Однако затея эта оказалась вовсе не такой простой, какой представлялась с самого начала. Часы уже пробили полночь, прежде, чем им удалось проделать в мощном бетонном перекрытии лаз достаточно величины, чтобы в него смог свободно пролезть человек, после чего Крисмас полез наверх, держа в одной руке пистолет, а в другой — все тот же потайной фонарь.
Затем обернулся и велел Пенстивену следовать за ним. Молодой человек покорно вошел в темный туннель, вскоре оказываясь в подвале, в окружении новых и незнакомых запахов, и в лицо ему ударил луч света.
— Твоей выдержке можно позавидовать, — сказал Крисмас. — Я, конечно, и раньше догадывался об этом, но всегда приятно лишний раз убедиться в собственной правоте. Ну что, Чужак, а каково тебе теперь, когда есть реальная возможность прибрать к рукам чужие денежки? Что ты ощущаешь?
— Ничего, кроме жуткой усталости, — признался Пенстивен.
Но его нервы были напряжены до предела. Где-то наверху раздался глухой грохот — видимо, по улице над ними проехала тяжелая телега или груженая повозка. Было уже довольно поздно, но ему казалось, что весь окружающий мир не заснул, а лишь на время затаился, дожидаясь, когда воры зайдут подальше в уготованную им западню, чтобы затем схватить их за руку на месте преступления.
Пройдя через незапертую дверь, Джек Крисмас теперь возглавил восхождение наверх по узкой лестнице. На верхней площадке путь их шествию преградила мощная стальная дверь, запертая на прочный замок. В ход были снова пущены столярный молоток и зубило, при помощи которых всего за каких-нибудь полчаса удалось выдолбить из бетона стальной паз, в который и входил засов; они открыли дверь, оказываясь на первом этаже непосредственно в помещении банка.
Теперь лишь толстые стальные прутья решетки, идущие от пола до потолка, отделяли их от заветной цели, огромного сейфа. Но глаза страшат, а руки делают. И вот уже щедро смазанные маслом ножовки с алмазными полотнами начали терпеливо вгрызаться в могучие стальные стержни. Пилили по очереди, и на рассвете им все-таки удалось проложить себе путь к сейфу. Город тем временем уже начинал пробуждаться ото сна, и на улицах появились ранние прохожие. Джон Крисмас стоял перед сейфом, сложив руки на груди и мрачно качая головой.
— Придется взрывать, Эл, — проговорил он, обращаясь к Спикеру. — Знаю, для тебя это дело, в общем-то, плевое, но придется ждать до ночи, когда все будут спать . Раньше никак нельзя. Иначе на шум сбежится весь город.
— Ясное дело, — согласился Эл Спикер. — За здорово живешь такую банку не вскроешь, придется попотеть. К тому же всем нам нужно как следует выспаться.
Они вернулись обратно в дровяной чулан, расположились для ночлега, и Пенстивен тут же заснул. Единственное, о чем он успел подумать, закрывая глаза, так это подивиться царившему во время работы угрюмому молчанию.
Времени на разговоры не теряли. Каждый знал свою работу. Когда кто-то уставал, и лом с зубилом начинали буквально валиться из рук, то на его место заступал сменщик. И вот уже другие руки с готовностью подхватывали инструменты, так что ни секунды драгоценного времени не пропадало даром.
Что же до его, Пенстивена, участия в этой затее, то разве не считал он своим долгом предупредить город о готовящемся ограблении? Несомненно, ему следовало бы поступить по совести, тем более, что больше всего на свете он желал смерти Джона Крисмаса. Но, с другой стороны, не мог же он убить человека, которому был обязан жизнью. Вот и все. Ситуация донельзя запутанная, и предсказать заранее её исход было попросту невозможно.
День был уже в самом разгаре, когда он проснулся оттого, что кто-то тихонько тряс его за плечо. Это был Рыжий.
— Хватит спать, вставай, — тихо бормотал он. — Тут такие дела творятся! Кто-то вошел в дом с улицы! Босс уже наверху!
Пенстивен мгновенно вскочил на ноги; тихонько выскользнул в коридор, где к тому времени уже собрались остальные. У всех были напряженные, серьезные лица, в это время где-то наверху скрипнула дверь.
Теперь им был слышен негромкий, бархатный голос Джона Крисмаса.
— Поймите меня, мэм, я ведь человек подневольный, — говорил он. — Я простой водопроводчик, сам себе не принадлежу, и если хозяин посылает меня сюда, чтобы прорыть отвод к основному канализационному стоку, то мне не остается ничего другого, как идти и приниматься за работу. Мне самому это не по душе, мисс Миллер. И моим людям тоже. Где это видано, чтобы вкалывать по воскресеньям, да ещё при этом ковыряться в грязи! Уж вы-то меня понимаете!
— Поразительная наглость, — отвечал ему пронзительный гнусавый голос,
— это противоправно, я этого так не оставлю! Да я в суд на вас подам. И этого вашего Генри Смита тоже засажу за решетку — в следующий раз будет знать, как засылать ко мне банду своих головорезов, которые едва не разнесли мой дом по кирпичику. Может быть и ваш босс, но помимо этого он ещё и сволочь порядочная.
— Я уже пытался его разыскать, — сказал Крисмас, — но, к сожалению, он уехал из города.
— Да я до самого мэра дойду. Позову полицию, чтобы они прекратили этот произвол! — разорялась мисс Миллер.
— Что ж, мэм, — печально проговорил Крисмас, — я разделяю ваши чувства, и поэтому могу подсказать, как я бы поступил на вашем месте, но это должно остаться между нами.
— Я не нуждаюсь в советах, — заявила она.
— У меня Смит тоже не вызывает доверия, хоть он и мой босс, — сказал Крисмас. — Очень уж часто он стал зарываться в последнее время. Пришла пора поставить его на место.
— Я упрячу его в тюрьму! — гневно воскликнула она. — Это наглое посягательство на чужие права!
— Если вы хотите засадить его за решетку, — продолжал Крисмас, — то дождитесь, когда основная часть работы уже будет завершена. К понедельнику мы выведем отвод в канализацию, и тогда вы сможете позвать полицию и представить всему миру неопровержимые доказательства того, что Смит осмелился учинить в вашем доме безо всякого на то разрешения с вашей стороны.
— Это просто неслыханно! — возмущалась женщина. — Почему нельзя было прорыть все это с улицы?
— Канализация проходит довольно глубоко, — ответил бандит. — К тому же если бы он перекопал улицу, то движение по ней пришлось бы перекрыть недели на две, не меньше…
— Движение! — воскликнула она. — А мне-то что до этого?
— Вот и я о том же, — с готовностью подхватил Джек Крисмас. — Но только если уж вы твердо решили задать ему жару, то просто дождитесь понедельника. Тогда и все нужные вам люди будут на месте. А то сегодня-то они наверняка разъехались из города.
— Да уж, — с горечью подтвердила она, — шляются по окрестностям и стреляют оленей с утками. Делать этим идиотам больше нечего. Я иду вниз, чтобы самолично удостовериться, что там происходит. Я должна знать, что творится в моем собственном доме!
— Разумеется, мэм, — громко сказал Крисмас. — Там внизу мои люди. Они работают, как черти. Я получаю приказы от Смита; а они — от меня. Так что не вините их ни в чем, мэм.
— Если бы у вас было хотя бы немного соображения, — продолжала верещать она, — ничего подобного не случилось бы.
На лестнице послышались шаги, и она начала спускаться в подвал. Эл Спикер шепотом предупредил остальных:
— Живо за работу. Ройте землю, как черти. Старухе не грубить. Поносите последними словами этого Генри Смита, все валите на него.
Все незамедлительно бросились к провалу и создали видимость активной работы, рьяно копая землю, сваливая её в кучи и отгребая подальше от входа в провал. О приближении мисс Миллер к месту раскопок можно было судить по издаваемым ею истерическим восклицаниям.
Пенстивен как раз тащил корзину с землей, когда при свете фонаря увидел высокую, сухопарую женщину с гладко зачесанными седыми волосами и побагровевшим от праведного гнева лицом. Она обозревала царящий в подвале разгром, и её затянутые в черные печатки ручки сами собой сжались в кулаки.
— Неслыханная наглость, — воскликнула она. — Я упрячу за решетку этого вашего Генри Смита. Это же грабеж средь бела дня!
И тут же с ней поспешил согласиться бархатный голос Джона Крисмаса:
— Да, мэм, это самый настоящий произвол. Ворваться в запертый дом, вторгнуться в чужие владения!.. Как ещё это можно назвать?
— Негодяй! — сказала она.
— Да уж, характер у него тяжелый, — снова поддакнул ей Крисмас. — Из-за него и нам нет никакой жизни.
— Бедные вы бедные, вас можно только пожалеть, — вздохнула старая дева. — Ну ничего! Он у меня ещё попляшет! Ему покажу! Лживая гадина, индюк надутый! А ещё открытки мне к Рождеству присылал. Я его теперь так поздравлю, что мало не покажется. И вообще, я немедленно ухожу отсюда. Здесь же задохнуться можно!
Крисмас последовал за ней, и было слышно, как его тихий, проникновенный голос успокаивал её, и вместе с выражением сочувствия перечислял стратегические преимущества, которые однозначно будут на её стороне, нужно только подождать до понедельника.
Хлопнула дверь, голоса смолкли, и Рыжий Тернер обессилено опустился на землю, заходясь в приступе беззвучного смеха.
Глава 30
Возвращения Крисмаса дожидались в угрюмом молчании. Они ничего не сказал, но вид у него был задумчивый. Оньяте был первым, кто решился нарушить молчания.
— А может быть ее… того? Заткнуть рот, и пусть сидит здесь, внизу, а? Такой стерве шею свернуть, и то мало!
Крисмас смерил взглядом разгневанного мексиканца, заметив при этом:
— Ты не у себя на Рио-Гранде, Хуан. Ну, предположим, запер бы я её здесь, а лошадь с повозкой осталась бы стоять перед домом на виду у всей улицы. И как тогда быть с тем парнем, её возницей? Нет, Хуан. Так не годится. Поэтому я и избрал другую линию поведения. Такт и терпение, друг мой! Ласковое теля двух маток сосет.
— И как ты считаешь, эта ведьма действительно станет ждать до понедельника? — спросил Оньяте.
— Она не заткнется и будет продолжать вякать, — спокойно сказал Крисмас. — Наверняка отправится к каким-нибудь своим знакомым и в красках поведает им ужасную историю об орудующей у неё в подвале бригаде водопроводчиков.