Иван промолчал, решив не рассказывать о том, что приземлившееся на аэродром Белогорска ржавое чудо не имело отношения к американцам, зато имело отношение к советской космической программе. Как оно умудрилось очутиться здесь, сгорев в верхних слоях атмосферы, он старался не задумываться. В конце концов, это было не самым странным.
– Вирус какой-то, – сказал он исключительно для того, чтобы что-нибудь сказать. – Вроде гриппа. Только хуже. Жрет не только живое, но и металлическое.
– Угу, – кивнула Андревна. – Но ты прав. Надо отсюда выбираться. Хоть как-нибудь.
И тут во входную дверь магазина громко и решительно постучали.
Всех разом смело с места. Даже спавший пионер-спаситель тут же проснулся и уполз под прилавок. Клацнули затворы. Включили и направили на дверь прожектор.
– Открывайте! – послышалось снаружи бодрое. – Быстрее!
– Ты кто? – спросил депутат, осторожно подойдя к двери.
– Человек, как это ни странно. Я же разговариваю!
– Магнитофоны тоже разговаривают, – резонно заметил депутат. – Василий, глянь, кто там.
Стоящий рядом ханурик убрал за плечо охотничий карабин и выглянул в оконную дырку.
– Вроде живой, – сказал он наконец. – Руками машет. Темно, правда. Ночь на дворе.
Лязгнул засов, и в магазин вместе с пургой ввалился человек в зимнем маскхалате.
– Закрывайте живо, они рядом!
Депутат налег тушей на тяжелую дверь. Где-то совсем близко раздался протяжный скрип. Ханурик просунул в оконное отверстие дуло и пальнул для острастки.
Гость осмотрелся, щурясь и помаргивая. Потом лениво козырнул.
– Спецназ ГРУ, майор Фомин. А вы, я так понимаю, последние оставшиеся в живых белогорожане?
– Белогородцы, – поправил депутат.
– Один хрен. Ладно, не белогвардейцы. – Он прошел к прилавкам, отряхиваясь от снега. – Хорошо устроились. Тепло, светло. А меня вот подбили у вас тут, на окраине. Еще утром. Вылетела с пустыря какая-то размытая чушка. Вертолет вдребезги, пилот в пыль, я еле спасся…
– Так это вы утром на вертолете? – спросил депутат, повеселев. – Я думал, мне показалось.
– Я. Разведка местности, сбор информации.
– Так, значит, наши в курсе? – встрял амбал. Иван до сих пор не знал, как его зовут. – Мы с ребятами на дембель уже, решили в городок заехать, а тут…
Майор глянул на него колюче. Амбал вытянулся.
– Старший сержант Бутырко, сто девятнадцатый гвардейский воздушно-десантный…
– Вольно. Так что же ты, вэдэвэ, здесь прохлаждаешься? Выводить гражданских надо было! Устав не для тебя писали?
– Так это… Виноват, трищ майор!
Майор прошелся вдоль прилавков, разглядывая стеллажи.
– Жратвы у вас тут много. В Москве меньше. А спирт есть?
– Водка, – ответила Андревна. – Хотите выпить?
Майор взял бутылку «Столичной», стянул зубами пробку, плеснул в один из стоявших на прилавке стаканов.
– Значит, так, граждане гражданские, – начал он. – Советская армия в курсе. Проводятся подготовительные работы. Стягиваются войска. Враг будет разбит. Это хорошая новость. Но. У нас с вами есть пять часов, чтобы покинуть место конфликта. Ровно, – он посмотрел на часы, – в четыре утра начнется спецоперация. И от города Белогорска, к сожалению, останутся одни дымящиеся развалины. Эта новость – плохая. К сожалению, другие варианты отвергнуты. Решено действовать с максимальной эффективностью, учитывая противоречивость сведений.
– Во! – подал голос амбал Бутырко. – Я ж говорил. Так и надо!
Майор посмотрел на него устало-неодобрительно, как, наверное, в Первую мировую глядел солдат на вошь. Продолжил:
– На сборы час. Берем с собой фонарики. Минимум сухого пайка. Воду. Оружие. И спирт. За неимением спирта берем водку.
Ханурик довольно хлюпнул.
– А водку-то зачем? – спросила продавщица. – Пить, что ли, по дороге собираетесь?
– И это тоже. В качестве профилактики. По сведениям разведки, человек в легкой и средней степени опьянения нашему врагу малоинтересен. Практически все спасшиеся из города были пьяны. Поэтому советую перед уходом выпить. Немного. Так, чтобы держаться на ногах и соображать, куда идти. Но это не все, для чего нужен спирт. Часть бутылок необходимо перелить в пластиковую тару. Желательно из-под шампуня. В пробке делаем отверстие. Узкое, но достаточное для полноценного напора. Можно кончиком шила. Идеальный вариант – вставить верхнюю часть от шариковой ручки. Но в таком случае место стыка придется конопатить пластилином, а на это времени нет.
– Это че, – высунулся пионер, – брызгалка получается?
– Да. При нажатии на корпус пластиковой тары из отверстия вылетает струя спирта. Спирт разъедает структуру противника, мешая ему восстанавливаться. Поэтому алгоритм действий при боевом контакте таков: выстрел – струя. Выстрел – струя. Можно просто струя, но с оружием эффективнее.
– Ну вот, – сказал ханурик. – А я, как это все началось, подумал, белочка. Пить перестал. – Он налил полный стакан водки и тут же выпил, не закусив и не поморщившись.
– В меру, граждане, – предупредил майор. – В меру. Никто никого тащить на себе не собирается. – Он снял с плеча и положил на прилавок автомат. – Довожу до вашего сведения, что о противнике известно крайне мало. Способен он на многое. Но кое-чего боится. Боится электричества. Вы это уже, я смотрю, поняли. Особенно эффективен направленный луч в полной темноте. Чем темнее вокруг и чем ярче луч фонаря, тем лучше. Вспарывает врагов по всей дальности, пока не рассеивается. Также враг боится воды. Поэтому наш маршрут пройдет вдоль реки. Если что, смело бросайтесь в воду. Однако есть сведения, что противник как-то добился обмеления близлежащих водоемов. Вода исчезает вместе с зеленью и механизмами. Третье, чего боится враг, – открытый огонь. Пожары, огнеметы, даже костры. Эффективность огнестрельного оружия связана именно с тем, что оно огнестрельное. То есть – горячее. – Майор расхаживал вдоль прилавков, держа в одной руке стакан, в другой бутылку. – Про спирт повторяться не буду. Вопросы?
– А чего ж это вас три дня не видно не слышно было? – спросила Андревна, явно недовольная тем, что у нее так быстро отобрали власть в маленькой колонии.
– Потому что войсковые операции не делаются на пустом месте, гражданка. Они подготавливаются. Делаются попытки провести переговоры.
– Переговоры? Они, эти серые, что, умеют разговаривать?
– Серые не умеют. Но есть сведения, что кроме серых, то есть обращенных бывших людей, существуют еще и другие. Они, впрочем, тоже не выходят на контакт. И о них ничего не известно.
– Ну вот, я же говорила, – повернулась завуч к Ивану. – Эти, зеленые. С антеннами. Марсиане.
– Никаких марсиан, – сказал майор. – Официально считается, что это провокация американской военщины. МИД уже подготовил ноту протеста. ТАСС был уполномочен заявить о роли Пентагона в событиях и о готовности советского руководства пойти на любые крайние меры для защиты территориальной целостности СССР.
– Вот, – удовлетворенно заявил депутат. – И я говорил – военщина. А они все – марсиане, марсиане.
– Слушайте, майор, – сказал Иван, – вы замполитом, часом, не работали? Прямо как по газете шпарите.
– Работал. Но это не важно. Важно отсюда выбраться. Инструктаж закончен. Кто лучше всего знает магазин и где что лежит?
– Я! – по-военному рявкнула продавщица. – Клава. Продавщица. Второй разряд.
– Нужна водка и шампунь. Пионер! Какой шампунь нужен?
– Ну… Лучше «Селена», она литровая.
– За работу, граждане гражданские!
«Селены» в магазине было мало, пришлось добивать запасы спиртовых брызгалок шампунем «Кря-кря». Когда взятые в туристическом отделе брезентовые рюкзаки ломились от ровных штабелей баллонов из-под шампуня, консервов, бутылок с водкой, фляг с водой, патронов и фонариков, майор Фомин разлил по стаканам последнюю «Столичную». Пионеру дали пива.
– Ну, на дорожку. Будем.
Выпили, закусили разогретой тушенкой.
Ханурик Василий закусывать опять не стал. Зато он рассовал по карманам пузырьки с одеколоном «Шипр».
– Они ж природу ненавидят, – ответил он на недоуменные взоры. – А там – спирт и травы.
Запахнулись в длиннополые ватные куртки, нацепили очки, на головы натянули вязаные шапки. Теперь все были похожи на альпинистов, только с ружьями вместо ледорубов.
Пол под ногами вдруг содрогнулся, зазвенели тарелки в посудном отделе и люстры в «товарах для дома». Майор кинулся к окну, осторожно выглянул наружу.
В дальних концах магазина стали лопаться люминесцентные трубки. Тьма приближалась.
– На площадь нельзя, – сказал майор, обернувшись. – Запасной выход где?
В подвале натужно завыл генератор.
– Сейчас сдохнет, – сказала продавщица Клава. – Идем за мной.
Они гуськом потянулись в подсобные помещения. Когда впереди замаячили двухстворчатые ржавые ворота, генератор в последний раз фыркнул и затих. От мигающих на потолке ламп заплясали тени. Позади раздался глухой удар в дверь.
– Бегом! – крикнул майор.
Задний двор встретил их тьмой и колючим снегом в лицо.
– От дома к дому! – майор пытался перекричать воющий ветер. – Пригибаясь!
Из-за угла вылетела пара призрачных теней. От длинной очереди продавщицы Клавы они смешались с вьюгой.
Ближайший дом был метрах в тридцати, темный, еле видный за бешеной пеленой. Иван пару раз поскользнулся, едва не потеряв выданный ему майором дробовик. Под ногами уже были доски крыльца, когда земля снова содрогнулась, и Иван посмотрел назад.
Над сталинской пятиэтажкой с магазином поднималась в белесое ночное небо жуткая конструкция из бесчисленных ломаных линий. Ее сверкающие части переливались друг в друга, исчезали и вытягивались, подобно иглам огромного бесформенного ежа. Сияли белые звезды на стыках, вибрировали, расплываясь.
Сержант схватил Ивана за шиворот и втащил в подъезд.
– ек… Майор, что это за хрень?!
– Не знаю, – майор сосредоточенно чистил от снега «калаш». – И знать не хочу.