Я открыла рот, но язык странно онемел. Я покачала головой и посмотрела на свои ладони, сцепленные на коленях.
— В-вряд ли сострадание нужно заслуживать, матушка Улла.
Ведьма фыркнула. Она открыла рот, но не успела произнести ни слова, в дверь поскреблись. Ужас пробежал по моей спине. Я выпрямилась на стуле, глядя на матушку Уллу.
— Не переживай, девица, — сказала она и снова встала. В этот раз она не стонала, не вела себя скованно. Старушка двигалась плавно, как кошка, подкралась к двери. Она несла с собой посох, но не стучала им по полу. Звук за дверью становился громче. Матушка Улла повернула голову и слушала.
А потом она ударила верхушкой кривого посоха по дереву. На другой стороне раздался крик, а потом шорох.
— Вот так! — закричала матушка Улла, ее голос был высоким от насмешки. — Это вы получаете, когда лезете к моим чарам! Мелкие заразы, — она радостно рассмеялась, проковыляла к столу и плюхнулась на стул, улыбаясь. — Еще чаю, девица? — она вытащила сверток из кармана и бросила на стол между нами. — Ночь закончится не скоро.
Я встала без слов и наполнила чайник из чаши с водой, повесила над волшебным огнем. Пока я работала, я следила за отцом. Он собрался в кучу конечностей и сидел, прислонившись спиной к стене, опустив плечи, его глаза недовольно блестели. Он показал мне зубы в беззвучном оскале и, казалось, хотел заговорить. Но матушка Улла пронзила его взглядом, и он прикусил язык и опустил голову.
Я стояла у огня, потирая руки, смотрела на пламя, пока ждала, что вода закипит. Я старалась не смотреть на дверь. Но она… будто звала меня. Желание выглянуть в ночь было сильным, и хоть я знала, что не должна была даже на миг поддаваться импульсу, я почти бессознательно двигалась к окну. Стекло сияло от огня за моей спиной, но я склонилась, сложила ладони и посмотрела на огород.
Сердце забилось в горле, не пропуская крик.
Двор был полон движений. Фигуры носились между сорняками, пробирались сквозь ветки. И между деревьев высокие фигуры, похожие на людей, стояли неподвижно, лишь слабо двигались усики, торчащие из их лбов.
Лошадь ждала у калитки — большая, черная, с копытами размером с тарелки для ужина, глаза сияли красным во тьме. Серебряные украшения на седле сияли, хотя на небе не было луны. Конь вскинул голову, выдохнул пар, будто дым, и я не удивилась бы, если бы увидела искры, вылетающие из его ноздрей.
Фигура вдруг появилась перед стеклом. Существо со странным идеально овальным лицом и большими темными глазами, где не было видно белков. Они моргнули, существо подняло что-то яркое и блестящее: ожерелье с сияющими камнями.
Я отскочила от окна. Сердце вернулось в грудь, забилось быстрее за то время, что упустило. Огонь из камина отражался от стекла, мешая видеть существо.
— Не стоит смотреть, — матушка Улла появилась рядом со мной, и я вздрогнула и посмотрела на ее лицо. — Завари чай. Присядь. Не давай им искусить тебя.
— Искусить? — это существо пыталось заманить меня украшениями? Это было почти оскорбительно. То создание с огромными глазами было моим женихом? Я поежилась.
— Присядь, девица, — матушка Улла кивнула на стол и пожала плечами. — Или нет. Как выберешь. Эта ночь состоит из твоих выборов.
Я сжала кулаки. За мной закипела вода в чайнике, брызги вылетали из носика и шипели. Но я не могла заставить себя повернуться.
— Бриэль, — прошептала я. — Бриэль…
— Тихо! — матушка Улла вскочила, толстая рука вытянулась, она зажала ладонью мой рот. — Не произноси ее имя! Если они поймают имя, могут сделать что угодно! Твоя сестра защищена этой ночью, но не ты.
В дверь снова стали скрестись, я не успела допить чай. Я закрыла глаза, стараясь не слышать этого, сосредоточиться на другом. Отец сидел у стены и бормотал под нос. Странное пение матушки Уллы. Огонь радостно трещал, хоть ничего не сжигал.
Но скрежет продолжался. Тихий, ритмичный. Настойчивый. Он сведет меня с ума.
Голос зашептал в щель под дверью:
— У нас есть золото. Много золота.
Мои глаза открылись. Я посмотрела на матушку Уллу, но ведьма смотрела на отца на полу.
— Если она выберет нас, мы все отдадим тебе. Твое проклятие будет снято. Твой дом снова будет богатым.
Отец сел прямее. Его голова склонилась. Глаза пылали ярче, чем когда-либо. Они будто мерцали внутренним сиянием. Его тело медленно выпрямилось, он двигался неуклюже, пока поднимался на ноги. Он пошатнулся на месте.
— Валера, — его голос звучал словно из пустой пещеры. — Ты можешь спасти нас.
Я глядела на него, примерзнув к стулу.
Он посмотрел на меня, не видя, глаза сверкали.
— Ты можешь спасти нас, милое дитя, — сказал он. — Снять с меня проклятие!
— Не слушай его, — тихо прорычала со своего места матушка Улла. — Они не управляют его проклятием. И их золото растает в его пальцах, как все богатство твоей семьи.
— Ты этого не знаешь, ведьма! — прорычал отец. Он повернулся ко мне и, к моему ужасу, упал на колени. — Прошу, девочка! — закричал он. — Прошу, сделай это для меня. Это не моя вина. Не по моей вине твоя гадкая бабушка прокляла меня. Я любил твою мать. Я любил ее как свою душу, а теперь ее нет, и я остался ни с чем! Только в старом пустом доме!
Я смотрела на его лицо, не могла говорить. Он словно сжал мое сердце, давил, чтобы оно лопнуло.
— Замолчи, дурак, — матушка Улла направила посох на его грудь. — Закрой рот, или я его закрою за тебя.
Голоса загремели снова. В этот раз — целый хор.
— Золото!
— Золото!
— У нас так много золота!
— Золото для тебя!
— Золото для твоих!
— Если она выберет!
— Жених хорошо заплатит за свою невесту!
— Золото!
— Золото!
— Золото!
Отец сжал волосы на висках, его рот раскрылся в беззвучном крике. А потом он вскочил и схватил меня за руки. Я закричала, но он не вредил, просто крепко держал, глядя в мое лицо.
— Прошу, дочь! — закричал он. — Если не ради меня, то ради сестры!
Голоса снаружи резко утихли.
Вопль отца будто звенел эхом в кухне, отражаясь от камней вокруг нас, угасая. Я смотрела в его глаза, на его отчаянную надежду, отчаянный страх. В ушах ревело молчание, кровь кипела в венах.
Матушка Улла выдохнула и тихо выругалась.
— Теперь ты это сделал.
Голоса снаружи снова стали шептать, напоминая шум бури. Сначала слов не было, или я не смогла их различить. Может, они говорили на другом языке, восторженно шептались.
А потом один из них зазвучал у двери:
— У нас твоя сестра.
Я напряглась.
— Это ложь, девица, — сказала матушка Улла. Она потянулась над столом, словно к моей руке, но отец все еще крепко сжимал меня. — Не слушай их.
— Она — милая подружка, — сказал голос.
Еще голос зазвенел:
— Какие яркие красивые волосы!
— Мы любим танцевать с ней!
— Мы любим играть с ней!
— Она такая милая!
— Милая!
— Милая!
В их словах не было угрозы. Не было сделки. Ничего. И не нужно было.
Я устала. Я вырвалась из рук отца и повернулась к двери.
— Я говорила, — матушка Улла вскочила со стула и встала передо мной. — Они не могут ей навредить! У них нет ее имени, и Клятва убережет ее. Даже они не осмелятся нарушить Клятву!
Я скривилась. Я пыталась сглотнуть, но в горле пересохло.
«Бриэль…».
Я прошла мимо ведьмы, добралась до двери. Голоса снаружи шептались, удвоили усилия.
— Мы любим твою сестренку! Мы так ее любим!
— Она такая милая, такая милая!
Я коснулась засова и помедлила. Это была уловка. Я знала это. Они управляли мною. Заманивали в свои руки. Я не должна была играть в это. Я могла развернуться, сесть и ждать утра.
А если это была не уловка?
Испуганный вопль расколол ночь.
Я зажала руками уши, пятясь от двери. Эхо крика звенело в голове, парализуя меня. Хоть я старалась услышать второй крик изо всех сил, я его не уловила.
— Это не она, — матушка Улла стояла у моего локтя. — Не может быть она.
Я опустила руки и сжала юбку. Я медленно опустила взгляд на старую ведьму.
— Вы когда-нибудь ошибаетесь?
Она выдержала короткую паузу. А потом:
— Нет.
Но это не было правдой. И если она ошиблась в этот раз…
Я шагнула вперед, потянулась к замку.
— Я тебя предупреждаю, девица, — сказала матушка Улла, — пересечешь порог, и я никак не смогу тебе помочь. Ты будешь сама в руках фейри. Но тебе выбирать!
— Мне выбирать, — прошептала я, закрыла глаза и опустила голову, прильнула лбом к двери. Я приоткрыла рот и глубоко вдохнула.
«Бриэль».
Я повернула замок, открыла дверь и перешагнула порог.
— Хорошо! — закричала я, голос звенел над темным двором. — Это мой выбор. И я выбираю это.
Я ничего не видела миг. Глаза пытались привыкнуть к темноте безлунной ночи после сияния лилового огня. Я ощущала напряжение в воздухе вокруг себя, многие вдруг вдохнули.
Зрение прояснилось. Я увидела на миг их всех вокруг себя. Маленькие и высокие. И в конце тропы за калиткой был огромный черный конь с пылающими глазами.
Радостный вопль зазвенел вокруг меня. Ужас проник в мое сердце, и я отпрянула на шаг, инстинкт говорил убегать.
И все почернело.
6
Слабо пульсирующий голубой свет заполнил мою голову.
Я приоткрыла глаза и зажмурилась. Не важно. Даже с закрытыми глазами я знала, что не была дома в старой кровати. Атмосфера была странной, другой. Мне не было до боли холодно, во-первых. А еще воздух не пах плесенью и перьями, а был с нежным цветочным ароматом. Сладкое и немного пряное.
Я уже ощущала этот запах. Прошлой ночью. Когда свеча сияла голубым.
Я открыла глаза. Высокая белая свеча в серебряном изящном подсвечнике мерцала перед моими глазами. Голубой огонь нежно покачивался на фитиле, словно жар и свет лениво танцевали. Мелкие искры отлетали от огня, кружились, мерцая розовым, золотым, оранжевым и зеленым, пока они рассеивались во тьме.