Костров, обладая исключительно своеобразным восприятием, с помощью эмоций и таланта смог создать творческий продукт, переработал внутренние процессы в художественную форму, а вот она лишь погрязла в переживаниях и потеряла точку опоры, на долгие годы запихнув желание писать в пыльный ящик самокопания и неуверенности в себе…
8
Суббота началась с того, что Полина едва не проспала. Вырываться из тягучего бесформенного сна было неимоверно тяжело. Всю ночь ее мучили странные тревожные сны с отголосками разговоров и образов. А под утро приснился отец. Он сидел за своим рабочим столом и смотрел на нее лучистым добрым взглядом, от которого к горлу подкатывал ком. Полина так и очнулась с высохшими дорожками слез на висках.
Не особо раздумывая над тем, что надеть, Полина выбрала одно из своих «несовременных», но таких романтичных платьев, и выскочила за дверь. О просьбе Ольги Ивановны купить творог вспомнила лишь на входе в библиотеку. Благо, директриса была занята настолько, что когда заметила Полину, лишь махнула рукой в сторону читального зала:
— Проверь там все. В одиннадцать Душко приедет!
Полина пожала плечами — ну что там еще проверять? Придут человек десять — всем места хватит.
Внезапно ее окатило жаром — сегодня же ее последний день перед отпуском! По плану было чаепитие с тортиком для Ольги Ивановны и Зои Тимофеевны, которая как раз выходила с понедельника. И, разумеется, вполне могла появиться сегодня, чтобы принять дела. Хотя, какие дела? Все под контролем директрисы — мышь не проскочит.
Полина выглянула в окно — в небе собирались небольшие тучки. Отпроситься до магазина? Нет, не вариант — вдруг поэтесса прибудет раньше или кто-нибудь заявится за книгами на выходные?
Как же она могла забыть? А все потому, что вчера не только в ресторане засиделась, а еще полночи лазила в интернете в поисках информации о своих новых знакомых. А кто бы поступил иначе? Интересно ведь почитать о фильме, о режиссере Кушнере, о Кострове и об Андрее Сайганове. При мысли о нем Полину коротко передернуло, словно за шиворот попали капли холодной дождевой воды. Было в этом красавце что-то определенно таинственное… С другой стороны, он же колдун? Странно, что у него на лбу третий глаз не нарисован. И плащ бы ему до пола, и волшебную палочку. А еще длинную бороду и колпак. Никакой информации о том, где он родился, и кто его родители, Полина не нашла. Впрочем, даже это не показалось ей удивительным — скорее всего, у него все так же, как у всех, вот только образ требует правильной подачи, и именно поэтому интернет наводнен его фотографиями и ссылками на программы о магии и колдовстве. Интересно, а магические способности у него откуда? Наверняка от какой-нибудь троюродной прабабки цыганских кровей, собственно, как и цвет глаз. Кстати, а все цыгане владеют цыганской магией, или только женщины? Раздумывая над тонкостями магического дара, Полина, расставила стулья и попутно опрыскала из пульверизатора любимый фикус Зои Тимофеевны, главного методиста и архивариуса. Вот она-то, кстати, кучу разных интересных вещей знает. И фикус в библиотеке не случайно появился — оказывается, если ты уверен, что кто-то желает тебе зла, или сам чувствуешь приближение несчастья, то надо всего лишь обойти вокруг цветка несколько раз.
Полина сняла с веточек несколько пожелтевших листочков и вылила остатки воды в землю. Фикус так давно стоял в углу, что образовалась паутина, в которой жил маленький паучок. А пауков трогать тоже нельзя. Как гласит еще одна легенда…
— Полина! — выдернул ее из задумчивости голос Ольги Ивановны.
К одиннадцати в библиотеку набилось довольно много народу. Полина и Ольга Ивановна удивленно переглядывались, немного растерявшись от такого наплыва. Поэтесса появилась в половине двенадцатого, окруженная странноватой свитой, состоящей из пары восторженных дамочек с пережженными пергидролью волосами и сухопарого, похожего на вопросительный знак, старикана. Ефросинья Душко держала в руках букет из разноцветных, слегка поникших гладиолусов, и Полине пришлось бежать в подсобное помещение за глиняной вазой, которой сами они пользовались крайне редко. Наспех вытерев круглые коричневые бока рукавом, она поставила ее на стол перед Душко и щедро бухнула в нее воды из графина. Поэтесса, поджимая губы, поинтересовалась, почему не было афиши с упоминанием ее имени, и объявление, отпечатанное на принтере и вывешенное в окне библиотеки, совершенно не бросалось в глаза.
Целый час Полина наблюдала за тем, как розоволосая Ефросинья, закатив глаза, нараспев читала стихи и при этом картинно заламывала руки. Публика оказалась серьезной — внимала и громко шикала на тех, у кого вдруг брякал телефон или внезапно нападал кашель. Щелкали фотоаппараты в руках свиты, и Душко меняла позы, поворачиваясь туда-сюда, сверкая самоцветами на руках, ушах и полной шее.
— Неужели все эти люди — ее поклонники? — шепотом спросила Полина Ольгу Ивановну, когда та присела рядом с ней. Сомневаться во вкусе директрисы не приходилось, но ее немного смущало то, как внимательно Ольга Ивановна следит за происходящим и как трепетно прижимает к груди ладони.
— А шут его знает, — вполголоса заявила та. — Но читает ведь и правда хорошо.
Когда поэтическое утро наконец подошло к концу, публика одарила Душко бурными аплодисментами. А дальше началось самое интересное — все вдруг повскакивали с мест и ринулись к столу. По всей видимости, за автографами. Через пару минут обладатели тоненького сборника и — Полина даже протерла глаза — пачки печенья, которое доставалось из обычного пластикового пакета, стали резво покидать библиотеку.
Едва сдерживая рвущийся смех, Полина спряталась за стопкой новеньких школьных учебников, которые следовало записать в журнал. «Реклама — двигатель торговли» — вот какой плакат должен был висеть в читальном зале над головой поэтессы.
В очередной раз хлопнула дверь. Раздался громкий восторженный возглас, а затем не менее театральный выдох. Полина подняла голову и увидела… Сайганова. Тот, словно Демон, появившийся из-за туч, дал всем оставшимся вволю налюбоваться собой, а затем, вскинув бровь, огляделся. Полина, открыв рот, замерла. Душко, явно решившая, что букет предназначался ей, стояла, протянув руки и пылая искусственным ярко-розовым девичьим румянцем.
Заметив Полину, демонический красавец прищурился и направился прямиком к ней.
— Не знал, что у вас здесь так интересно, — усмехнулся он, вкладывая букет в ее руки.
— Я тоже… — ошарашенно ответила Полина.
9
— Ну и ну… — протянула Варвара, разглядывая стоявший перед ней букет. Вытащив одну из желтых роз, она с шумом втянула аромат, сунув нос в сердцевину цветка. — Лимоном пахнет…
Полина отхлебнула чай и сковырнула с «отпускного» торта кремовую завитушку:
— Вот так. Сама в шоке.
— Повтори еще раз, что он тебе сказал! — Варя провела пальцем вдоль лишенного шипов стебля.
— Сказал, что все были рады познакомиться со мной.
— И все?
— И все.
— А потом ушел?
— Ага. Я видела, как он сел в такси, — вздохнула Полина и, размяв бисквит, стала вилкой выдавливать на нем решетку.
— Может, цену себе набивает? — задумчиво предложила свою версию Варвара.
— В смысле? Ты о чем? — не поняла Поля.
— Как о чем?! Ты ему понравилась! — округлила глаза подруга. — Он на тебя запал, точно тебе говорю!
Полина всплеснула руками:
— Ну почему ты все время сводишь к одному и тому же? Он же ясно выразился — все были рады. Все, понимаешь?
— Врет! — отмахнулась Варя.
— Да почему же…
— Потому что миром правит секс, моя дорогая. А еще власть и деньги. Второе и третье тебе пока не грозят, значит, остается первое! Ты у нас девушка видная, яркая, — Варвара, держа цветок за конец стебля, пару раз дотронулась бутоном до головы Полины. — Наивная и спелая, как пэрсик! Немудрено, что на тебя всякая нечисть западает!
— Ой, ну скажешь тоже. Где я и где он. Да дело даже не в этом. Сорвалась моя поездка, вот что плохо. Кажется, они подумали-подумали и решили не брать меня.
— Да наплевать на них! — Варя пнула под столом Полину. — Скатай сама куда-нибудь! В Москву, например, или в Питер. Развейся, прошвырнись по магазинам, по музеям. Я бы сама с тобой поехала, но ты же знаешь — мои архаровцы еще слишком малы, чтобы их в Кунсткамеру тащить.
— Понимаешь, Варя, — Полина отставила чашку и вздохнула, — тут такое дело…
— Понравился? — Глаза подруги расширились. — Признавайся, Скороходова, этот колдун тебе в сердце запал? Красивый чертяка…
— Да нет же! — Полина бросила в подругу шарик из конфетного фантика. — Все совсем не так. Если ты перестанешь задавать дурацкие вопросы и делать дурацкие выводы, то я расскажу тебе кое-что. Давно собиралась, но как-то все не решалась. Дело прошлое, конечно, но…
— Ну-ка, ну-ка, — подобралась Варвара.
Полина встала и подошла к холодильнику. Зачем-то достала сметану, потом убрала обратно. Собравшись с духом, выпалила:
— Короче, я пишу книгу…
— В курсе. Все жду, когда ты мне ее прочтешь.
— Не перебивай, а то я собьюсь, — погрозила пальцем Поля. — И не смотри на меня так!
Варя прижала ладонь к губам и свела зрачки к переносице, прогундосив:
— Чем это вам не нравятся мои «глазки маленькие, иронические и полупьяные?»[3]
— Нравятся, Варенька, нравятся! Но понимаешь, чтобы закончить книгу, мне надо… Как бы тебе объяснить? Нужна смена обстановки. Помнишь, ты сама говорила об этом?
— Конечно. И еще сто раз повторю.
— Вот я и решила, что это подходящий шанс.
— В общем, да, все правильно. Но признайся — колдун тебе понравился? — азартно прищурилась Варвара.
— Мне очень нужно туда попасть, — не обращая внимания на слова подруги, продолжила Полина. — Дело в том, что киногруппа будет недалеко от того места, которое я описываю. А если они меня не возьмут, то как же я попад