Все это я высказал Алешке на повышенных тонах. И он согласился.
Наконец мы подошли к бабушкиной калитке, на которой висела грозная табличка: «Зубной врач. Круглосуточно. Бесплатно», – и поднялись на крыльцо. Смахивая веником снег с сапог, я почему-то оглянулся и увидел, что на той стороне улицы идет человек в тулупе с поднятым воротником, в больших валенках, с рыбацким сундучком и пешней за спиной.
Опять все тот же рыболов!
После ужина мы позвонили домой, рассказали маме, как провели день, сказали, что бабушка очень нам рада и просит, чтобы мы погостили у нее подольше, тогда она приведет в порядок все наши зубы.
Мама ответила, что мы молодцы, что нужно слушаться бабушку, и передала привет от папы, который уехал с друзьями на рыбалку.
Бабушка постелила нам на старом, с гудящими пружинами диване и ушла спать, а мы стали топить печку. Принесли из сарая побольше березовых поленьев – они были сухие, твердые и звонкие, – набили полную топку, разожгли огонь и долго сидели у печи, глядя, как вокруг дверцы танцует жаркое пламя.
Разговаривали мы шепотом, под уютный стук веселых ходиков – в виде забавной кошачьей мордочки, у которой в такт маятнику туда-сюда стреляли шкодливые глазки.
Алешка пошуровал кочергой в печи и сказал:
– Сначала нужно пробраться в дом и все там обыскать. И часы послушать.
– Сам знаю. А как?
– Очень просто. Пожар устроим. – Видно, на эту ясную мысль его навела печка. Агрессор какой-то. – Не настоящий, не бойся.
Ну да, временный. До приезда пожарных.
– Ты у них за задним забором разведешь костер. Дымный. И заорешь: «Пожар! Горим!» Они все выбегут тушить, а я – в дом. Пока они разберутся, я все разведаю. Они вернутся и…
– И за уши тебя схватят. Не пойдет. Давай лучше мирным путем.
– Мирным? – удивился Алешка. – Это как? Придем и спросим: «Куда вы спрятали коллекцию художника Кусакина?»
– Собакина, – поправил я.
– Какая разница!
Я не ответил, подошел к вешалке и выгреб из карманов наши финансы. Пересчитал.
– Подкупить хочешь? – заинтересовался Алешка. – У меня еще три рубля есть. Хватит?
– Хватит, – сказал я. – Слушай, что мы сделаем…
Глава VВСЕ НАОБОРОТ. И ДАЖЕ ХУЖЕ
Утром мы напились чаю с вареньем, взяли санки для отвода бабушкиных глаз, спрятали их в соседском сарае и пошли лесами в Кратово.
Машина директора стояла у магазина. Значит, он здесь, а не дома. Это способствовало осуществлению нашего плана.
В газетном киоске я купил несколько разных авторучек, недорогой блокнот и красивый пластиковый пакет. Сложил в него авторучки. Потом мы пошли по торговым рядам и нашли лоток, где торговали именными значками. Я выбрал какой поярче, это был «Витя», и прицепил его к куртке на самое видное место.
Алешка отступил немного, осмотрел меня критически, склонив голову к плечу, и сказал:
– Годится! Похож.
И мы пошли знакомой дорогой к дому с железным конем на крыше.
Со вчерашнего дня ничего вокруг не изменилось. Такой же снег на дороге, на деревьях и крышах. Те же рыбаки на речке. Может, они и в самом деле превратились в ледяные призраки, а никто об этом не догадывается? Вот и знакомый дом с конем на трубе, из которой сочится в небо белый дымок.
– Ты с ними построже, – напутствовал меня Алешка, – понахальнее.
Я отворил калитку, расчищенной дорожкой прошел к дому, деловито помахивая пакетом, поднялся на широкое крыльцо и длинно позвонил.
Дверь почти сразу распахнулась. На пороге стояла высокая женщина в переднике и с щеткой от пылесоса в руках. Типичная домомучительница, как говорит Карлсон.
– Чего тебе? – рявкнула она, смерив меня с головы до ног недовольным взглядом.
– Здравствуйте, – вежливо сказал я. – У вас дети есть?
– Что? – Она так удивилась, будто впервые услышала это слово.
– Дети, – доходчиво разъяснил я. – Школьного возраста.
– Нет. – Домомучительница взялась за ручку, собираясь захлопнуть дверь.
– А взрослые? – поспешил я.
– Школьного возраста? – растерялась она.
Но я не дал ей опомниться, мельком показал на свой значок и затараторил:
– Я представитель фирмы «Витя-плюс». Мы проводим благотворительную акцию в рекламных целях.
Вот тут она немного заинтересовалась. Кто ж халяву не любит, в натуре?
– У меня есть образцы первоклассных авторучек. Вы можете выбрать из них три, и в количестве десяти экземпляров каждый мы представим вам сегодня же в качестве приза. Согласитесь, что авторучка – это предмет первой необходимости. Их всегда не хватает, – частил я, – или они отказывают в нужный момент. А ручки нашей фирмы никогда не отказывают, и их всегда хватает… И они всегда под рукой.
– Ну, покажи, – перебила меня домомучительница и посторонилась, пропуская в дом.
Я вошел в прихожую, по-ихнему – холл, достал несколько ручек и стал черкать в блокноте.
– Обратите внимание, какой густой цвет у наших стержней. Как у хорошего фломастера. Линия равной толщины по всей длине. Одна ручка рассчитана на десять километров непрерывной строки…
– Постой, – прервала она меня. – Котлеты горят. – И, отложив щетку, помчалась на кухню.
Что мне и было надо!
Я побежал за ней, продолжая болтать на ходу и зыркая глазами по сторонам.
Так мы проскочили весь дом насквозь, но ничего особенного я не заметил. Кроме того, что в большой комнате на одной из полок теснились аудиокассеты. Все, как одна, марки «ТДК». Но это еще не улика. Даже не косвенная.
Перевернув котлеты, мы стали возвращаться к исходной позиции. Но я, будто машинально или заблудившись, свернул в большую комнату и, сразу пристроив блокнот на столе, стал рисовать в нем подряд всеми ручками, расхваливая каждую, будто сам их сделал. На уроке трудового воспитания.
И тут раздался бой часов. Точь-в-точь, как на кассете.
– Ой! – сказал я с восторгом. – Какие красивые часы! – И подошел к ним поближе.
Часы стояли между двух окон. А над ними висела какая-то странная картина, изображающая знаки препинания.
– Старинные! – похвалилась домомучительница – как я ручками. – Им двести лет, а все ходят. Только бьют невпопад.
Это верно. Стрелки показывали десять, а часы пробили тринадцать раз. Час дня, значит, по-ихнему.
– У нас дома такие же, – сказал я, – только попроще. И врут по-другому: бьют правильно, а показывают наоборот. И даже хуже.
Что я такое сказанул – и сам не понял. Потому что был занят другим – незаметно качнул на окне штору. И тут же, по этому тайному знаку, ударил в стекло крепкий снежок. За ним – другой, третий… Молодец, Алеха! Снайпер, в натуре.
Домомучительница взревела, подхватила кочергу, стоявшую у камина, и ринулась на улицу. А я – к полке с кассетами. Пробежал ее глазами. Вот! Четкая, ровная строчка: «Дизайн». Я выдернул коробочку и распахнул ее – она была пуста!
Еще бы. Кассета из этой коробочки лежит сейчас где-нибудь в МУРе, на столе эксперта, который мудрит над моими отпечатками.
Я уже было поставил кассету на место, но в глубине полки что-то блеснуло. Я не удержался и выхватил несколько кассет. За ними прятался очень симпатичный старинный предмет.
Не раздумывая, я сунул его в карман, поставил кассеты на место и вернулся к столу, к своим авторучкам.
Вернулась и домомучительница, тяжело дыша и яростно негодуя.
– Хулиганец отпетый! Злыдень! Ишь, моду взял – в окошки кидать. Догоню – все уши оборву!
Догнать Лешку – это утопия.
– Какие берете? – Я рассыпал авторучки по столу.
Но ее мысли были далеко. Они мчались по снежной дороге за мелькающими Алешкиными пятками.
– А берите все, – расщедрился я. – Чтобы мне к вам больше не заходить. И покажите своим соседям.
Домомучительница сгребла ручки и высыпала их в карман передника. Хотела было опустить туда и блокнот, однако я мягко, но настойчиво воспрепятствовал этому – не хватало еще оставить здесь свои улики в виде почерка.
– До свидания, – вежливо попрощался я. – Спасибо за внимание к нашей фирме.
Я сунул блокнот в пакет и направился в прихожую. Домомучительница заперла за мной дверь.
Я неторопливо пошел к мосту, хотя мне хотелось побежать со всех ног. Потому что я беспокоился за Алешку – раз, мне не терпелось поделиться с ним великим открытием – два, и я боялся погони – три. Но, сдерживая свои эмоции, я шел себе и шел, помахивая пакетом. До самого моста, под которым меня ждал Алешка. Целый и невредимый.
– Здорово, да? – похвастался он. – Все три снежка в десятку! Блеск!
Он, кажется, забыл, что наша цель – не соревнование на меткость по стрельбе снежками по чужим окошкам. Но когда мы пришли домой, я напомнил ему об этом.
– Директор – это Карабас, – сказал я уверенно. – Коллекция у него.
– Часы есть? – уточнил Алешка, требуя доказательств.
– Часы есть. Только врут здорово. И есть еще пустая коробка от кассеты с надписью «Дизайн».
– Не слабо! – выдохнул Алешка.
– А вот это? – спросил я и достал из кармана симпатичный старинный предмет. – Не слабо?
На моей ладони лежал маленький двуствольный пистолет…
– Дим, а ведь ты его украл, – беззаботно укорил меня Алешка, размахивая пистолетом и подпрыгивая на диване, который от возмущения гудел всеми пружинами.
Подумать только! Это говорит человек, который собирался ограбить банк и устроить пожар за забором!
– Украл? – возмутился я. – Не украл, а изъял вещественное доказательство.
– А если это его собственный пистолет? Может, он его от глаз милиции прятал?
Может. На фотографиях, которые папа показывал нам, этого пистолета не было. Правда, художник Собакин не все свои экспонаты фотографировал.
Я сказал об этом Алешке и добавил:
– Думаю, это все-таки пистолет из коллекции. Просто Карабас отложил его для себя. Чтобы со своей бандой не делиться. Он ему понравился, и все.
Пистолет и вправду был хорош. Без всяких украшений – только синеватая сталь стволов и потемневшее от времени дерево рукоятки. Да курки в виде собачьих головок. Но была в нем какая-то особая красота. Просто, надежно, по-деловому. Т