«Танцуют все!», или как ветреная простушка случайно оказалась на русском престоле
Пушкин деликатно называл ее «чудотворца-исполина чернобровая жена». Собственно, это все, что вы должны знать о русской императрице Екатерине I. Она была второй женой Петра Великого и могла похвастаться необычайно пышными черными бровями. Этим ее достоинства и ограничивались. Биография Екатерины полна скабрезных фактов, происхождение оставляет желать лучшего, а ее восшествие на престол – не более чем историческая нелепость. Тем не менее, чернобровая государыня два с лишним года управляла огромной империей… продолжая при этом вести весьма сумбурный образ жизни.
Жена шведского солдата-наемника, наложница русских аристократов
До принятия православия Екатерина звалась Мартой Скавронской. Она и сама не знала, где родилась. Петр потом двадцать лет занимался поисками ее семьи, но выяснил только, что отец и мать Марты были польскими крепостными крестьянами-беженцами, которые прятались от своего хозяина в Прибалтике, а потом там же, в литовском Мариенбурге, умерли от чумы. Сироту взял на воспитание местный пастор по имени Глюк. Когда Марта выросла, на нее стал засматриваться сын пастора, да и она к Глюку-младшему была неравнодушна. Глюку-старшему все это не нравилось, и он начал искать, куда бы пристроить девицу от греха подальше.
Как только Марте исполнилось шестнадцать, пастор выдал ее замуж за солдата-брабанта, шведского наемника, служившего в Мариенбургском гарнизоне. Но из этой затеи ничего не вышло. Через два дня после свадьбы новобрачный отправился на войну, причем, что иронично, в Польшу, на родину Марты. Больше они никогда не виделись. Марта по-прежнему жила у пастора, а ее отношения с Глюком-младшим вышли на новый уровень.
Потом Мариенбург завоевали русские войска под командованием графа Шереметева. Пятидесятилетний фельдмаршал забрал чернобровую барышню себе, пастор Глюк не особо возражал, а что думала по этому поводу сама Марта, история умалчивает. Но от Шереметева она не сбежала и через полгода послушно поступила в услужение к молодому князю Меншикову, который нашел ее «полностью отвечающей его вкусу». Впрочем, с князем Марта также была недолго. На горизонте появился самодержец всероссийский.
Долгий путь к короне
Вот как описывает встречу Петра и Марты их современник Франц Вильбуа: «Царь, проезжая на почтовых из Петербурга в Ливонию, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Екатерину в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот ее приобрел. И, поговорив тихо на ухо с этим фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая ее, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел ей, когда она пойдет спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений»[49].
Вскоре после этого Петр забрал Марту у Меншикова, покрестил в православную веру, назвал Екатериной Алексеевной Михайловой и поселил у своей сестры под Москвой. В последующие годы Екатерина родила ему одиннадцать детей, но выжили только две девочки – одна из них, Елизавета, потом стала императрицей.
Постепенно Екатерина стала для Петра не просто наложницей, а другом. Царь был человеком прямым, и ему нравилась простота крестьянки Марты. Вот как описывает их семейную жизнь историк Ключевский: «Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых в свете, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил менять часто»[50].
Когда Петр уходил в тяжелый военный поход, как простой солдат, они с Екатериной обменивались милыми письмами. Он ей писал: «Катеринушка, друг мой, здравъствуй! Я слышу, что ты скучаешь, а и мне не безкушно ж; аднако можешь разсудить, что дела на скуку менять не надобно». Она ему: «Пожалуй, дарагой мой батюшка, приезжай поскорея. Ох, мой батюшка, скучила без милости твоей. Въпред ты меня не обманешь: хотя гнев приму, а от милости твоей не отстану»[51]. Иногда Екатерина, будучи даже и на седьмом месяце беременности, приезжала к Петру по бездорожью и делила с ним все тяготы похода.
Петр настолько привязался к фаворитке, что через восемь лет после начала их тайного романа решился на свадьбу. Церемония была скромной, гостей не звали – Петр стыдился предъявить свою избранницу великосветским снобам. Петербургские модницы, видевшие Екатерину, отзывались о ней презрительно: «Мала ростом, толста и черна! Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что она низкого происхождения. Ее можно принять за немецкую странствующую артистку. На ней столько орденов и амулетов, что когда она идет, все звенит, как будто прошел запряженный мул»[52].
Однако после свадьбы придворным пришлось изменить свое отношение к польской беженке. Тот же Меншиков, которому она совсем недавно прислуживала за столом, теперь был вынужден обращаться к ней в письмах: «Всемилостивейшая Государыня Царица». Кстати, всю переписку за Екатерину вел ее секретарь, потому что новоявленная царица была неграмотной, могла только диктовать, но не писать собственноручно. Впрочем, и сам Меншиков тоже не владел пером, за него это делали канцеляристы.
Вечный праздник, а не правление
Несмотря на всю любовь к Екатерине, Петр прекрасно понимал, что неграмотная польская крестьянка, пусть даже и с шикарными бровями, неспособна управлять Российской империей. Но поскольку царь не успел назначить вообще никакого преемника, решение о том, кто займет трон, принимали «птенцы гнезда Петрова», и каждый из них преследовал собственные интересы.
Сподвижники остановили свой выбор на Екатерине – она должна быть стать технической императрицей. Бывшая служанка Марта Скавронская была удобной фигурой для могущественного Тайного совета, который планировал управлять страной под прикрытием фиктивной государыни. В Совете состоял в том числе и князь Меншиков. Однако сразу после восшествия на престол Екатерина заявила, что она хочет быть настоящей самодержицей, а не какой-то там прислужницей Тайного совета. Разорвала все подписанные ей ранее бумаги и начала царствовать на полную катушку.
В ее представлении «царствовать» – это значило проводить бесконечные балы, закатывать пирушки с гвардейцами, засиживаться с бравыми гусарами до пяти утра и совсем не заниматься государственными делами. За два года императрица потратила на свои прихоти 6,5 миллионов рублей – и капитально подорвала здоровье. Она скончалась в 43 года, оставив своих дочерей в состоянии полной неопределенности. Елизавете Петровне пришлось потом пятнадцать лет бороться за право взойти на русский престол вслед за отцом и матерью.
Тем временем, трон достался внуку Петра по линии его первой жены Евдокии. Этому назначению немало способствовал близкий друг Петра – князь Меншиков, возжелавший взять власть в свои руки. Однако светлейший не ожидал, что мальчик, которого назвали в честь великого деда, окажется настолько неуправляемым.
Петр II
Трудный подросток на российском троне
Петя стал императором в 11 лет. Бунтарский возраст! А если тобой командуют не родители, а посторонний дядя в напудренном парике? Подросток сразу возненавидел своего регента – князя Меншикова. Но справиться со старым светским львом было не так-то просто. Юный царь приложил немало усилий, чтобы избавиться от сурового наставника. Противостояние закончилось полной победой подросшего Пети… Но торжествовал он недолго – всего на два месяца пережил поверженного Меншикова.
Неудачный внук Петра Великого
Петя родился в 1715 году и сразу оказался в недружелюбной атмосфере. Его отец, царевич Алексей, которому насильно навязали немецкую «жену-чертовку», не испытывал к своим детям теплых чувств. Петина мать, София Вольфенбюттельская, умерла при родах.
Как пишет профессор, доктор медицинских наук Валерий Пайков, «после смерти жены царевич Алексей приставил к Петру двух «мамок» из Немецкой слободы "неважной кондиции". Одна из них была вдовой его портного, другая – вдовой трактирщика. Это были малограмотные женщины, которые, пользуясь полной бесконтрольностью со стороны отца, чтобы дитя спало крепче и не мешало им заниматься своими делами, поили его вином. Так еще в грудном возрасте были заложены основы для увлечения юным императором хмельными настойками, медовухой и т. п., что не могло не отразиться на его здоровье. А ведь и наследственность его по алкоголизму по линии деда, Петра Великого, и отца была неблагоприятной. Будущая практика частых застолий подтвердила это»[53].
Да, у Пети был еще дедушка, грозный русский царь, но его следовало бояться больше всего – Петр Великий приговорил к смертной казни собственного сына Алексея и терпеть не мог его отпрысков. Император был готов на все, чтобы не пустить нежеланного внука на престол, и делал вид, что мальчика просто не существует. Получился грустный парадокс: прямой наследник гениального реформатора-просветителя не получил ни малейшего образования – ни прогрессивного европейского, ни даже традиционного русского. Возле него менялись случайные люди, чьи фамилии не стоит и запоминать. К одиннадцати годам Петя почти не говорил по-русски, немного знал немецкий, латынь и блестяще ругался по-татарски. Приятель Иван Долгоруков учил его волочиться за барышнями и совершать «набеги» на крепостных девушек. Мальчик ложился спать к семи утра.
Пожалуй, во всем мире был только один человек, которого Петя нежно любил и бесконечно уважал. Этим человеком была его старшая сестра Наташа. Разница между ними была небольшой, всего год. Они всегда держались вместе, потому что больше никому не были нужны.
А потом вдруг все изменилось, и Петя стал нужен всем. Он внезапно получил трон – благодаря стараниям князя Александра Даниловича Меншикова, который до дрожи в коленках мечтал управлять государством. Итак, «светлейший» предъявил народу несмышленого мальчишку в короне, а сам встал у руля империи.
В плену у старого льва
Сначала все шло неплохо. Пете даже казалось, что наконец-то жизнь наладилась и у него появилась настоящая семья в лице князя Меншикова, друга его дедушки. Правда, одиннадцатилетний царь пока не очень понимал, зачем его обручили с холодной княжной Марией, дочерью Меншикова, но раз «светлейший» сказал, значит, так и надо.
Как рассказывает историк Николай Костомаров, «чтоб держать в руках несовершеннолетнего государя, Меншиков перевел его из дворца в свой дом на Васильевском острову. Меншиков уступил для государя половину своих просторных палат и сверх того еще домик в своем саду, примыкавшем к палатам. Государь очутился как будто в плену у Меншикова, так что ни с кем он не мог ни видеться, ни беседовать. Остерман, с титулом обер-гофмейстера при особе императора, занимался обучением его»[54].
Барон Андрей Иванович Остерман стал вторым настоящим другом для Пети. Он разработал большую, хорошую и интересную программу обучения императора, состоявшую из 11 параграфов. Там были и науки об управлении государством, и математика, и космография, и Закон Божий. Но, как подытоживает профессор Пайков, было уже поздно: «Меншиков и его учительская команда опоздали ровно на одиннадцать лет. Петр уже вкусил вольности, сладостного чувства повелевать, яда легкой жизни, который быстро растлевает слабые натуры».
Несмотря на то, что Остерман преподносил все занятия в игровой форме, Петя соглашался уделять учебе не более одного часа в неделю, однако охотно обсуждал с бароном бытовые дела. Историк Костомаров приводит ход мыслей юного царя: «Барон Андрей Иванович очень добрый человек, он же самый умный и ученый человек – это постоянно говорит сестрица Наталья Алексеевна, а сестрица Наталья Алексеевна необыкновенная умница, которую надобно во всем слушаться, – это последнее говорит Андрей Иванович, самый умный и ученый человек. С бароном Андреем Ивановичем весело: он такой добрый; весело с сестрицей: сироты изначала привыкли жить душа в душу; весело с князьями Долгорукими: добрые люди только и хлопочут о том, как бы угодить, как бы повеселить».
А вот с Меншиковым отношения быстро разладились. Историк Сергей Соловьев описывает ситуацию весьма образно: «В первые дни мальчик подчинился человеку, который казался очень силен, который содействовал его возведению на престол; но очень скоро без всякого постороннего внушения при первом неприятном чувстве от неисполнения какого-нибудь желания должна была явиться мысль: по какому праву этот человек мною распоряжается, меня воспитывает, держит в плену? Эта мысль должна была явиться особенно тогда, когда надобно было расплачиваться за услуги, которые не могли очень ясно сознаваться, когда нужно было обручиться с дочерью Меншикова, которая вовсе не нравилась. Мальчик был не охотник учиться, любил погулять, страстно любил охоту; но обо всем надобно спрашиваться светлейшего князя и часто ждать сурового отказа, и по какому праву он отказывает? Легко внушать мальчику, что надобно слушаться отца, сестры, наставника, кого-нибудь уполномоченного законом; но светлейшего князя кто уполномочивал распоряжаться?»[55]
Последней каплей стал инцидент с деньгами. Цех каменщиков как-то раз преподнес Пете 10 тысяч червонцев. Мальчик решил подарить всю сумму любимой сестре. Когда придворный нес деньги по коридору дворца, его остановил Меншиков и отобрал червонцы, сказав: «Государь еще молод, не знает, как обращаться с деньгами». Узнав об этом, Петя топнул ногою и сказал: «Я император, мне надоело повиноваться». Это стало началом конца карьеры светлейшего князя.
Падение колосса
Петя начал с полного игнорирования Меншикова – поворачивался к нему спиной, не обращал внимания на его дочь. «Светлейший» забеспокоился. Стал заискивать, впервые в жизни. А Петя, довольный, говорил Долгоруким: «Я покажу, кто император: я или Меншиков», – и еще: «Смотрите, как я его поставлю в струнку!».
Поддерживаемый корыстными Долгорукими, возмужавший Петя постепенно отстранил Меншикова от всех государственных дел. 8 сентября 1727 года князю объявили, что он состоит под арестом. Меншиков упал в обморок. Юный царь отомстил князю за все – в том числе, кажется, и за свое несчастное детство, к которому Александр Данилович не имел прямого отношения.
Историк Костомаров пишет: «Во исполнение указа Верховного тайного совета Меншикова с семейством отправили в Сибирь с особенными приемами жестокости и дикого зверства. Мало казалось того, что у него тогда отняли все недвижимое и движимое имущество… Князь Александр Данилович уехал только с тем, что на нем было надето, не имея даже лишнего белья для перемены, а у его дочерей отняли сундуки, в которых было уложено теплое платье и материалы для женских работ… На содержание сосланного князя с семьею и с десятью человеками прислуги определено было по десяти рублей в сутки».
Пока Меншиков в ссылке голодал и своими руками строил своей семье деревянный дом, его воспитанник развлекался в Москве. Да, Петя решил перенести царский двор обратно в Первопрестольную, чтобы стереть из истории достижения ненавистного великого деда. Брошенный Петербург превратился в пустыню. Вся жизнь теперь вновь кипела в Москве.
В 1728 году от чахотки скончалась сестра Наташа. Это стало большим ударом для царя. Однако последующие два года пролетели незаметно – Петя напрочь забросил учебу, полностью погрузился в пирушки и охоту в компании все тех же Долгоруких. Барон Остерман не терял надежды увлечь государя хотя бы военной наукой, но тщетно. Царь по несколько месяцев отсутствовал в Кремле, загоняя бесчисленных медведей и зайцев. Он и сам не заметил, как опять обручился – на этот раз с княжной Екатериной Долгорукой. Впрочем, он и к этой невесте был вполне равнодушен, просто хотел угодить приятелям.
И все закончилось, не успев начаться
В первых числах января 1730 года Петр получил известие из Сибири – два месяца назад скончался Меншиков. Царь проявил несвойственное ему милосердие – тут же распорядился освободить детей бывшего князя и дать им на прокормление по сто дворов из прежних владений.
А 6 января Петр заболел сам. Черная оспа. Некоторое время молодой четырнадцатилетний организм боролся за жизнь – но он был слишком ослаблен застольями и нездоровыми излишествами. Петр в беспамятстве постоянно звал барона Остермана, тот неотлучно находился рядом, но царь его не узнавал. Наконец в ночь на 19 января Петр крикнул: «Запрягайте сани, хочу ехать к сестре!». И его не стало.
Историк Костомаров весьма категорично отзывается о перспективах правления Петра II: «Царственный отрок был глубоко испорчен честолюбцами, которые пользовались его сиротством для своих эгоистических целей и его именем устраивали козни друг против друга… Во всяком случае, можно было ожидать царствования придворных козней и мелкого тиранства. Государственные дела пришли бы в крайнее запущение, как это уже и началось: пример верховного самодержавного главы заразительно действует на всю правительственную среду. Перенесение столицы обратно в Москву потянуло бы всю Русь к прежней недеятельности, к застою и к спячке, как уже того и опасались сторонники преобразования».
И в заключение – хорошая цитата от московского историка Дмитрия Ястржембского: «Величие этого маленького царствования не ограничивается почти удачной попыткой направить историю вспять и вернуть Первопрестольной роль столицы. Впечатляют совершенно шекспировские страсти и их колоссальный накал вокруг подростка на троне. Мы видим отчаянное стремление первых при дворе вельмож выдать за него прекрасных дочерей, великое крушение их надежд, великие опалы знаменитых фаворитов и временщиков. Среди паутины придворных интриг, борьбы за власть и суеты сует происходят подлинные трагедии. В их центре – трагедия юного императора. Драматического величия у неё не отнять»[56].
Трон перешел Анне Иоанновне – племяннице Петра I, четвертой из пяти дочерей его брата Ивана V.