И все здесь – в этих местах, хранящих для меня столько воспоминаний, от которых сейчас перехватило горло и бросило в глаза слезы.
Как давно я здесь не была…
– Все в порядке? – внезапно поинтересовался Ефим.
Я быстро отвернулась – утерла набежавшую слезу.
– Замечательно! – бодро заверила я его, стараясь скрыть хрипотцу в голосе. – Куда дальше?
– Походим здесь, – неопределенно отозвался он.
И мы ходили. Я предавалась ностальгии, а он разглядывал окрестности. Как ищейка, только что носом не водил. Сосед словно сканировал пространство, тщетно пытаясь что-то отыскать. Рыскал глазами, всматривался. И злился – ведь не находил. Сжимал кулаки и зубы, что даже выпирала челюсть, подчеркивая и без того скульптурные скулы.
– Не расскажите, что ищете? Ведь так наверно будет проще, я смогу помочь. Вдруг что-то зна…
– Не расскажу, – перебил он.
Пожала плечами – не хотите, и не надо, а я больше навязываться не буду.
Дальше бродили уже молча, и тишина меня уже не раздражала. До тех пор, пока сосед со всей злости не пнул камешек, так некстати оказавшийся под ногой. Полет камня оказался столь стремительным, а сила, приложенная к нему, мощной, что он пробил шиферный забор.
Ефим словно очнулся, стряхнул с себя наваждение. Он с удивлением посмотрел на свою работу, а потом покосился на меня. Видимо, ожидал обнаружить меня испуганной. А я такой и была…
Впрочем, несмотря на эту выходку, у меня все равно была уверенность – я в безопасности. Черт его знает, откуда это чувство пришло. Но, несмотря на общение со мной на грани грубости, если вообще это можно было назвать общением, я была уверена – меня он не тронет. Иначе как бы я согласилась пойти с ним? Не заколдовал же он меня.
– Простите. И пойдемте дальше.
Вот только в голосе Ефима ни капли сожаления не было. Если только скрытая ярость и раздражение. Мне оставалось лишь надеяться, что связано это не со мной.
Мне нужно было успокоиться и отвлечься. И я вновь начала рассказывать – уже о себе. Те воспоминания, которыми было не жаль поделиться со случайным знакомым. Не совсем уравновешенным знакомым.
– Здесь мы с Олькой прогуляли как-то урок труда.
А дальше рассказала подробности прогула и наказания, когда этот факт всплыл перед родителями.
По началу Ефим никак не реагировал – все также глазел по сторонам. Со стороны мы наверно казались обычной парочкой, которая неспешно прогуливается. Подумаешь, забрели в чей-то двор. Может, просто решили сократить путь.
Потом я краем глаза стала замечать, что он все же смотрит на меня. Один раз не выдержала – повернулась, прервав свой рассказ, поймала его ускользающую улыбку и произнесла:
– Хотите что-то спросить?
Сосед покачал головой. А дальше сделал то, что меня безмерно удивило. Он подал мне руку! Да, обычный такой жест, вежливый. Приятный, чего уж там. Но от него?
Строить из себя эмансипированную, жутко самостоятельную не стала – оперлась о его руку и переступила через доски, заменявшие мостик, проложенный через дорожку. Она была перекопана. А когда еще менять трубы, как не зимой?
Никогда не считала себя болтливой, но сегодня меня было не остановить. Историй, связанных с этими местами, у меня было много. Ефиму-то было скорее всего плевать. Ну хоть не возражал и не отмахивался, как от назойливой мухи. Мне же было приятно вспомнить юность, вспомнить друзей, которых не видела столько лет. Вспомнить веселое, грустное, но мое. Вспомнить поучительное, а иногда и стыдное – кто по молодости не дурил? Самым сокровенным я с соседом не делилась, оставила себе, в своих мыслях, что грели меня в этот промозглый день.
Я могла бы еще многое рассказать, но сосед меня перебил:
– На сегодня достаточно.
И что имел ввиду? Прогулку или разговоры? На всякий случай обиженно замолчала.
– Пойдемте греться. Вон то место подойдет? – Он кивнул в сторону кафе.
Я его помнила. Точнее то, что там всегда было кафе. Сейчас вывеска сменилась, интерьер, наверняка, тоже. А когда-то я там праздновала свой первый «взрослый» день рождения. Четырнадцать лет, уже паспорт получила. Взрослая до невозможности. Мама даже разрешила тушь в один слой на ресницы нанести…
Внутри, действительно, все поменялось. Как ни странно, но стало уютнее. Теплее что ли. И меню радовало разнообразием. Впрочем, есть мне не хотелось, а вот от ароматного, горячего чая я не отказалась.
Ефим же, как и любой нормальный мужчина, заказал себе кучу еды. Аппетит он нагулял ого-го.
Я молча пила чай, наслаждалась разливающимся теплом и жмурилась от блаженства – ноги-то уже гудеть начали. А тут кресла такие удобные, мягкие. Хорошо отдыхать!
– Так из-за чего вы подрались с… Олькой? – вдруг спросил сосед.
Это была история, которую я рассказывала, пока он не перебил. Значит, все же слушал?
– А вам действительно интересно?
– Очень, – заверил меня сосед.
Что, хлеба получил, теперь надо зрелищ? А я что, мне не жалко. Я сегодня добренькая.
– Из-за мальчика, из-за чего еще, – хмыкнула я. – В параллельном классе был Максим – краси-ивый, что аж сахар на зубах скрипел, когда смотрела на него. А заклятой подруге он тоже нравился. Хотя у нас наверно не было девчонок, что на него слюни не пускали. При том, что он-то ни на кого внимание не обращал – мальчик учебу любил, а девочки ему были тогда побоку. Но подружка узнала о моей тайной страсти, и мы пошли во-он туда на разборки. – В окно я показала направление. Там, за бывшим гастрономом, а теперь супермаркетом, был закуток. Весьма удобный для подобных мероприятий. – Ух какие мы злые были!
– Вам сколько тогда было? – поинтересовался Ефим.
– Тринадцать. – Я поймала взгляд соседа и закивала: – Да-да, прекрасно понимаю, что в этом возрасте кроме как ходить за ручку с мальчиком, чтоб провожал, носил сумку, может быть целовал не только в щечку, больше ничего нам не светило. Но даже в таком возрасте могут быть принципы. И гордость уязвленная.
– Но глупости больше, – усмехнулся Ефим.
– Ой, как будто вы не были молодым и не ошибались в юности, – я позволила себе добавить в голос язвительности.
– И не только в молодости.
На этом разговор закончился.
Я смотрела в окно, а сосед – на меня. Я думала о нем – откуда он, что ищет, что вообще за человек? Столько вопросов, но не ответит же. А он… Черт его знает, о чем думал он! Может и обо мне, раз разглядывал так, будто первый раз видит. И что хотел разглядеть, найти?
Не выдержала, спросила:
– Цветы растут?
– Что, простите? – он встрепенулся, будто вынырнул из мыслей.
– На мне цветы растут, что так смотрите?
Ефим улыбнулся. Так, как улыбался, когда я утром вышла из квартиры, собираясь идти с ним.
Я все же сильная, независимая женщина. Я не растаю, нет-нет-нет!
– Нет, не цветы.
Я хмыкнула и вновь отвернулась к окну. Ну и пусть разглядывает, с меня не убудет. Зато вон как все косятся на нашу парочку. В особенности дамы, понятное дело. Ну конечно – Ефим какой и какая я. Он блистательный, пусть и одет неброско. Хотя мне эта неброскость казалась нарочитой. Словно он специально хотел выглядеть как можно более незаметным. Ха, куда там. Женщины так и пожирали глазами его крепкую, стройную фигуру, облаченную в темно-серый свитер и черные джинсы, заправленные в высокие, зашнурованные ботинки. Про лицо я вообще молчу – его-то не скроешь ничем. А вот шапку сосед так и не снял. Что с него взять – иностранец. Ему на наши правила приличия, видимо, плевать. А может он с южных, теплых стран, а здесь у него постоянно уши мерзнут?
Другое дело, что сосед смотрел на меня не с обычным мужским интересом. Да, интерес был, но такой… Непонятный. Я не могла определиться, что значит его этот пристальный взгляд. То ли он меня с кем-то путает, то ли нашел вдруг во мне какую-то загадку, то ли еще что-то, неведомое мне. Скорее всего последнее.
В тепле меня разморило. Захотелось свернуться в этом же кресле клубочком и задремать. Царь бы меня сейчас понял.
Я почти задремала, когда меня наконец окликнул Ефим.
– Идем?
Не нагулялся что ли? Наверно, он заметил мое замешательство, поэтому добавил:
– Домой.
Расплатиться за свой заказ он мне не дал. Даже заглянуть в счет мне не позволил.
А все равно ведь приятно.
Вот только домой мы все равно пошли пешком. Уговорить воспользоваться хоть каким-нибудь транспортом я его не смогла. А когда упомянула метро, мне показалось, что сосед вообще испугался – глаза настороженно блеснули, губы нервно сжались. И поза вновь будто обороняющаяся. Из какой иностранной дыры он выбрался? Этого он мне тоже не раскрыл. Сказал, что приехал издалека и все.
Что странно – пока шли домой, я совсем не замерзла. Словно меня окружал теплый кокон. Что меня грело? Выпитый чай? Воспоминания? Быстрая ходьба?
Не знаю.
Я поднималась на лифте, Ефим шел пешком.
Когда вышла на нашем этаже, сосед уже стоял у моей двери. И запыхавшимся не выглядел.
– Завтра продолжим?
Нет-нет, с меня достаточно.
– Только не так рано. Хорошо?
Он явно колебался: прищурил глаза, руки в карман засунул и, наверняка, в кулаки сжал. Но все же выдал, словно выцедил:
– На час позже.
Спасибо, барин, теперь я точно высплюсь!
Царь встречал меня с радостным мявом. Соскучилась, морда мохнатая. Я тоже!
Подхватила пушистого обормота, прижала к себе и пошла на кухню. Радовался-то он мне понятно по какой причине.
***
– Точно туда? – переспросила я.
Ефим не ответил. Впрочем, взглядом он все что нужно до меня донес. Посмотрел на меня так снисходительно и улыбку будто сдержал, хотя губы и подрагивали.
Сегодня нам предстояло идти в почти в тот же район, но на пару кварталов дальше, чем мы были вчера. А еще там рядом была художественная школа, куда я ходила когда-то… Таланта, как тогда выяснилось, у меня не было. Я компенсировала его отсутствие старательностью, переходящей в настырность. Но руку неплохо набила, чертежи потом влет удавались.