— Может быть, вы оставите меня одну? — трепещущим от волнения голосом спросила она. — В противном случае, мне придется уехать.
— Нет, нет! Не беспокойтесь! Я сейчас уеду. Только взгляну на вашу работу. Не возражаете? Я ведь тоже кое-что понимаю в искусстве.
Она молча вырвала из своего альбома лист и протянула ему. Он сделал вид, что внимательно рассматривает рисунок, держа его на вытянутой руке.
— Многообещающе! — наконец сказал он. — И очень умело. Только вам не кажется, что вот здесь не хватает красного пятнышка.
Глория снова промолчала. Тогда он взял одну из кистей и что-то пририсовал к рисунку.
Она снова с отвращением посмотрела на него. Я уже хотел было выйти из укрытия, но вовремя спохватился. Какое мне дело до всего этого?! Меня должна интересовать судьба только Гарри Медокса и ничья другая…
— Ну ладно, до свидания, милашка, — наконец сказал Саттон.
Он сел в машину и уехал.
Некоторое время Глория продолжала сидеть неподвижно, а потом, собрав все свои принадлежности для рисования, тоже села в машину и уехала.
Когда она исчезла за поворотом, я вышел из сарая и поднял рисунок, который валялся здесь, на земле. Рисунок был действительно великолепный, если не считать того, что был испорчен Саттоном. Он провел через весь рисунок две жирные скрещивающиеся красные линии. Ну что ж, он мне еще ответит за это. И вообще, если он со всеми ведет себя так по-хамски, то рано или поздно его наверняка кто-нибудь пристукнет…
Хозяйка постучала в дверь.
— Мистер Медокс, вас просят к телефону.
Это было в понедельник вечером, как раз когда я переодевался. Я спустился вниз.
— Гарри? — услышал я ее хриплый голос. — Почему вы мне не позвонили?
— Вы что, думаете, что я сошел с ума?
— Но ведь это… Я не могу без вас!
Мне очень захотелось послать ее ко всем чертям, но что-то меня удерживало. Наверное, ее томный и призывный голос самки. Она возбуждала даже на расстоянии.
— Где вы сейчас находитесь? — спросил я.
— В одной из закусочных. Собиралась пойти в кино, но потом что-то расхотелось. Упало настроение. Тоска какая-то напала и меланхолия. Да и кровь кипит почему-то… Вам, возможно, знакомо это чувство… Может быть, прогуляемся?
— Хорошо.
— Тогда давайте встретимся на дороге, ведущей к бывшему лесопильному заводу. Она в восьми милях от города, ее нетрудно найти.
— Договорились.
Я попытался немного перекусить, но мне ничего не лезло в глотку. Тогда я вышел на улицу. Ехать на встречу было еще немного рано, и я стал разгуливать по тротуару. На противоположной стороне улицы, перед бильярдным залом, я внезапно увидел Саттона. Он кивнул мне. Я вспомнил его слова, сказанные Глории Гарнер, и подумал: а не влепить ли ему сейчас здоровую оплеуху. Но потом я снова сказал себе, что их отношения совершенно меня не касаются, и, не торопясь, сел в машину.
Нужную дорогу я нашел без труда, хотя луна еще не поднялась и было довольно темно.
Она приехала вскоре после меня. В темноте ее лицо казалось лишь светлым пятном, а меня она вообще не заметила. Заметила лишь свет подфарников моей машины.
— Где же вы? — спросила она.
Я ничего не ответил, а просто подошел к ней и, взяв ее лицо в свои руки, крепко поцеловал. Она застонала, и руки ее сразу же обвились вокруг моей шеи. Она вся дрожала от неистового желания и, когда она, улучив момент, прошептала мне снова: "Гарри, мне просто необходимо было вас видеть!", я не сомневался, что она говорит правду. Ей действительно был нужен мужчина…
Мы сидели в машине.
— Ты меня любишь, Гарри? — спросила она.
— Нет.
— Ну, что ж, по крайней мере откровенно. Но мог бы и покривить душой…
— К чему?
— Просто мне было бы приятнее. Но, в конце концов, это не имеет значения, не так ли?
— Угу.
— А ты, наверное, уверен, что я влюблена в тебя?
— Откуда ты это взяла?
— Потому что я сама назначила свидание и приехала сюда. Но я хочу сказать тебе одну вещь…
— Не надо. Я знаю, зачем ты сюда приехала. Только не воображай, что это будет продолжаться вечно.
— А почему бы и нет?
— Ты же сама спрашивала меня, знакома ли мне жизнь в маленьких городках?
— В этом отношении можешь быть спокоен. Он на собрании в клубе.
— Раз на раз не приходится, и ты сама это отлично понимаешь.
— Два часа назад тебя это мало волновало.
— Правильно, потому что я все-таки живой человек. Или ты сомневаешься?
Она рассмеялась.
— Ладно, не будем об этом. Лучше поцелуй меня.
Да, это была ненасытная ведьма. Всем телом она страстно прижалась ко мне, словно ожидая продолжения.
— Почему ты вышла за него замуж?
— Я и сама не знаю. До него мне не повезло. Дважды выходила замуж, но вынуждена была работать. Его я знаю уже давно. Он часто приезжал ко мне в Хаустаун, чтобы повидать меня. А потом, когда его жена умерла… — Она замолчала, а потом недовольно продолжала: — Не знаю. Он так настойчиво предлагал мне свою руку и сердце, что я просто не могла не согласиться. Я совсем не подозревала, что он живет в такой дыре.
— В таком случае, почему ты здесь осталась?
— О, боже мой! И чего ты меня допрашиваешь? Я же от тебя ничего не требую…
— И ты считаешь, что так может длиться бесконечно?
— А кто думает о бесконечности? Бесконечность для тебя наступает только со смертью.
"Она права, — подумал я, — нет смысла торопиться туда, в эту бесконечность".
И хотя меня отчасти пугала ее любовь, я знал, что сам не в состоянии буду сделать первого шага, чтобы разорвать наши отношения. Слишком уж она умела любить…
Жаркие два дня я не встречался с ней, слишком был занят на работе, чтобы думать еще и о ней. А на третьи сутки, в четверг, выдалась очень темная ночь.
Именно такую я и ждал…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я взял билет в кино, но, несмотря на то что пытался смотреть на экран, ничего в фильме не понял. Когда я вышел, все небо было затянуто тучами, а где-то на востоке громыхал гром. Я проехал в сторону реки. Просто для того, чтобы убить время, а когда вернулся в город, улицы были совершенно пустынны.
Вскоре я подъехал к пустырю, расположенному неподалеку от магазина Тейлора. Было около часа ночи.
Я просидел в машине минут десять — пятнадцать. Никого. Тогда я вышел из машины и открыл багажник. Все необходимое лежало там в картонной коробке. Я осторожно прокрался к дому, пока не нашел нужного мне окна. Открыв его, я перелез через подоконник и очутился в комнате.
"Пока все идет по плану", — облегченно подумал я.
Поднявшись по лестнице, я принялся за работу, включив предварительно карманный фонарик. Установил будильник, прикрепил к нему пакетик с ватой и наждачной бумагой, наложил вокруг сосновых щепок и другого старого хлама, а потом завел будильник и поставил его на бой, сверившись со своими часами.
Никаких следов бензина при расследовании не обнаружат. Найдут, естественно, будильник, но на него наверняка не обратят внимания. Тем более, что их еще тут валяется три или четыре штуки. А провода расплавятся от жары и отпадут.
Вытерев пот со лба, я отступил немного, чтобы посмотреть на дело своих рук, и остался всем доволен.
"Что ж, — сказал я себе, — жителям этого городка не привыкать к пожару. Пусть полюбуются на него еще раз, потом им будет, о чем поговорить…"
Проснувшись на другое утро, я сразу же обо всем вспомнил. И, лишь взглянув на часы, по ассоциации подумал о будильнике, стрелка которого медленно двигалась к назначенному мною сроку.
Сейчас восемь часов. Значит, ждать еще четыре с половиной часа. И самое главное, держаться до этой минуты вполне естественно, чтобы никто не обратил внимания на тебя.
Проглотив чашку кофе, я направился в автопарк и сразу чуть не столкнулся с Харшоу. Мы, конечно, поцапались, хотя причин для этого совсем не было. Просто, чем больше я убеждался, что он, в сущности, совсем неплохой человек, тем больше я хотел с ним поссориться.
— Знаете, Медокс, — наконец сказал он, — мне такие задиристые парни совсем не нравятся. Я бы не держал вас. Я не люблю скандалистов. Но вы довольно удачно торгуете моими машинами. Просто не понимаю, как это у вас получается.
За последнее время мне действительно крупно повезло — удалось продать несколько старых его развалин.
— Во всяком случае, ваша реклама о продаже машин тут ни при чем.
— Ну вот, продали две-три машины и уже нос задираете?
Я хотел ему опять ответить что-нибудь посочнее, но в последний момент сдержался.
Вскоре появился какой-то негр и начал осматривать машины. Я подошел и заговорил с ним. Видимо, такой сервис ему понравился.
Наконец он спросил:
— Какой первый взнос?
Негры все таковы. Вы можете продать им "форд" за восемь тысяч долларов, при условии, что первый взнос будет пять долларов.
Десять часов. Я пошел в кафе перекусить. В такой день бездействие тяготило. Без четверти двенадцать завтракать отправился Гулик. А что, если он не вернется вовремя? Ведь в парке кто-нибудь должен оставаться?
Но Гулик вернулся, а Харшоу ушел.
Двенадцать часов… четверть первого… половина… Почему же я не слышу ни криков, ни сирен пожарных машин? На улицах по-прежнему было все спокойно.
Тридцать пять минут первого, сорок… Все пропало! Или механизм не сработал, или кто-то случайно его обнаружил. Почувствовал ли я облегчение? Не знаю.
А потом вдруг все сразу разразилось. Завыла сирена. А через минуту мимо нашего парка промчалась пожарная машина.
Мы выбежали на улицу и стали смотреть во все четыре стороны, чтобы определить место пожара.
— Где-то в районе банка! — прокричал мне Гулик.
— Оставайся здесь, я пойду посмотрю! — ответил я.
И, не дав ему времени ответить, я ринулся к своей машине и отъехал. На ближайшем перекрестке уже столпились люди и образовалась пробка из машин. Я свернул в ближайший переулок, не доезжая до банка, и остановил машину у прохода. Здесь уже стояли три или четыре машины, так что на мою машину не обратят внимания.