Мы шли как раз по южному проходу в этих горах, возвращаясь назад в Троецарию, к Восточному Тракту. Если свернём налево, пойдём опять в сторону Солебрега. Направо — пойдём на север и вернёмся как раз к тому месту, где я впервые вселился в тело Малуша. И где можно будет поискать тот самый пепел, который должен был остаться на месте сгоревшего каравана.
Несколько раз мы вброд переходили широкие ручьи, и нас провожали взглядами непуганые дикие животные — олени, лисицы, зайцы… Иногда в высокой траве мерцала чья-то шерсть, и обновлённым источником я ощущал присутствие магических существ. На них, видимо, охотились чаще, поэтому эти звери нам не показывались.
Это были невообразимо хорошие места, будто бы из мечты престарелого солдата. Именно здесь хочется построить дом для любимой, наполнить его детьми, а потом встречать остаток жизни, облепленным внуками…
Я усмехнулся, слушая свои мысли. Такие мечты виделись мне ещё молодому, когда я стирал сапоги в имперской армии и дорожил теми минутами, когда удавалось увидеться с женой.
Сейчас эти мечты ворочались в моём мозге, будто кошка, пытающаяся улечься на новую подстилку. Годы с Бездной отучили меня мечтать… Да и сейчас моя судьба была неопределённой, поэтому-то мечты, появившись в голове, удивлённо зарились на меня. «Варвар, ты для кого тут дом собрался строить? Для Агаты⁈»
И всё же вокруг были прекрасные места. Даже странно, что здесь не селились люди. Впрочем, Виол мне быстро объяснил, почему…
Граница Троецарии проходила с одной стороны гор, а граница Лучевии — с другой. И прекрасная долина, служащая проходом сквозь Восточный хребет, и по которой мы как раз и двигались, была ничейной.
Когда-то два государства, конечно, спорили между собой за эти земли, и, по словам Виола, они были просто усыпаны костями павших в древности воинов… Но в конце концов сложилось так, как сложилось.
Поэтому естественно, что эти места стали излюбленным местом для разбойничьих банд. И я не удивился, когда Кутень, рыскавший далеко впереди в траве, предупредил меня о засаде.
Глава 4
Кутень уже загрыз случайно встреченного в траве гостя, и поэтому пришлось делать незапланированный привал. Посвящать нашу процессию в причины остановки я пока не собирался.
— Вам придётся отдохнуть, — коротко бросил я.
Бам-бам сразу же сел, сбросив с себя возмущённого Виола. Креона, задумчиво глянув на меня, высмотрела на обочине место помягче и тоже уселась. Она даже не стала ничего спрашивать.
— Господин Малуш, а вы куда?
— На разведку.
— Я с вами, — Лука сразу же засобирался со мной.
— Эй, малой, — обернувшись, я положил ему руку на плечо, — А их кто будет охранять?
Мальчишка обернулся, оглядел троицу и, надув губы, со вздохом кивнул. Вообще-то судя по его лицу, ему больше хотелось со мной в разведку, чем охранять тех, кто вполне способен за себя постоять.
— Но, если… — обычно робкий Лука всё же попытался.
— Мой юный друг, — перебил его Виол, наконец севший и потирающий ушибленное плечо, — Громада имеет в виду, что, если я вдруг и вправду превращусь в оборотня, твой сияющий молот тут пригодится гораздо больше.
— Ааа, — такой подход к делу Луке больше понравился.
Мальчишка сразу встал напротив барда, поставив перед собой молот и воткнув в Виола подозрительный взгляд. Тот недоумённо прищурился и шепнул мне:
— Громада, ты всё же поторопись со своей… кхм… разведкой, — и, улыбнувшись мальчишке, взял свою лютню, уже заметно пошарпанную в последних приключениях, — А я пока развлеку друзей. Не беспокойся, я тихонечко.
Кивнув, я сошёл с дороги и двинулся по траве к тому месту, где Кутень уложил случайно замеченного часового.
Идти пришлось несколько минут, и вскоре я сидел над телом какого-то оборванца. А больше никак не назовёшь чумазого бедолагу, одетого в какие-то ржавые обноски, чем-то напоминавшие моредарские доспехи. Его задачей было, скорее всего, высматривать приближающихся путников.
Кутень прервал жизнь бандита, просто схватив пастью за затылок и сломав шею. Сам он сидел рядом с безразличным видом, глядя куда-то в сторону.
Я материализовал в руке Губитель Древа и прикоснулся к щеке мертвеца. Смутные образы тотчас возникли в моей голове, но едва оформились в какую-то картинку из ярких эмоций, как тут же улетучились. Душа у бандита явно была до того мелкой, охочей только до плотских развлечений, поэтому в теле даже не задержалась, испарилась сразу.
— А в живых оставить нельзя было? — я укоряюще глянул на Кутеня.
Цербер возмущённо чихнул, потом накрыл лапой грудь мертвеца. Там, во-первых, висел какой-то простенький артефакт в виде лапки, а во-вторых, деревянный свисток. Пальцы бандита как раз замерли на этом свистке.
Покрутив в руках лапку, судя по всему, кроличью, и прислушавшись к плетениям внутри неё, я понял, что это артефакт, чувствующий опасность. Заклинания грубоватые, простые, реагирующие на любой чих, но оттого и надёжные — головорез ведь успел схватиться за свисток, отчего церберу пришлось с ним не церемониться.
— Остальные? — спросил я.
— Там-там-там, — протявкал Кутень и тут же исчез, поплыв смутной тенью в том направлении.
Это были такие же оборванцы, все в засаленных и ржавых доспехах. Далеко впереди они сидели возле дороги и, выпивая да раскидываясь в карты, терпеливо ждали в высокой траве, когда же кто-нибудь поедет по дороге.
Их было около двадцати человек, одетых и в лучевийские кольчуги с круглыми нагрудными дисками, и в чешуйчатые моредарские брони. Даже попалась пара магических роб, голубого и жёлтого цветов. Неужели и вправду маги воздуха и огня?
Скорее всего, грабители обычно присматривались к путникам и их одежде, чтобы выбрать, в каком виде перед ними показаться. «Эй, мы дружина самого царя Моредара!» или «Эй, мы стража Лучевии!» И уж наверняка среди них затесались пара лучевийцев, чтобы разыгрывать такой спектакль.
Может быть, они грабили вполне цивилизованно, без жертв, отпуская обчищенных бедняг подобру-поздорову. А может, упивались безнаказанностью, и вырезали всех до единого.
Ведь сколько мы топали по этому тракту, ни солебрежской дружины, ни моредарской дружины мы не встречали, а значит, и наказывать их некому. Да и обычно в таких случаях у банд всё схвачено — едва царский отряд появится в окрестностях, как грабители исчезают, превращаясь в обычных жителей ближайших поселений.
Сейчас головорезы, переругиваясь между собой, даже и не подозревали, что в нескольких шагах от них в траве залёг цербер. В принципе, Кутень их вполне мог разорвать и в одиночку, там наверняка не было достойных противников.
Но впервые за долгое время у меня самого буквально зачесались руки. Смердящий свет, за последнее время произошло много всего нехорошего, и я столько раз был на грани жизни и смерти… Кто-то просто должен за всё это ответить!
«Кутень, не трогать», — мысленно, с едва скрываемым удовольствием произнёс я, мерно двигаясь по траве к своим жертвам.
«Нам-нам-нам!» — возмутился цербер.
«Я сказал — нельзя!»
«Хам-хам-хам!» — донёсся мысленный возглас Кутеня, но всё же он с грустью смирился. Я ещё наблюдал, как он со вздохом положил голову на лапы и стал с грустью разглядывать степных вестников неудачи. Да ещё посылать мне печальные мечтательные образы, как бы он красиво с ними разобрался.
— Погоди, — буркнул я, улыбаясь, — Ну, а вдруг они все невинные овечки?
Кутень на это только удивился. Я же ему в ответ послал образы, что у меня тоже есть, чем удивить.
Можно сделать, как любит Всеволод… Пусть у меня не магия Тьмы, но огонь даже ещё более жесток. И мне как раз надо бы испробовать, какой из меня магистр огня.
Можно, как бросс Малуш. Не который лиственник, тьфу-тьфу-тьфу, а который дикий варвар. И топор у меня имеется… Да можно и без топора. Со звериным криком пинками и кулаками разворошить черепушки врагов, чтобы найти в них уважение. Вдруг спрятали?
Может, даже Хморок внутри меня предложит что-нибудь своё. Вот он точно умеет топором красиво махать…
И всё же я хотел испытать на полную мою возросшую мощь мага огня. Правда, при этой мысли у меня перед глазами почему-то само собой мелькнуло лицо Отца-Неба, и зашелестели в мыслях листья Вечного Древа.
— Серьёзно⁈ — возмутился я, почувствовав ощутимый укол совести.
Я даже остановился, до того меня это возмутило. Ведь моя душа никакой ниточкой не привязана к Бездне, и я больше не ограничен никаким запретом на убийства! Что ещё за угрызения совести⁈
Видимо, сознание лиственника Малуша поверило в себя и начало брыкаться. Да ещё на подмогу себе подозвало всяких там всесильных существ.
Остановившись, я со злостью стиснул в руке топор. Во мне так и крепло чувство, что я не могу вот так просто ворваться в стан головорезов и начать сеять справедливость. И что каким-то образом бесконтрольная жестокость может ещё мне аукнуться.
Ну нет, мы вообще-то так не договаривались. Да какого хрена, спрашивается⁈
Кое-как усмирив вспыхнувшую бросскую ярость, я лишь усмехнулся. Думали, силы Света, смогли меня усмирить?
— Тогда просто не буду врываться, а вежливо попрошу, — громко сказал я и вышел к бандитам.
Двадцать чумазых рож в изумлении уставились на выросшего посреди поля огромного бросса.
На меня пахнул целый букет вони. И кислое пиво, и перебродившее вино, и десятки раз высохший пот, да и просто аромат целой пьяной толпы, явно давно не мывшейся. Впрочем, так даже ещё лучше — пьяные всегда неадекватно оценивают опасность.
— Эээ… — в мою сторону ткнул недоеденной ножкой один из головорезов, и, с трудом проглотив кусок, спросил, — А где Степан?
— Степан!!! — вдруг гаркнул другой бандит.
Я, обернувшись туда, где остался лежать их часовой, пожал плечами. Потом спросил:
— Вы, грязь, не могли бы сделать одолжение и показать, чего вы заслуживаете?