвета было написано «Джил» и указан нью-йоркский адрес и номер телефона.
– Вот. – Он протянул листочек Тиму. – Позвони ей за ее счет. Знаешь, как это делается? – (Тим кивнул.) – Закажи междугородний разговор и попроси позвать мисс Джилл… – он щелкнул пальцами, вспоминая фамилию, – Джилл Паттисон. Да.
– Уже поздно, – заметил Тим. – Может, она спит?
Мистер Макафи ничего не ответил. Тим вызвал оператора и заказал междугородний разговор.
– Мне свое имя называть, что ли?
– Нет-нет, скажи, что звонит Карл Макафи.
Связь как будто оборвалась. Когда телефонистка дозвонилась, никто долго не брал трубку.
– Нет, ее здесь нет, – ответил наконец мужской голос – Она уже неделю как уехала на Побережье.
– Вы не знаете другого номера, по которому ей можно позвонить? – спросила телефонистка.
– Где-то был адрес.
Мужчина отошел от телефона. Наступила тишина, и в какой-то момент Тим почувствовал, что одной ногой он стоит на самом краю пропасти, по которому ходил – бог знает сколько времени, – сам того не подозревая. Он посмотрел вниз и тут же в страхе отпрянул, но при этом успел осознать о ночи кое-что неприятное – о ночи, которая была здесь, и в Нью-Йорке, и, наверное, на том побережье, о котором говорил мужчина по телефону; эта ночь накрыла всю землю, упрятала во мраке и без того еле различимых крошечных людей; и Тим подумал о том, как трудно, как безнадежно трудно найти человека, который вам вдруг понадобился, если только тот не живет всю жизнь в одном и том же доме, как Тим со своими родителями. Он бросил взгляд на человека, лежащего на кровати, и только сейчас осознал, насколько одинок и потерян мистер Макафи. Что будет он делать, если им не удастся разыскать эту девушку? Тут мужчина на другом конце снова взял трубку и прочел адрес, Тим его записал, а телефонистка спросила, звонить ли в справочную Лос-Анджелеса.