обморок, боль в ногах, галлюцинации, рвота. И то, хотим ли мы перешагнуть последний барьер, зависит от нас и только от нас самих.
Наконец, есть еще одно препятствие — психологическое. Это страх. На самом деле страх — хороший попутчик. Это палка о двух концах. Игнорируя страх, мы выключаем психологические тормоза и так понимаем, на что действительно способны. Однако, не прислушиваясь к подсказкам страха, мы подвергаем себя смертельной опасности. Нужно всегда оценивать, подходящий ли это партнер для планируемого танца.
Я обожаю физические нагрузки. Много лет я работаю, живя практически как отшельник, гоняясь за совершенными, но эфемерными моментами, которые заканчиваются за один вздох. Это сильно отличается от интеллектуального труда, при котором знания приобретаются и накапливаются постоянно. Когда ты работаешь над телом, то никогда не получаешь преимуществ, которые действуют долго. Чтобы удерживать планку на желаемом уровне, нужно всегда тренироваться с прежней интенсивностью.
Множество спортсменов с детства готовились соревноваться и становиться чемпионами — но тех, кто действительно стал лучшим, очень мало. «Номером один» становятся только избранные. К сожалению, из-за этого многие вырастают людьми с гипертрофированным эго и всю жизнь тащат за собой рюкзак, наполненный разочарованиями. Поэтому я склонен считать, что детей нужно готовить не к победам, а к тренировкам. Будь это общим лейтмотивом, каждому доставался бы свой вкусный и душистый кусок пирога, а соревнования были бы лишь чем-то вроде вишенки на торте. К счастью, это было первым, чему Майте Эрнандес и Жорди Канальс научили меня в спортивном центре. Тренироваться — обязательно, соревноваться — нет; а если так хочется, то соревнования появятся, когда придет их время. Эта идея мне очень помогла, когда через много лет я поднимался на Эверест.
Майте и Жорди также приучили меня к методичному аналитическому подходу; я стал записывать все, что могло иметь отношение к результативности, чтобы потом проанализировать данные и понять, какой аспект сработал неудачно. Надо было учитывать все детали: от времени и километража тренировок до количества часов сна, поездок на машине или периодов болезни.
Я скрупулезно вел записи в тетрадках в клеточку; два раза в месяц мы вместе с Майте их разбирали и решали, что я буду делать в следующие две недели. Благодаря ей я понял, как важно быть точным и не упускать никаких подробностей: ведь через какое-то время именно они могут оказаться значимыми.
Хорошо помню один из дней в тренировочном центре. Было очень жарко, а я, как обычно, не взял с собой ничего попить. После нескольких часов в движении я умирал от жажды, и Майте предложила попить из ее бутылки. Когда я подскочил, чтобы взять бутылку, она резко ее отодвинула:
— Неужели я тебя ничему не научила? Представь себе, что у меня простуда, а ты попьешь воды после меня, со всеми бактериями и вирусами! И что будет с запланированной неделей тренировок?
Когда я начал тренироваться самостоятельно, то продолжил методично вести записи. В 2006 году я создал таблицу в Excel, где регистрировал практически все: виды нагрузки, дни, когда я болел, каждую поездку на машине или перелет, повлиявшие на отдых, каждое выступление, в котором я участвовал и из-за которого меньше концентрировался на тренировках, каждое необычное или приятное ощущение.
Все эти данные сложно интерпретировать, и это заставляет меня стоять обеими ногами на земле. В записях я должен быть максимально честным, ничего не скрывать и называть ощущения своими именами. Иначе через несколько лет, если я захочу понять, почему в конкретную неделю хорошо себя чувствовал, я сделаю совершенно ошибочные выводы. И хотя я единственный читатель этого произведения, иногда мне трудно избежать ложной скромности или, наоборот, преувеличений.
Например, однажды я написал:
«16 февраля 2005 года. Пульс при пробуждении 42 удара; 2 часа 30 минут на лыжах по горному ландшафту, 2300 метров. Разогрев 30 минут, 6 сетов по 15 секунд с максимальной интенсивностью и 5 сетов по 6 минут с пульсом 180, отдых 1 минута. В первые интервалы отдыха пульс хорошо снижался до 130, но начиная с третьего не становился ниже 150. Вечером растяжка. Простужен».
В другой день:
«14 июня 2011 года. Утро: Лез-Уш — Монблан (4 часа 7 минут) — Лез-Уш (6 часов 47 минут), немного устал, но все еще способен на ускорение. Смена высоты 4200 метров. Вечер: велосипед с низкой интенсивностью 1 час 30 минут, 300 метров, тяжесть в ногах, но ощущение свежести из-за кардио. Интервью и поездка».
В отношении гонок и значимых целей вести записи еще важнее — я сразу вижу, принесло ли пользу то, что именно я делал:
«14 августа 2013 года. Сьерре — Зеналь, 32 километра, 2 часа 34 минуты 15 секунд. Сильная тяжесть в ногах с самого начала. В отношении кардио ощущения хорошие, но ноги ужас, болит задняя поверхность бедра слева и правая голень. Не справляюсь с ритмом, не хватает скорости на равнине».
«30 августа 2008 года. Ультратрейл UTMB[14], 160 километров — 10 000 метров, 20 часов 56 минут 59 секунд (реальных 19 часов 50 минут), ощущения хорошие. Выхожу на своем ритме, в Ла-Фули начал хотеть спать и плохо поел, в Шампексе снова бодрый и хорошо побежал. Потом администрация остановила меня на 1 час. Закончил ужасно демотивированным, злым и разочарованным, только из-за настойчивости Мерму».
«9 февраля 2015 года. Чемпионат мира по горным лыжам в Вербье, 1925 метров, 1 час 28 минут 12 секунд. Очень хорошие ощущения на подъеме и спуске, владею контролем. Свежий и бодрый. На спуске спокойствие. Топовая форма».
В отличие от тех лет, когда я делал первые шаги в спорте, сейчас, чтобы кто-то в тебя поверил, важно как можно раньше стать профессионалом или трубить во все трубы об интенсивности своей подготовки. Раньше спортсмены работали в тени — и было легко соблюдать все правила, быть честным с самим собой, ставить реальные и адекватные цели, отвечающие собственному уровню в конкретный момент. Ты просто тренировался и тренировался, подготавливая тело к тому, чтобы, например, через несколько лет победить в гонке. Когда человек не сомневается в себе, он может задать слишком высокую планку, и если при этом ему не хватит времени на терпеливый, муравьиный труд, последствия могут быть катастрофическими.
Но те, кто начинает сейчас, должны выбирать: стать профессиональным, элитного уровня бегуном и войти в тщеславный круг пяти процентов лучших в мире — или стать бегуном-инфлюэнсером. В этом случае, если человек не соревнуется, тренировки станут лишь дополнительным аспектом профессии; нужно будет постоянно ломать голову над тем, чем заниматься, чтобы это давало красивую картинку, было привлекательно с точки зрения коммуникации или вдохновляло других. Нужно будет стремиться к броским достижениям, даже если с точки зрения спорта они представляют нулевой интерес. Если мы выбираем не эту дорогу, важно осознавать, что путь будет долгим, а результата никто не гарантирует. Если успех и придет, то лишь после многих лет работы, без мгновенной отдачи.
Не подумайте плохо: оба варианта одинаково интересны и имеют право на существование. Главное — знать, чего ты хочешь и что ищешь, потому что, хотя внешне эти две формы жизни похожи, на самом деле они разные, как день и ночь.
Путь элитного бегуна с большой вероятностью будет пролегать через множество разочарований и требовать невероятных усилий, которые мало кто заметит и которые далеко не всегда будут компенсированы. Но в конце концов самая ценная награда — это удовлетворенность, когда нам удается выложиться по максимуму. Если этой награды недостаточно, лучше оставить попытки, иначе будет непонятно, зачем посвящать жизнь постоянным тяжелым тренировкам в гонке за совершенством, проходить через травмы, строго контролировать диету и лишать себя множества вещей; и все это без возможности взять отпуск, потому что жизнь, которую ты выбрал, занимает каждый час каждого дня. В течение десятков лет.
Так поступают молодые спортсмены из Европы, которые еще подростками отказываются от возможностей западной жизни и едут в Итен на кенийском плоскогорье, чтобы вести скромную жизнь в минималистичной комнате тренировочного центра. Они живут аскетично, как монахи, — и только для того, чтобы уцепиться за возможность. Возможность, что однажды все сложится идеально для победы и получится блестяще выступить на соревнованиях. Цена этой мечты высока — нужно уехать далеко от дома и посвятить ей годы жизни. А если что-то пойдет не так, потери будут безвозвратными.
Когда я об этом думаю, то снова вспоминаю о Фонт-Роме, который для меня — метафора кенийского Итена. Это старинный монастырь, превращенный в студенческое общежитие, с простыми комнатами, без интернета, с плохой сотовой связью, у подножия горнолыжных трасс. До сих пор, когда я начинаю думать о скорости сегодняшней жизни, избытке информации, стимулов и глупых отвлекающих факторов и о том, как все это влияет на мое тело, я сажусь в машину, чтобы уехать, спрятаться в далеком уголке, где никто меня не найдет (если я сам не захочу). Я уезжаю и посвящаю несколько недель тому, чтобы восстановить контроль над главным циклом в жизни спортсмена: есть, тренироваться, есть, тренироваться, спать. Ничего больше.
В доинтернетную эпоху считалось нормальным жить, работая на отдаленный результат. Но сейчас практически невозможно найти кого-то, кто ставит далекие цели, не будучи уверенным, что их достигнет. Чтобы выжить, нужно удовлетворять свои базовые потребности, а в сегодняшнем мире такой базовой потребностью стало казаться слишком многое. В обществе до сих пор витают идеи о возврате в прошлое с его самодостаточностью, когда люди выращивали для себя продукты питания или охотились, строили собственные дома, что-то придумывали, чтобы сохранить здоровье. В таком контексте деньги особо не нужны. Но в современный ярый капитализм эта концепция не вписывается. Мы уже привыкли ощущать разницу между деньгами, нужными для повседневного выживания, и теми, что хотим потратить на удовольствия. В таком случае работа в офисе или на фабрике не сильно отличается от того, что делает спортсмен, целыми днями перемещаясь по горному рельефу, — финансовая цель одна и та же. А раз так, важно решить, как именно мы хотим зарабатывать на жизнь: работой, которую хоть немного любим, или, скажем так, продавшись работе, которая не нравится, но наполняет карманы и кошельки. К сожалению, обычно в шестнадцать или семнадцать лет, когда пора выбирать, как нам хочется жить и сколько денег для этого понадобится, никто об этом не думает.