— Значит, Феокрит чудом вылечился… — подытожил я, — А что Анфим?
— Он снова обрёл ясный разум, — Виол улыбнулся, потом со вздохом добавил, — Но магическое ремесло ему, к сожалению, ещё не скоро будет доступно.
Я почуял, что Виол недоговаривает, и недобро заурчал. Эх, хорошо быть огромным броссом — такие намёки у здоровенного варвара получаются выразительнее, чем простое покашливание.
— Побочный эффект твоего зелья, громада, — поспешил добавить бард, — Едва Феокрит излечился, как получилось, что Анфим достиг своей цели, и протрезвел. Твоё зелье — это опасное, но в то же время гениальное творение. Оно и вправду помогает достигать цели даже тогда, когда это кажется невозможным! И ты просто обязан подарить мне рецепт этого…
Я перебил его, прищурившись.
— Постой. Ты сам пил его?
Бард застыл, открыв рот, и только крякнул.
— Ну там же, за столом, чтобы дружина ничего не заподо…
— Бард!
— Вообще-то в пещере оно спасло мне жизнь, — будто бы в оправдание сказал Виол, — Конечно, в замке Левона с Анфимом плохо вышло, и я сам не ожидал, что зелье так подействует на меня…
В этот момент всё встало на свои места. И то, как Виол смог чудо-песней вылечить Феокрита, и то, почему он вдруг так повёл себя в замке и подмешал зелье Анфиму… Его это не оправдывало, но теперь я хотя бы понял.
— То есть, в замке за столом ты не использовал противоядие?
— Ну-у-у… Я его ещё немножко лизнул перед этим, когда к служанке пошёл, — бард по-детски надулся, — Но ведь неплохо вышло, да? Мы же дошли до Левона?
— Ох, вестник ты тугодумия, — я устало потёр лоб.
Виол иногда казался мне настоящим стратегом, но некоторые его решения оказывались навеяны спонтанно. Как, например, эта его затея с зельем.
Так вот чего он боялся, что я узнаю об этом. Неужели его настолько впечатлила тёмная алхимия? И это он ещё краешком коснулся… Думаю, если бы Виол услышал про «зелье желания», вызывающее страсть у любой женщины рядом, он бы облился этим зельем. Правда, побочный эффект ему бы явно не понравился.
— Виол, Виол, смердящий твой свет… — я покачал головой, — Ты хоть помнишь, какую песню ты спел?
— Да, — Виол улыбнулся, — Я назвал её «песнью покаяния». Кстати, Лука, там есть и строчки о Древе…
Я встрепенулся. Проснулись воспоминания Малуша, едва прозвучали слова о «песни покаянии».
Лука оживился:
— Ого, господин Виол, я бы хотел услы…
Я прервал мальчишку:
— Не сейчас, Лука. Значит, покаялся, бард, и Феокрит излечился? Стихия, говоришь, говорила в тебе сама за себя?
Виол, глядя на моё лицо, засомневался…
— Громада?
Я вздохнул.
— В этом мире я впервые такое встречаю, но в прошлом приходилось… Хотел бы я ошибаться, но, видит твой Маюн, ты стал оборотнем, Виол.
Глава 3
Кто такой оборотень?
О-о-о, человеческие легенды знают много случаев, и, как оказалось, в этом мире тоже. Об оборотнях слышали и Лука, и Креона, да и сам бард. И конечно, это была одна и та же ерунда.
Монстры, с приходом ночи обретающие звериный облик и звериную же силу, а днём неотличимые от людей. Легенды гласили, что при свете дня эти ужасные твари высматривают себе жертву, чтобы прийти за ней ночью.
Так могут думать только дилетанты… Ну, хотя бы потому, что ни в каких зверей оборотни не превращаются. Это просто упыри-недоделки.
С точки зрения Тёмного Мага оборотень — это ошибка, просто побочный эффект, когда получается не полезная боевая единица, лишённая страха и боли, а лишь половина… кхм… даже четвертинка единицы.
Упыри сами по себе пусть и безмозглы, но они идеальные убийцы, позволяющие Тёмному Магу ночью творить ужасные вещи. С приходом утра эти убийцы исчезают, рассыпаясь кучкой пепла, что опять же очень удобно для грамотного Тёмного. Так уж сложилось, что силы зла никто не любит, и им часто приходится скрываться, прикидываясь добрыми.
Лунной ночью упырь здорово прибавляет в силе, достигая пика в полнолуние, что тоже очень кстати. Зная лунный календарь, Тёмный может тщательнее обдумывать свои планы. Если дружина в сотню воинов справится с десятком упырей, то под полной луной те их просто разорвут.
Оборотень же… Да, днём это и вправду человек, а ночью — упырь. Вот только именно что лунной ночью.
И вот тут-то начинаются проблемы.
Яд упыря в крови оборотня крайне ослаблен, и проявляется только под луной. Поэтому и упырь этот значительно слабее других… Да, оборотень всё так же сильнее человека, но при этом обычный упырь довольно легко с ним расправится, если нападёт.
А в том-то и дело, что от укуса оборотня получается не оборотень, а обычный и очень злой упырь. И если какая тучка в этот момент закроет луну, то оборотень, превратившись обратно в человека, станет пищей для своего же творения.
Днём бедняга обычно ничего не помнит, зато всё прекрасно помнят люди, бегавшие от него всю ночь. Да ещё и само превращение довольно болезненное, до потери сознания, поэтому на крики всегда успевает прибежать разъярённая толпа с вилами.
Некоторые Тёмные пытались засылать оборотней в неприступные крепости, и я даже читал в трактате об одном таком успешном плане. Но Орден Света прекрасно был осведомлён о том, каких существ могут создавать служители Тьмы, поэтому из этих же трактатов я знал истории, как пойманные оборотни потом рассказывали всё, что знали, о своём хозяине.
Оборотень — явление случайное и редкое, и мне они попадались всего несколько раз за время моего Тёмного Жречества. Поэтому беднягам было суждено стать сначала подопытными кроликами, а потом и ингредиентами для ядов и зелий.
Ведь любой Тёмный Жрец, и я не исключение, мечтал не только научиться создавать оборотня по желанию, но чтобы он ещё и не уступал в силе безмозглому упырю. Но ничего толкового не получалось…
Только Второй Жрец, которого я однажды убил, кое-чего достиг. Мне довелось почитать его дневники, и в одном встретилась формула зелья. Она совсем чуть-чуть отличалась от яда упыря, поэтому я её и запомнил.
И честно сказал барду о том, что могу попытаться ему помочь.
«Попытаться?» — Виол чуть не заплакал.
«Оборотень — явление случайное, поэтому то зелье тоже действует случайно. Ты либо выздоравливаешь, либо становишься приличным упырём. Решать тебе».
Виол не хотел становиться приличным упырём. Но ему хватило мозгов, чтобы понять, что и оборотнем он долго не протянет.
«Что нам нужно, громада?»
«Пепел девственницы, превращённой в упыря лунной ночью и сгоревшей на рассвете. И, кажется, я знаю, где это достать».
— Маюновы слёзы… — уже в который раз произнёс Виол, хлопая себя по лбу, — … да в печень! За что мне это⁈
Он ехал на шее Бам-бама, распластавшись на его спине, и обречённым взглядом смотрел в небо. Медоёж сложил иголки, чтобы наш бард не продырявился, и время от времени принюхивался к ноге Виола, морща нос.
Белобрысый Лука шагал рядом, иногда участливо похлопывая барда по свисающей ладони.
— Господин Виол, но ведь днём же с вами всё хорошо? — нашёлся мальчишка.
— Днём! А про ночь ты подумал, малец⁈
— Ну, а ночью можно закрываться где-нибудь, или цепью приковаться.
Утешение сработало, только в другую сторону.
— О-о-о, Сияновы прелести, придушите меня! — бард взвыл, закрыв лицо ладонями.
— А что я не так сказал? — Лука даже растерялся.
— Эх, юный дружок, — Креона погладила его вихры, — Волею богов так случилось, что всё то, ради чего наш бард живёт, как раз и происходит ночью.
— Да-а-а?
Мальчишка был искренне удивлён и, прищурившись, даже посмотрел на небо, где яркое солнце уверенно клонилось к вечеру. Он никак не мог взять в толк, что же такого интересного ночью, когда все спят.
— Хладочара, северные твои ляжки, — Виол, грустно шмыгнув, повернул голову, — Скажи, что примешь меня таким. Что не отвернёшься от смелого певца, который не побоялся всякой магической твари и пошёл за тобой в самое пекло…
— Моркатова стужь, нет конечно, — чародейка, усмехнувшись, прикрыла ладонью улыбку, — Ах, мои северные ляжки так желают отблагодарить тебя, что даже не могут идти. Сегодня же буду ждать тебя…
Бард аж приподнял голову, округлив глаза и не веря своему счастью. Неужели сердце неприступной колдуньи холода дрогнуло⁈
— Буду ждать ночью под полной луной, — сухо закончила Креона, — Придёшь, гусляр?
Мои губы растянулись в улыбке. То, что оборотню ночью под полною луной от чародейки нужна будет отнюдь не любовь, ни для кого не было секретом. Ну, почти.
— Вот слышите, господин Виол? Госпожа Креона не бросит вас и даже хочет погулять этой ночью.
Не выдержав, я прыснул со смеху.
— Ой, — Лука всё-таки догадался, что не так в его словах, — Ночью же с вами не погуляешь… Ну, тогда она подойдёт к окошку туда, где мы вас закроем. Так ведь, госпожа Креона?
— Обязательно, — растягивая от удовольствия слова, кивнула та.
Виол даже не успел ничего сказать, как Лука снова похлопал его по руке.
— Всё будет хорошо. Кстати, мама мне рассказывала, что оборотни вообще бессмертны. Так что впереди вас может ждать долгая и счастли… ой!.. то есть, жизнь.
— О-о-ох, малец, — Виол откинул голову, — Прошу тебя, просто помолчи.
Я оглянулся. Мы не сказали мальчишке всей правды, и он думал, что мы либо вылечим барда, либо всё останется как есть.
— Это тебе в наказание, бард, — всё же сказал я, — За игры с тем «зельем неосторожности».
— Видит Маюн, ты прав, громада.
Поджав губы, я скользнул глазами по солнцу. Да уж, на самом-то проб ставить негде, только-только из Тёмных Жрецов выписался, а уже лезу других жизни учить…
Дорога вела нас живописными местами. Укатанная телегами и копытами, она петляла вдоль небольших рощиц, время от времени пересекая широкие зелёные луга. За деревьями с обеих сторон виднелись далёкие горы.
Насколько я понял, это и вправду были те самые Восточные Горы, которые служили границей с Лучевией. В самой Лучевии тоже особо не заморачивались с названием этих гор, называя их Западными.