Не то, чтобы я всерьез думал скрыть эту истинную причину своего поступка, но не рассчитывал, что Маргарита вскроет ее легче, чем консервную банку.
И так, у моего противника красивое личико, потрясающие формы, острый язычок и дьявольская проницательность.
Ситуация осложняется.
Причем за счет тех обстоятельств, о которых я даже не предполагал.
На тех фото Маргарита Шереметьева выглядела как обычная домохозяйка. Да, немного агрессивная, но не опасная больше, чем может быть опасна любая другая обычная женщина. Да она, черт возьми, и сейчас одета почти так же, но теперь я собственными глазами вижу, что это – обычная маскировка очень опасного и беспощадного хищника.
Пришло время признать, что еще никогда в жизни я так сильно не ошибался.
— Хорошо, Маргарита, - я поднимаю руки в жесте капитуляции, - вы раскусили мой хитрый план.
— Не льстите себе, Крэйг. – Она, как всегда, не тянет с ответом. – Это был очень наглый и очень бестолковый план. Вы, как и все лунники, были уверены, что у человеческих женщин отсутствуют элементарные мыслительные функции, и стоит вам сделать красивый жест – я сама прибегу к вам с предложением пнуть всех нас под зад и забрать наше здание, потому что богатеньким лунным детям из полных и совершенно благополучных семей очень нужен еще один лечебно-оздоровительный центр!
Это может прозвучать очень глупо, но до ее этой гневной речи я не видел ситуацию под таким... гммм... углом. То есть, конечно, я понимал, что на чаше весов исполнения моих предвыборных обещаний и голосов влиятельных лунников лежит судьба пятидесяти сирот, но...
Мне нечем закончить это многоточие даже в собственной голове.
И Маргарита принимает мою паузу за звук фанфар, оглашающих ее победу.
— Вот видите, - сарказм в ее голосе сменяется горечью. Как будто и ей хотелось хоть раз в жизни оказаться неправой, потому что как раз сейчас я должен был сказать что-то такое, что подбило бы ее веру в то, что все без исключения лунники – бессердечные пришельцы. – Вы просто что-то делаете, бросаете подачку и искренне не понимаете, почему ее не хотят брать, она ведь хорошо упакована и перевязана шелковой ленточкой. И плевать, что это просто объедки с барского стола.
— Марго... – Я поднимаюсь, чувствуя себя абсолютно не в своей тарелке.
— Маргарита, господин Шад’Фар, - поправляет она, но на этот раз без злости, а только с усталостью. – Ваше время вышло и, если вы думаете, что мне не хватит смелости выполнить обещание – это будет уже второе ваше заблуждение на мой счет.
Мы снова пересекаемся взглядами - и на этот раз я уверен, что в ее взгляде нет ничего, кроме неподдельного желания поскорее «развидеть» мою рожу в стенах этого дома. И когда я только пытаюсь увидеть эту ситуацию глазами Марго, картинка в голове выглядит так непрезентабельно, что у меня второй раз в жизни случается болезненный приступ оскомины.
Ладно, старик, сейчас и правда лучше свалить.
А завтра будет новый день.
— Я искренне прошу прощения за свое неподобающее поведение. – Я откашливаюсь, чтобы хоть как-то замаскировать оторопь от того, что ситуация развернулась ко мне самое непрезентабельной частью тела. – Понимаю, что с моей стороны будет наглостью просить вас об услуге, но, может быть, мы... сделаем вид, что сегодняшнего разговора не было?
Впервые за вечер она выглядит немного сбитой с толку, и это самую малость облегчает тяжелую ношу моего фиаско – по крайней мере, хоть в чем-то я смог загнать ее в тупик. Пусть и не там, где рассчитывал, и почти непреднамеренно.
Но Маргарита быстро приходит в себя и безразлично пожимает плечами.
— Я готова согласиться на что угодно, если вы, наконец, исчезнете.
Приходится отступить без эпилога, чтобы не дразнить эту фурию. Вот теперь я искренне верю, что в этом мире существуют женщины, абсолютно безразличные к моему лунному притяжению и мужской харизме. Вдобавок еще и способные натравить на меня полицию. Стоит только представить, какой скандалище можно раздуть из всего этого – и я чувствую зуд в затылке.
— Еще раз – извините за вторжение.
Она провожает меня пристальным взглядом. Моя молодость прошла крайне спокойно, как для лунника, и я всего несколько раз лазил в девичьи окна, чтобы заняться с юными прелестницами тем, о чем лучше было не знать их строгим родителям. И никогда не попадался. Но если бы папаша той малышки застукал нас на горячем, у его двустволки, направленной прямо мне в лоб, был бы точно такой же «взгляд», как и у Маргариты Шереметьевой в эту минуту.
Глава шестая: Марго
Чтоб этого проклятого лунника черти взяли и сделали с им что-то... непотребное!
Я просыпаюсь утром за пять минут до будильника, который срабатывает в шесть утра. И это при том, что большую часть ночи я глаз не могла сомкнуть, потому что снова и снова, и снова прокручивала в голове разговор с Корягой. Пыталась переиграть наш разговор. Пыталась представить, как бы он выглядел, если бы вместо всех тех слов я бы просто нахлобучила ему на голову проклятый веник и без предупреждения вызвала полицию. И чем больше представляла – тем больше ругала себя за то, что вступила в переговоры. Да, конечно, он сбежал, поджав хвост, но в чистеньком костюмчике и никак не пострадавший за свою наглость.
Я издаю громкий внутренний стон разочарования, свешиваю ноги с кровати, но вместо того, чтобы привычно бежать в припрыжку к двери, боковым зрением замечаю какую-то возню за окном.
Возможно, после репортажа, к приюту потянулись сочувствующие?
Отодвигаю занавеску – и... нет это определенно не сочувствующие.
И даже не совсем люди, кроме двух парней в синей униформе курьеров.
Стук в дверь застает меня как раз в тот момент, когда я протягиваю руку к дверной ручке.
— Маргарита Александровна! – У Жанны взъерошенный и испуганный вид. – Там... приехали...
— Вижу, - хмуро бросаю себе под нос и спускаюсь по лестнице.
Накидываю на плечи шаль.
Выхожу на порог и едва не спотыкаюсь о корзину с цветами. Ту, что поменьше, потому что рядом стоит еще одна, а рядом с ней – еще две, и еще три на первой ступени.
У меня никогда не было проблем с математикой, но я затрудняюсь посчитать количество корзин – настолько их много, а курьеры продолжают доставать из грузовика все больше и больше.
— Я дважды переспрашивала, но они не ошиблись адресом, - тихонько пищит из-за моего плеча Жанна. – Думаешь, это кто-то из вчерашних гостей? Или из мэрии?
— Это точно не из мэрии, - продолжаю мрачнеть я.
Оглядываю корзину около моего колена и замечаю торчащий между бутонами кремовых роз маленький конверт с кокетливым бантиком. Я знаю, кто отправитель. Это настолько очевидно, что можно не читать послание, но мне любопытно, что же там написано. Возможно, наш вчерашний разговор разбудил совесть этого лунника, и он решил таким образом сообщить о своем намерении оставить нас в покое? В таком случае я отмечу этот день в календаре и буду праздновать каждый год.
Хотя, конечно, может это выходка Ши?
Я еще раз осматриваю количество букетов и... нет, Ши это точно не по карману.
«Надеюсь, эти цветы хотя бы немного скрасят неприятное послевкусие моего вторжения. С уважением, К’Ррэйг».
— Как предсказуемо.
Я беру записку из следующего букета, но там написаны еще одни пафосные льстивые слова прощения. Ни слова о приюте. Ни слова о том, что он пересмотрит свое решение.
— Маргарита Александровна, это тот самый... К’Ррэйг? – шепотом переспрашивает Жанна, заглядывая мне через плечо, чтобы прочесть записку. – В самом деле он?
— Да. К сожалению.
— Почему к сожалению?
— Потому что это красивые цветы, и они не виноваты, что один самовлюбленный лунник воспользовался их красотой, чтобы усыпить мою бдительность. Будет жаль относить их на помойку.
— Маргарита Александровна, да вы что!
От возмущения у моей маленькой пугливой помощницы прорезается целый возмущенный тон. Она смелеет настолько, что даже выходит из-за моей спины и пытается встать так, чтобы загородить собой хотя бы те корзины, до которых я дотянусь не в первую очередь. Кстати, теперь внутренний двор похож на будуар принцессы Жасмин – цветы, еще цветы и еще цветы, но теперь пополам с корзинами сладостей и красивыми картонными коробками, напичканными дорогущими сладостями.
Может показаться, что я сошла с ума - и злость затмила мне разум, но все эти щедроты не вызывают во мне ничего, кроме раздражения. Сразу понятно, какими способами Коряга привык добиваться цели – обман, лесть, подкуп. Жестокость, видимо, стоит последним пунктом, но это не значит, что он не сбирается воспользоваться и ей тоже. Я бы даже поспорила, что не будь у него за плечами двух скандалов, и не стой на кону будущее его задницы в удобном кресле сенатора – он никогда бы не стал пробовать со мной мирный вариант решения проблемы.
Потому что лунник.
Потому что однажды в нашей с сестрами жизни уже был один «волк в овечьей шкуре». К счастью, они были еще маленькими, и та грязь их не коснулась, но я на всю жизнь запомнила тот «бесценный опыт» - лунникам нельзя верить. Никогда. Особенно если они приходят с дарами.
— Вы права собираетесь выбросить все это? – не верит Жанна, хотя за пару лет работы со мной плечом к плечу уже могла бы понять, что я никогда не меняю принятых решений. Даже если кому-то они кажутся жестокими или жесткими. – Это же просто цветы.
— И как я уже говорила – им просто не повезло.
— Так нельзя, - торопеет Жанна. – Должен быть другой выход. И конфеты... Мы ведь можем...
Она не заканчивает предложение, потому что точно так же, как и я, не знает, как еще мы можем безболезненно, не теряя достоинства, использовать все это богатство.
Хотя...
Идея озаряет меня внезапно, как молния. И уже через минуту я едва не пританцовываю от радости, а заодно сгребаю в охапку Жанну и звонко чмокаю ее в щеку.
— Ты умница! – встряхиваю ее, чтобы вы