Улыбаясь своим мыслям, она отодвинула пластиковую занавеску душа и взялась за кран.
Ее крик эхом отозвался в выложенной розовым кафелем ванной.
Избитый, в крови, но, без сомнения, живой, в ванне лежал Рэндалл Портер.
Ее муж.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
— Ты отлично выглядишь. — Бывший посол Соединенных Штатов в Монтесангре поднялся на ноги, когда его жена вошла в гостиную. — Мне все-таки ты больше нравилась со светлыми волосами. Когда ты перестала их подкрашивать?
— Когда лежала в больнице в Майами. Это было трудное для меня время. Я тогда не думала о цвете волос.
Лара взглянула на Кея. Он не встал, когда она вошла в комнату, а сидел, развалившись, в мягком кресле, положив ногу на ногу и нервно ею покачивая. Для других он был олицетворением безмятежности, но Лара чувствовала, что он вот-вот взорвется.
Если Рэндалл и заметил сдерживаемую ярость Кея, то не подал виду.
— Ты хочешь чего-нибудь выпить, дорогая? У нас есть еще несколько минут.
— Нет, спасибо, я ничего не хочу. Но мне непонятно, почему я должна принимать участие в пресс-конференции.
— Ты моя жена. Твое место рядом со мной. — Рэндалл налил себе содовой. — А вы, мистер Такетт, хотите что-нибудь?
— Нет.
Рэндалл снова вернулся на диван, на котором сидел, когда Лара вышла к ним из спальни номера люкс в одном из отелей Хьюстона. Все здесь резко контрастировало с жалкой обстановкой гостиницы в Монтесангре.
Вся комната была заставлена цветами, присланными благожелателями по поводу их возвращения. От их сладкого навязчивого запаха у Лары разболелась голова. На ее взгляд, все эти знаки внимания нелепы и фальшивы, так как многие букеты прислали те же чиновники и политические деятели, которые пять лет назад с удовольствием отправили Рэндалла и его изменницу-жену в Монтесангре и таким образом избавили Вашингтон от их компрометирующего присутствия.
Формально Рэндалл по-прежнему оставался послом Соединенных Штатов. Когда средства массовой информации Колумбии объявили о его удивительном воскрешении, сообщение заняло первые полосы почти всех газет мира и отодвинуло на задний план остальные новости. Возвращение Рэндалла к жизни ошеломило Америку и взбудоражило прессу.
В Боготе врачи осмотрели его раны, оказавшиеся менее серьезными, чем думали сначала. Кею сделали рентген и обнаружили трещины на ребрах, но никаких других внутренних повреждений.
Что же касалось Лары, то эти события стали для нее тяжелым потрясением. Чтобы побороть нервное истощение, ей прописали транквилизаторы и усиленное питание. Она спала и ела, но продолжала оставаться в состоянии шока с замедленными движениями и несвязной речью. Муж, считавшийся мертвым, вернулся из небытия — причина ее полной растерянности.
Универмаг «Кейман Маркус» подарил Ларе одежду для первого появления на публике после возвращения на американскую землю. Она получила костюм из шерсти с шелком, гармонирующие с ним туфли фирмы «Журдан» и прочие необходимые предметы и украшения. Гостиница прислала к ней в номер парикмахера, маникюршу и визажиста. Внешне Лара выглядела прекрасно и готова была сопровождать мужа на пресс-конференцию, начинавшуюся через полчаса в одном из самых больших залов гостиницы.
Лара предпочла бы оказаться под вражескими пулями. Впрочем, планируемое мероприятие мало чем отличалось от военных действий. Она не могла сидеть на месте и бесцельно бродила по комнате, заставленной цветами.
— Ты знаешь, что они извлекут на свет, Рэндалл?
— Твой роман с Кларком, — не моргнув глазом ответил он. Они сообщили Рэндаллу о смерти Кларка, когда летели из Монтесангре в Колумбию, но для него это не стало новостью. Новости проникали в Монтесангре, хотя мало что выходило оттуда.
— Боюсь, что этого не избежать, Лара, — продолжил он. — Я попробую их отвлечь рассказом о последних трех годах моей жизни.
— А вы совсем не изменились. — Кей перестал начать ногой и стучать кончинами пальцев по зубам. — Выглядите здоровым, загорелым и упитанным.
Лара также обратила внимание на отличное физическое состояние Рэндалла. Он выглядел лучше, чем когда они познакомились семь лет назад; можно подумать, что он провел несколько месяцев, отдыхая на Гавайях, а не три тяжелых года политическим заключенным в тюрьме.
Рэндалл поправил складки на брюках своего нового костюма, также присланного «Кейманом Маркусом».
— За исключением первых двух-трех месяцев, со мной очень хорошо обращались. Сначала повстанцы жестоко меня избивали. Они били меня каждый день рукоятками пистолетов и велосипедными цепями. Я думал, что в конце концов они меня прикончат. — Он допил содовую и посмотрел на часы. Еще оставалось время, и он добавил:
— Как-то они притащили меня к генералу Пересу. Именно притащили, потому что я не мог идти. Они волокли меня, как мешок с картошкой. Перес гордился собой. Он показал мне снимки моего «расстрела», таким, как они его разыграли. Они действительно казнили какого-то несчастного и стреляли ему в голову до тех пор, пока не превратили ее в месиво.
Лара обняла себя руками. В комнате было очень прохладно от кондиционера. Рэндалл объявил, что предпочитает самую низкую температуру после того, как три года изнемогал от тропической жары.
— Представляете, что я испытывал, когда смотрел на эти снимки. Они также мне показали американские газеты с сообщением о моей смерти. У них были и фотографии моих похорон. Я думал о том, как ты страдаешь. — Он с сочувствием посмотрел на Лару. — Я благодарил Бога, что ты вне опасности, но понимал, какие муки ты терпишь, когда думаешь о моей насильственной смерти. Особенно меня угнетало сознание, что никто не придет мне на помощь, и это было самой ужасной пыткой. Ведь для всех я погиб.
— Они тебе сказали об Эшли?
— Нет. Я не знал, что ее убили при нападении на машину, пока не прочитал об этом в газетах в сообщении о своих похоронах. Меня утешало только то, что ты чудесным образом спаслась. Если бы не священник…
— Ты говоришь священник? Отец Жеральдо?
— Именно он. Он сумел устроить тебя на один из последних рейсов из Монтесангре в Америку. Я думал, ты знаешь.
— Нет. Я не знала, — сказала она подавленным голосом. — Я его даже не поблагодарила.
— Он совершил мужественный поступок, — заявил Рэндалл. — Эмилио затаил злобу на отца Жеральдо. Наверное, по этой причине он и приказал его убить.
Кей тихо чертыхнулся.
— Очень любезно с вашей стороны сообщить ей об этом.
— Лара у нас реалист. Правда, дорогая? Но, несомненно, священника очень жаль. А также доктора Сото.
— Я никогда не прощу себе, что втянула их в это дело, — тихо произнесла Лара. — Я всегда буду чувствовать себя в какой-то мере виноватой в их смерти.
— Не терзайтесь, — заметил Кей. — Они все равно были обречены. С нами или без нас. Санчес это подтвердил.
Лара благодарно взглянула на Кея, но в душе она знала, что до самой могилы будет винить себя в их гибели.
— Ты проявила необычайную смелость, вернувшись в Монтесангре, — похвалил Рэндалл. — Слава Богу, что ты на это решилась. Если бы не ты, я все еще оставался бы заложником.
Кей вскочил на ноги. Он сбрил бороду, но волосы на голове оставались по-прежнему слишком длинными и усиливали его сходство с диким животным, заключенным в клетку. Он отказывался играть роль национального героя, каким его сделало посещение Монтесангре; как он отверг и предложение универмага «Кейман» снабдить его новой одеждой. Он сам купил джинсы, спортивный пиджак и ковбойские сапоги.
— Я чего-то не понимаю, — заговорил он. — Мы с Ларой тайком прибываем в Монтесангре, и через тридцать шесть часов ваши тюремщики смягчаются и выпускают вас на свободу. — Он в недоумении раскинул руки. — Почему? Как одно связано с другим?
Рэндалл высокомерно улыбнулся.
— Вам явно необходимо познакомиться с психологией этих людей, мистер Такетт.
— Вы совершенно правы. Потому что ваши домыслы мне кажутся большой кучей говна.
Глаза Рэндалла чуть заметно сузились.
— Вы спасли жизнь мне и Ларе. Поэтому я с готовностью прощаю вашу невоспитанность.
— Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях.
Рэндалл не удостоил его ответа и следующие слова адресовал Ларе:
— Эмилио любит головоломки. Ты помнишь шахматные турниры, устраиваемые в посольстве?
— Это посерьезней шахматных турниров, Рэндалл.
— Для нас с тобой. Я не уверен, что Эмилио делает различие между ходами на шахматной доске и небольшими драмами, которые он разыгрывает для собственного удовольствия, где на карту ставится человеческая жизнь. Помните, он поблагодарил вас за развлечение, что вы ему устроили в то утро в лагере?
— Еще как помню, — подчеркнуто произнес Кей. — Хорошо, что вы подняли эту тему, потому что есть одна штука, которая меня беспокоит. Вы говорили, что находились внутри хижины, когда все это происходило. Тан ведь?
Рэндалл кивнул.
— Меня связали, забили кляп в рот, я не мог дать вам знать, что жив. Это особенно тешило Эмилио.
— Когда ты впервые услышал, что я нахожусь в Монтесангре? — спросила Лара.
— На следующее утро после вашего прилета. Я заподозрил что-то неладное, потому что мои стражи вели себя грубо и избегали смотреть мне в глаза. За эти годы мы научились относиться друг к другу с определенным уважением. А тут они внезапно опять стали враждебными и молчаливыми. Потребовалось всего несколько часов после того, как Рикардо остановил на дороге джип, чтобы выяснить, кто на самом деле эта «вдова». Им пришлось немного поломать голову насчет «идиота». — Он со значением посмотрел на Кея. — Но как только Эмилио узнал ваше имя, все стало на свои места. Ему было известно о дружбе… Лары с Кларком. Чем больше вы рыскали вокруг, тем более сложной становилась обстановка. Меня доставили в лагерь за несколько часов до вас. Эмилио дразнил, обещая, что медленно замучает тебя до смерти на моих глазах. Меня избили, но не сильно. Эмилио хотел, чтобы я был в сознании для утр