Они, конечно, тут были, но не отсвечивали, сидели за мониторами и по камерам следили за пассажирами. Стоило появиться подозрительному человеку, как его засекала система распознавания лиц, и поступал сигнал дежурным, которые находились в пункте охраны на входе и выходе и сразу же реагировали. Как я уже слышал от Льва Витаутовича, в Москве порядка было больше, чем на периферии: товарищ Горский бдел. Потому, как и в моей реальности, все стремились жить в Москве.
Хотелось, конечно, проехать по столице в автобусе, желательно — двухэтажном экспрессе, чтобы сравнить эту Москву с той, которую я знал, но на метро было надежнее. Не последний день в столице. Но и того, что я увидел, хватило, чтобы понять: эту Москву не обезобразили выкидыши лужковской эпохи, будто собранные малышом из разных конструкторов, а то, что строили сейчас, вписывалось в ансамбль. Разрешались к постройке только здания наподобие сталинских высоток. Пластик, хром и металл — только за пределами ТТК. На Киевском вокзале опухоль торгового центра не сожрала площадь. Как рассказала тетя Роза, сохранились рынки: Тишинский, Птичка, Рижка, Горбушка…
Впрочем, было немного печально, что эта реальность потеряла целый исторический пласт, увенчанный несуразным фаллическим зелено-голубым небоскребом, который есть в каждом более-менее крупном городе. В Москве моего мира такой торчал на Павелецкой.
В метро, открыв приложение, я активировал кнопку «Оплата», приложил экран к сенсорной панели и прошел через турникет.
На станции я дождался свою электричку, двери вагона закрылись, и побежали буквы на сенсорной строке: «Новые Химки», их сменила надпись «Планерное». Сразу же продублировалось голосом, что «Планерное» — следующая станция.
Преисполненный светлых чувств, прижавшись к стеклу в конце вагона, я вспоминал нашу с мамой поездку в Москву. Мне было десять лет. Поезд я помнил смутно, а вот «Птичку» — так, словно только вчера там был. О, чего там только не продавалось! В родном Саратове не приходилось видеть таких рыбок и попугаев и тем более — змей и черепах. Я тогда мечтал о цихлазомах, но им нужен был большой аквариум, в чем мне категорически отказали. Потому я просто вперился в аквариум, куда их поместили всей толпой, хотя этого делать категорически нельзя! Смотрел на небольшую рыбку, засевшую за корягой, пока остальные гоняли друг друга, и представлял, как посажу ее отдельно, сделаю корягу. О, какую корягу я нашел на берегу реки!
Аж захотелось сходить на Птичку. Не обзавестись питомцем — просто посмотреть, повспоминать. Я нашел информацию о рынке в Интернете… тьфу ты, в Комсети, и углубился в чтение.
Мне нужно было туеву хучу станций, выйти на «Площади Ногина», но это нестрашно, ведь я имел пятнадцать минут в запасе. Или даже больше, если доедем быстрее, чем за сорок минут.
Мы ехали, ехали и ехали, покачивался вагон, пассажиры сменялись. Если сравнивать с мне известной Москвой, особой разницы нет: так же чисто, так же люди читают, в вагонах — сборная всех народов СССР. Я глянул на табло, где бежали красные буквы: «Пушкинская». Через одну мне выходить. Что-то долго мы ехали. Хорошо, что оставил запас времени, а то опоздал бы на свидание.
— «Пушкинская»! — разнесся по вагону радостный голос. — Пожалуйста, не оставляйте свои вещи! Следующая станция — «Кузнецкий мост».
Через одну мне выходить. Я собрался пробираться к выходу, но у дверей собралась толпа школьников, пришлось ждать, когда они выйдут.
— «Пушкинская»! — прокатилось по вагону. — Пожалуйста, не оставляйте свои вещи! Следующая станция — «Кузнецкий мост».
Что??? Я рванул к выходу, расталкивая народ, но не успел — створки закрылись, и электричка покатила дальше. Это же сколько станций я проехал?
Рядом засуетилась женщина, нажала на красную кнопку сообщения с водителем и прокричала:
— Але! Да? Слышно меня? Тут это… неправильно станции объявляют! Люди нервничают.
Да уж, нервничают. На часах было без двадцати шесть. Твою налево! Но ничего, успеваю. Выскочив на очередной «Пушкинской», я глянул на схеме, где нахожусь: «Пролетарская». Фух, недалеко. Пять минут, и на месте. Развернувшись, я принялся ждать электричку в обратную сторону.
Ближайшая была так забита, что никак не втиснуться. Скрипя зубами, я дождался следующую. Оттолкнул толстую тетку и полез вместо нее. Двери не смогли закрыться, и под вопли недовольных пришлось подналечь. Дед передо мной аж весь затрещал, заскрипел, сыпля песком. Как бы не задавить его насмерть…
Вышел я на «Площади Ногина», как и планировал. Перекинул сумку через плечо и рванул к выходу, расталкивая пассажиров метро и извиняясь направо и налево.
Путь к эскалатору мне преградили два милиционера — один лет тридцати, с густыми рыжими усами, второй — лет двадцати на вид, маленький и широкоплечий.
— Дежурный сержант Михалев, — представился молодой. — Пройдемте с нами.
— Причина задержания, сержант? — поинтересовался я.
Звягинцев внутри понимал, что все нормально, обычная проверка, видимо сразу увидели во мне приезжего, а вот юный Нерушимый, опаздывающий на свидание, чуть не зарычал от ярости.
— Вот ты нам и расскажешь, от кого убегал… гражданин, — ответил Михалев.
— Проверка документов, — ответил товарищ постарше, усатый. Он продемонстрировал мне корочку — Капустин Е. В., старший лейтенант. — Не волнуйтесь, гражданин, проверим и отпустим. Побежите дальше по вашим, не сомневаюсь, очень важным делам.
Сержант Михалев гоготнул, и, перебирая ногами, как конь на привязи, добавил:
— Деловой, да? Вот и посмотрим, что ты за деловой.
Я присмотрелся к нему… Так, понятно. Очень хочет отличиться и очень надеется, что я в розыске. Что ж, придется его разочаровать.
Глава 3А зачем нам кузнец?
Московские менты — это особый вид милиционеров в моем мире. Так сказать, привилегированный класс. Слышал, много среди столичных ментов приезжих, но эти двое, в этой Москве, таковыми не выглядели. Вряд ли они претендуют на взятку, скорее просто формальность — показался подозрительным резкий молодой человек, вот и решили проверить. Правда, очень не вовремя. Меня, наверное, Лиза уже ждет.
Рассчитывая на человечность стражей правопорядка, я потянулся в нагрудный карман за паспортом, достал его и протараторил:
— Систему оповещения метро заело, она стала неправильно объявлять станции, и я проехал свою. А дело у меня и правда очень важное — я к девушке опаздываю.
— Молодой человек, пройдемте, это недолго, — повторил Капустин, старший милиционер.
— Топай. — Сержант пихнул меня в плечо, качнув головой на будку.
— Ну пойдемте, раз так, — кивнул я.
И пошел в их сопровождении в пункт наблюдения, похожий на цветочный ларек в подземном переходе.
— Что в сумке? — не унимался молодой Михалев.
— Форма, — ответил я.
Форму эту мне выдали еще в Лиловске, от тамошнего «Динамо», а здесь она, разумеется, не пригодилась — клуб серьезный, все выдают новое даже дублерам.
— Ну-ну? — хмыкнул сержант. — Еще скажи — военная.
— Да нет, спортивная.
Я зашел в пункт наблюдения, где еще двое милиционеров глядели в многочисленные экраны, искали нарушителей среди пассажиров. Так-так… Похоже, в метро я вел себя нервно, толкался, бегал и привлек внимание еще в вагоне.
Пока старший пробивал меня по базе, Михалев распорядился:
— Показывай форму. Посмотрим, что еще за форма.
Я покосился на часы на стене, было без семи минут шесть вечера. Скрипнул зубами. Некрасиво, ой, как некрасиво опаздывать на первое свидание! После такого мне весь вечер придется вину заглаживать.
— Виснет система, — обернувшись, пожаловался наблюдатель справа.
Да, блин, именно что виснет! Давайте уже быстрее.
Постовой с усами сказал, щелкая кнопками своего компа и морщась:
— И правда ведь виснет, зар-раза!
Я сел на корточки, расстегнул сумку, надеясь, что, увидев динамовскую форму, менты станут добрее.
— Смотрите, обычная такая футбольная форма. Сегодня только выдали.
— Опаньки! — азартно воскликнул Михалев. — А это что?
Искренне изумившись его реакции, я заглянул в свою сумку. Помимо формы, там валялся пакетик с какой-то сушеной травой! Сердце заколотилось. Откуда? Кто? Неужели эти менты? Но как успели и когда? И почему именно я? Или это кто-то из недругов в раздевалке подкинул? Кадрами замелькало мое вероятное будущее: наручники — СИЗО — суд — поезд куда-то на север — камера — лесоповал — туберкулез…
Отпихнув меня, Михалев азартно закричал:
— Товарищ старший лейтенант! Наркотики!
Усатый напрягся, расслабленность как рукой сняло. Я непонимающе захлопал ресницами, переводя взгляд с одного лица на другое. Рьяный Михалев хотел поскорее меня закрыть и получить премию, что обезвредил опасного преступника.
— Еще скажи, что это не твое. — Михалев указал на пакет с травой.
Горло будто сжала чья-то рука, стало трудно дышать. Вот и все, Саня, приплыли. Но откуда там трава, кто подбросил? Пока сознание оцепенело, Капустин, который просто хотел выяснить, что в пакете, потянулся к нему, говоря:
— Да кто ж в таких пакетах запрещенную-то траву возит! Тут же целое состояние. Дилеры по маленьким кулькам расфасовывают, да по коробкам спичечным. Хотя…
Он раскрыл клеенчатый пакетик, понюхал содержимое, шевеля усами. На его лице появилось недоумение. Все остальные милиционеры отвлеклись от камер и с интересом уставились на нас, замерли в предвкушении. Страж порядка сунул в пакет палец и попробовал траву, замер, приялушиваясь к ощущениям. Я тоже замер, и сердце мое замерло, и ретивый боец пообещал быть паинькой.
Наконец усатый хмыкнул.
— Ха! Это укроп сушеный.
Мои ноги ослабели.
— Позвольте присесть. — Я нащупал свободный стул и опустился на него, вытирая со лба выступивший пот.
— Ты, никак, удивлен? — прищурился старший лейтенант Капустин.
— Еще бы. Жизнь перед глазами промелькнула. Это ведь реально не мой пакет! Черт знает, как он там оказался.