Он опустился на пол и предложил ей туфельку, словно принц на картинке к сказке про Золушку. О, еще один сюжет, жаль, не в тему. Ника, опершись на затянутое в черный бархат плечо, скользнула ногой в широкую полупару.
– Вторую.
Теперь она чувствовала себя глупо, как будто вступила в кастрюли. Но стоило Миру огладить атлас туфелек, как они поджались и сели идеально.
– Это как в фильме «Назад в будущее», – восхитилась Ника. – Или там только шнурки сами завязывались? Не помню.
– Не могу знать, – мягко ответил Мир. – С вашего позволения…
Он легонько коснулся подола ее платья, и тот тоже немного подобрался, чтобы Нике было удобнее ступать.
– Это новые технологии? Или, если там был портал… то это волшебство?
Ника произнесла эти слова и затаила дыхание. В ее душе, в самой глубине, тайно жила маленькая девочка – именно она и привела Нику в кино, именно она вынашивала планы однажды заделаться писательницей или сценаристкой, но главным были не амбиции, а вера в чудеса, о которой нельзя никому говорить, чтобы не нарваться на насмешку или презрение.
– Это волшебство, – серьезно и даже буднично подтвердил Мир.
Ника всплеснула руками от восторга.
– Это то, что вы называете волшебством, – исправился ее собеседник. – Для меня это… умение. У меня есть полномочия и источники силы. Я умею это делать, и мне не требуется для этого особых усилий. В отличие от тех усилий, которые мне приходится прилагать, чтобы вести себя прилично хотя бы на минимальном уровне.
– Ничего, попрактикуетесь, и у вас будет получаться лучше, – прыснула Ника.
– Вы думаете? Благодарю вас за то, что после всего вы еще можете в меня как-то верить. Итак, Ника. Позвольте предложить вам руку и проводить вас к столу.
Ника повиновалась и положила руку ему на локоть, как дамы в костюмном кино. Они неторопливо, церемонно выдвинулись в сторону столовой.
– Который час? У нас будет завтрак, обед или ужин? Я вообще не ориентируюсь и понять не могу…
– Разумеется. Очередное упущение с моей стороны.
– Ну и…?
– Ужин.
– Отлично. Я выспалась на три дня вперед, и после ужина, наверное, мне предстоит… Ладно, неважно. Вы еще забыли представиться сами. Виола, правда, сказала, что вас зовут Мир, если я правильно ее поняла.
– Видите. Лимита в десять промахов в день нам явно будет мало. Может быть, сразу сторгуемся на двадцати?
– Я думаю, так много нам не понадобится: мы сейчас проясним основные моменты, привыкнем друг к другу, и нам станет проще общаться.
– Вы очень добры, Ника, – скорбно сказал хозяин. – Да, я Мир, и с этого нам и стоило начинать. А теперь мне, я полагаю, лучше помолчать, чтобы вы хотя бы поели нормально.
…Стол ломился от разнообразных блюд. Нос щекотали заманчивые ароматы, от которых текли слюнки: что-то остро-бодрящее вроде специй, мясо, сладкие запахи ягод. Мир отодвинул стул, приглашая Нику присесть, и она с наслаждением повиновалась. Сам он занял место напротив.
– Мы будем ужинать только вдвоем? – поинтересовалась она, комкая в пальцах льняную салфетку. – Виола…
– Виола обычно ест на кухне.
Мир взмахнул рукой, и за спиной Ники появилась тихая девушка: она аккуратно налила в стоящий перед гостьей бокал розоватую жидкость, от которой пахло малиной и смородиной, и сняла блестящую крышку с блюда, где исходило ароматным паром запеченное мясо.
– Виола ваша… служанка?
– Если переводить на ваши термины, наверное, она экономка. Она помогает поддерживать порядок в доме, и у нее на подхвате столько рук, сколько ей потребуется.
Хозяина обслуживал столь же деликатный юноша, его движения были настолько быстры и сноровисты, что совсем не бросались в глаза. Ника решила не обращать внимания на посторонних и сосредоточиться на Мире: у нее оставалось еще множество вопросов.
– Зачем вы вытащили меня сюда? – требовательно спросила она.
– Прошу вас поесть, – отвечал Мир, и на этот раз его голос прозвучал так, что ей совсем не захотелось спорить. – Разговор предстоит нелегкий.
Глава 8
Мясо таяло во рту. Хлеб был свежим, с хрустящей золотистой корочкой и мякишем, похожим на белоснежное облачко. Ника опасалась опьянеть, потому специально уточнила, чтó в бокале, – это оказался компот, и его вкус напомнил ей о беззаботной поре малолетства, когда набегаешься по огороду, по ослепительному солнцу, раскалишься, словно сковорода, а потом заскочишь в дощатый домик и залпом выпьешь целый стакан этого прохладного концентрата жаркого лета. Она даже прищурилась от счастья, смакуя вкус детства.
Мир наблюдал за ней благосклонно. Сам он ел очень мало и едва притронулся к своему бокалу, до краев наполненному неизвестной прозрачной жидкостью.
Наконец Ника насытилась. Это ощущение пришло внезапно: вот только что она жадно тянула к себе корзинку с хлебом и искала взглядом официантку, чтобы попросить еще компота, – и тут поняла, что не может больше осилить ни капельки, ни крошки.
– Все очень вкусно! – сообщила она служанке, тщетно пытаясь поймать ее взгляд. – Передайте, пожалуйста, повару! Поварам! Тем, кто готовил! Это божественно.
– Я рад, что нам удалось вам угодить, – меланхолично отозвался хозяин.
«Угодить!» Слово подтолкнуло воспоминание, требующее немедленно получить ответ хотя бы на один вопрос. Ника сняла с подола салфетку, свернула и пристроила ее на краю стола.
– Виола сказала, что вы хотели угодить Аните и, зная, что она пловчиха, заказали для нее это сине-голубое платье.
– Мы до конца вашего пребывания здесь будем говорить только об Аните? Я ни разу в жизни не встречал ее, не перебросился с нею и словом. Она не дорога моему сердцу. Я видел ее – далеко не напрямую, – рассматривая и оценивая перспективы. Она не видела меня никогда и не подозревает о моем существовании. Чего вам еще, Ника?
Ника нахмурилась и встала.
– Платье. Виола сказала, что это платье водяное. Это как вообще?
– А, это… Водное – было бы правильнее.
Мир поднял руку и щелкнул пальцами.
– Посмотрите на подол, если вам угодно.
Ника опустила глаза – и даже подпрыгнула от неожиданности. Между слоями полупрозрачной лазоревой ткани заскользили юркие красные рыбки, заколыхались длинные космы темно-зеленых водорослей и заблестели перламутровые ракушки.
– Ой! Никогда такого не видела! Даже в кино!
Ника подхватила подол и слегка растянула его, приподняв, чтобы получше разглядеть эту прелестную картину. Ей показалось, что вода плеснула ей на руки, а пара рыбок вдруг запрыгали по ковру, хватая ротиками воздух.
– Ой! – завопила Ника уже с совсем иным чувством. – Что я наделала!
Она стремительно присела и столь же стремительно выпрямилась, схватила со стола кувшин с прозрачной жидкостью – оставалось только надеяться, что это вода, раз налита в кувшин, – бухнулась на колени и, сложив ладонь ковшиком, стала ловить судорожно дергавшихся рыбок.
– Ника…
– Сейчас, я только…
– Ника, это иллюзия.
Мир снова щелкнул пальцами, и платье стало совсем обычным: сухим и теплым, ничего примечательного, только шершавые слои газа и искорки позолоченной нитки, искусно пропущенной между нитями синего цвета. Рыбок на ковре больше не было, и Ника, стоящая на коленях с кувшином, почувствовала себя очень глупо. Подняться в этом платье с пола грациозно, да еще с кувшином воды в руке, было просто невозможно, пришлось ставить кувшин на ковер и отталкиваться руками, распрощавшись с последней надеждой предстать перед хозяином дома красавицей.
– Простите, что расстроил вас, – привычно повинился Мир.
– Что вы! Я никогда не видела такой иллюзии, она настолько убедительна, что… Я, наверное, выглядела как дурочка, как ребенок, особенно когда понеслась спасать несуществующих рыбок! – От смущения Ника рассмеялась и, вернув кувшин на стол, снова села на место.
Кажется, она покраснела до корней волос. Сделаем вид, что это от жары. Ника снова приложилась к бокалу с компотом. Мир задумчиво смотрел на нее, поставив локти на стол, и под его взглядом ей сделалось неуютно.
– Почему вы заявили, что я никакая? – перешла она в наступление. – Да еще так, будто это комплимент! Вы хотели меня обидеть? Только не надо сейчас говорить, что просите прощения, – вы объясните! Может, я не настолько привлекательна, как Ани…
– Мы же договорились, что не будем постоянно припутывать Аниту. Она, как говорят простолюдины, уже, наверное, икает без продыху.
Ника прыснула и пролила компот.
– Ох. Видите, вот, это вы виноваты, – выговорила она Миру. – Объясняйте давайте, хватит юлить.
– Хорошо. – Мир поднялся и прошелся по комнате. – Если вы к этому готовы.
– Более чем, – огрызнулась Ника, промокая мокрый подол салфеткой.
Мир подошел ближе, наблюдая за ее усилиями. Потом положил руку ей на плечо – его ладонь оказалась неожиданно тяжелой, – и по ткани платья побежал крошечный уголек. Ника вскрикнула. Добравшись до мокрого пятна, уголек зашипел и исчез. Платье высохло, и следа не осталось.
– Я напугал вас, простите. Следовало предупредить, что я…
– Так, прекращайте извиняться. Я задала вопрос.
– Я слышал.
– Еще бы вы не слышали! Знаете, для человека, который заявил, будто мне нечего бояться в этом доме, вы ведете себя более чем странно. Судя по вашему поведению, вам есть что скрывать.
Мир склонил голову, соглашаясь.
– Есть. Но я не стану скрывать. Я обдумываю, как преподнести информацию, чтобы не напугать и не расстроить вас еще больше.
Глава 9
Ника сидела под его рукой ни жива ни мертва. Ей не хотелось, чтобы Мир убирал ладонь, о которой он, казалось, позабыл. Тяжесть на ее оголенном плече будто говорила, что он имеет право на этот жест, что он заявляет всем и каждому, кто готов слушать: Ника принадлежит ему.
Она совсем не знала Мира, его поведение представлялось ей противоречивым, и потому такие мысли пугали – но где-то в глубине, рядом с сердцем, от контакта с ним рождалась тихая и безмятежная радость: все идет ровно так, как должно быть.