Так я получил урок, что шотландцы тоже христиане, но одновременно враги, какими они были и в ту пору, когда тысячи римских рабов таскали с нортумбрийских гор камни на строительство стены. В детстве я тоже был христианином – куда мне было деваться? – и помнится, спросил у отца Беокки, как могут другие христиане быть нашими недругами.
– Они действительно христиане, – пояснил отец Беокка. – Но одновременно дикари!
Он взял меня с собой в монастырь на Линдисфарене и попросил аббата, которого полгода спустя зверски убьют даны, показать мне одну из шести хранившихся в монастыре книг. Книга была здоровенная, с ломкими страницами; Беокка благоговейно перелистывал их, проводя по закорючкам грязным ногтем.
– Ага! – вскричал он. – Нашел!
Он повернул книгу так, чтобы я мог видеть, хотя я все равно ничего не понимал, потому что написана она была на латыни.
– Эту книгу сочинил святой Гильда, – объяснил Беокка. – Она очень редкая. Святой Гильда был бриттом, и эта книга повествует о нашем приходе! О приходе саксов! Мы ему не нравились. – Тут мой наставник хмыкнул. – Это понятно, ведь мы не были тогда христианами. Но я хотел показать тебе ее, потому что святой Гильда жил в Нортумбрии и отлично знал скоттов! – Он повернул книгу к себе и склонился над страницей. – Вот, послушай! «Едва лишь римляне отправились восвояси, – Беокка переводил, водя пальцем по строчкам, – нахлынули мерзкие орды скоттов, подобно темным клубкам червей, выползающих из расселин в скалах. Имели они большую тягу к кровопролитию и скорее готовы были прятать под волосами свои подлые лица, чем неприличные части тела под одеждой».
Беокка закрыл книгу и перекрестился:
– Ничего не изменилось! Как были воры и разбойники, так и остались!
– Голые воры и разбойники? – осведомился я. Фраза про неприличные части тела пробудила мое любопытство.
– О нет, нет. Теперь они христиане и прикрывают срамные места, хвала Господу.
– Значит, они христиане, но разве и мы не совершаем набеги на их земли?
– Совершаем, конечно, – согласился Беокка. – Потому что их следует наказывать.
– За что?
– За набеги на наши земли, разумеется.
– Раз мы нападаем на их земли, – не сдавался я, – то мы, выходит, тоже воры и разбойники?
Мне весьма нравилось представлять нас такими же дикими и беззаконными, как ненавистные скотты.
– Поймешь, когда вырастешь, – отрезал Беокка, как заявлял всякий раз, когда не мог найти ответ.
И вот я вырос, но до сих пор так и не понял, почему наставник считал нашу войну против шотландцев справедливым возмездием. Король Альфред, умник каких поискать, часто говорил, что разразившаяся в Британии война есть крестовый поход христианства против язычества. Но стоило этой войне выплеснуться за валлийские или шотландские границы, как она сразу приобретала какой-то иной смысл. Становилась войной христиан против христиан, но оставалась такой же кровавой и жестокой. И попы твердили нам, что мы исполняем Божью волю, тогда как попы в Шотландии убеждали в том же своих воинов, нападающих на нас. Правда крылась в том, что это была война за земли. Четыре племени собрались на одном острове: валлийцы, скотты, саксы и северяне, и все они хотели обладать страной. Священники без конца твердят, что мы обязаны сражаться за эту землю, потому как она дана нам в награду пригвожденным Богом. Но когда саксы завоевывали эту землю, они ведь были язычниками. Выходит, ее дали нам Тор или Один.
– Разве это не так? – поинтересовался я у отца Эдига тем вечером.
Мы располагались в одном из великолепных каменных зданий Вэлбирига, защищенном от беспрестанных ветра и дождя римскими стенами, и грелись у ярко пылающего в очаге пламени.
Эдиг нервно улыбнулся:
– Господин, Бог направил нас на эту землю. Но не какой-нибудь древний бог, но тот самый, истинный Бог. Он послал нас.
– Саксов? Он послал саксов?
– Да, господин.
– Но мы же не были тогда христианами, – напомнил я. Мои парни, слышавшие этот спор прежде, ухмылялись.
– Это правда, – согласился Эдиг. – Но валлийцы, которым эта земля принадлежала до нас, были. Вот только они оказались плохими христианами, поэтому Бог наслал на них саксов в наказание.
– И что они натворили? – осведомился я. – Валлийцы то есть. В чем провинились?
– Не знаю, но Господь не наслал бы на них нас, если они того не заслужили.
– Значит, они были плохие, – подытожил я. – И Бог решил, что пусть лучше в Британии живут плохие язычники, чем плохие христиане? Это все равно как забить корову, повредившую копыто, и взять вместо нее такую, которая не умеет стоять на ногах!
– Но ведь Бог обратил нас в истинную веру в награду за то, что мы наказали валлийцев! – довольным тоном заявил он. – Теперь мы стали хорошей коровой!
– Тогда зачем Бог послал данов? – последовал мой вопрос. – Наказывает нас за то, что мы плохие христиане?
– Такое возможно, – прошептал священник робко, словно сам сомневался в своей правоте.
– И чем все это закончится? – продолжил я.
– Закончится что, господин?
– Часть данов уже покрестилась, – напомнил я. – Кого твой Бог пошлет, чтобы наказать их, когда они станут плохими христианами? Франков?
– Огонь! – перебил нас мой сын. Он отдернул кожаный полог и смотрел на север.
– В такой-то дождь? – усомнился Финан.
Я встал рядом с Утредом. Действительно, где-то далеко, в северных холмах, по небу разливалось сильное зарево. Огонь означает беду, но мне трудно было представить, что в такую дождливую и ветреную ночь может орудовать шайка грабителей.
– Наверное, на какой-то ферме случился пожар, – предположил я.
– И это далеко отсюда, – добавил Финан.
– Бог наказывает кого-то, – проворчал я. – Вот только какой бог?
Отец Эдиг перекрестился. Мы понаблюдали за далеким заревом некоторое время, но больше огней не появлялось. Наконец дождь залил пламя, и небо снова почернело.
Мы сменили часовых в высокой башне, потом уснули.
А наутро пришел враг.
– Ты, лорд Утред, – велел мой враг, – пойдешь на юг.
Появился он вместе с утренним дождем, и о его прибытии я узнал, когда часовые на башне ударили в железную полосу, заменявшую сигнальный колокол. Минул, наверное, час после рассвета, но сквозь затянувшие восток тучи пробивался лишь бледный намек на солнце.
– Там люди, – сообщил мне один из дозорных, указывая на север. – Пешие.
Я наклонился над парапетом башни и стал вглядываться в лежащий пятнами туман и дождевую мглу. Финан взобрался по лестнице и встал рядом.
– Ну что там? – спросил он.
– Пастухи, быть может? – Я никого не видел. Дождь немного ослабел, превратившись в постоянную морось.
– Господин, бегут в нашу сторону, – доложил часовой.
– Бегут?
– Движутся как-то рывками, во всяком случае.
Я напряг глаза, но так ничего и не увидел.
– Там еще и конные, – добавил Годрик, второй часовой.
Парень молодой и не шибко умный. До прошлого года он был моим слугой, и враги мерещились ему за каждым углом.
– Господин, я всадников не вижу, – возразил первый часовой, надежный малый по имени Кенвульф.
Лошади наши были оседланы к дневному переходу. Я поразмыслил, не стоит ли высылать на север разведчиков разузнать, что это там за люди и чего они хотят.
– Сколько человек вы видели? – спросил я.
– Троих, – ответил Кенвульф.
– Пятерых, – одновременно с ним воскликнул Годрик. – И двух всадников.
Я смотрел на север, но не видел ничего, за исключением дождя, заливающего пустоши. Клочки тумана скрывали расположенные вдали возвышенности.
– Наверное, пастухи, – предположил я.
– Господин, там были конные, – неуверенно произнес Годрик. – Я видел.
Пастухи верхом не ездят. Я вглядывался в туман и дождь. Глаза у Годрика помоложе, чем у Кенвульфа, но и воображение более живое.
– Бога ради, кого могло занести сюда в такой ранний час? – проворчал Финан.
– Никого, – ответил я, распрямляясь. – Годрику опять что-то померещилось.
– Не померещилось, господин! – с жаром возразил тот.
– Молочницы, – бросил я. – Только о них он и думает.
– Нет, господин. – Парень покраснел.
– Тебе сколько сейчас лет? – спросил я. – Четырнадцать? Пятнадцать? Я в твоем возрасте только о них и думал – о сиськах то есть.
– И не сильно переменился, – хмыкнул Финан.
– Я их видел, господин! – возмутился Годрик.
– Сиськи-то? Опять о них грезил… – проговорил я и осекся. Потому что на политых дождями холмах появились люди.
Они вынырнули из какой-то лощинки и бежали к нам, бежали изо всех сил. Мгновение спустя я понял причину: из тумана выехали шесть всадников, и галопом поскакали беглецам наперерез.
– Открыть ворота! – гаркнул я, обращаясь к воинам у подножия башни. – Выходите! Приведите этих людей сюда!
Я быстро спустился по лестнице и успел как раз, когда Рорик подвел Тинтрега. Пришлось подождать, пока коню подтянут подпругу, потом вскочил в седло и двинулся вслед за дюжиной верховых на склон холма. Финан держался чуть позади.
– Господин! – закричал Рорик, выбежавший из форта. – Господин!
Он сжимал мой пояс со спрятанным в ножны Вздохом Змея.
Я повернулся, наклонился в седле и выхватил меч, оставив ножны и пояс в руках у мальчишки.
– Возвращайся в форт, парень.
– Но…
– Иди!
Дюжина воинов, кони которых были оседланы и готовы к выезду, далеко опередила меня. Все они скакали наперерез всадникам, преследующим четверых беглецов. Заметив, что враг сильнее, неизвестные конники развернулись. И тут появился пятый беглец. Он, должно быть, прятался в папоротнике за гребнем, а теперь выскочил и вприпрыжку помчался вниз по склону. Всадники заметили его и снова повернули, на этот раз за отставшим. Заслышав стук копыт, бедолага попытался уклониться, но первый из верховых придержал лошадь, хладнокровно опустил копье и вонзил острие беглецу в спину. На удар сердца раненый выгнулся, держась на ногах, потом подлетел второй всадник, рубанул секирой, и я увидел, как в воздухе повисло облачко алого тумана. Беглец рухнул, но его гибель отвлекла и задержала преследователей и тем самым спасла четверых его товарищей, оказавшихся теперь под защитой моих людей.