С Машей Клюевой она столкнулась возле метро. Та сидела на лавочке с симпатичным, стройным, совсем юным парнем и потягивала из алюминиевой банки энергетический напиток. Настя, не желая мешать им общаться, хотела проскользнуть мимо, однако это не удалось. Завидев ее, Маша воскликнула:
— Настен!
Настя подошла к подруге, они поцеловались. Настя искоса посмотрела на спутника Маши. Он был светловолосый, худенький, на вид — лет семнадцати.
— Ну? — нетерпеливо спросила Маша. — Чем все закончилось? Кулон той тетке вернула?
— Вернула, — соврала Настя, чтобы избежать расспросов.
— А она чего? — живо поинтересовалась Маша.
— Ничего.
— Как это «ничего»? Что — просто взяла и ушла?
— Угу.
— И даже не поблагодарила?
Настя покачала головой:
— Нет.
— Вот скряга! — выругалась Маша. Затем повернулась к парню, который все это время молча и с любопытством поглядывал на Настю. — Да, кстати, Настюх, это мой брат Илюшка. Ты его должна помнить.
И Настя тут же вспомнила. Ну, конечно! Это Илья! Но, боже, как он вырос за те несколько лет, что она его не видела! Маленький белобрысый мальчишка превратился в красивого юношу с озорным, чуть насмешливым лицом.
— Да… Я помню твоего брата, — кивнула Настя.
Илья быстро встал со скамейки, улыбнулся и протянул ей руку.
— Привет, Настя! — сказал он.
Она пожала его ладонь. Маша хихикнула, повернулась к Насте и сказала:
— Насть, Илюшка только что приехал в Москву из Барнаула и прямо-таки жаждет посетить смотровую площадку! Не могла бы ты проводить его туда? Тебе же почти по пути.
Настя нахмурилась.
— Маш, я вообще-то занята, — сказала она. — У меня доклад по спецкурсу, хочу посидеть в библиотеке.
— Что за спецкурс? — спросила Маша.
— «Сверхъестественные существа: мифы и реальность».
Маша презрительно фыркнула:
— Никогда не думала, что ты интересуешься такой бредятиной!
Настя хотела возразить, но Машка жестом остановила ее.
— Ладно, Насть, ладно. Давай-ка отойдем на пару слов. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Настя пожала плечами и отошла с Машей к соседней скамейке.
— Подруга, выручай, — тихо и взволнованно заговорила Машка. — Я дала Илюхе слово, что свожу его на смотровую площадку, а у меня через полчаса «стрелка» на Парке культуры!
— Ну, не знаю… — неуверенно проговорила Настя.
Маша усилила нажим:
— Настечка, выручи, а? Я же столько раз тебя выручала. И снова когда-нибудь выручу. Клянусь потерянной девственностью! Ну? Поможешь?
Настя не смогла припомнить, когда это Маша ее выручала, но, будучи девушкой отзывчивой и ценящей дружбу, вздохнула и сказала:
— Ладно. До смотровой провожу, но до дома твоему брату придется добираться самому.
— Спасибо!
Маша чмокнула подругу в щеку и повернулась к брату.
— Илюха, тебе повезло! — громко сказала она. — Настька согласилась проводить тебя на смотровую площадку! Слушайся ее, как родную маму, и будет тебе счастье!
Илья посмотрел на Настю и улыбнулся.
— Все, ребят, я исчезаю! — Маша опять чмокнула Настю в щеку и взъерошила ладонью волосы Илье. — Развлекайтесь!
Она развернулась и заспешила в метро, оставив Настю и Илью стоять друг напротив друга с растерянными улыбками. Вскоре стеклянная дверь крутанулась и поглотила Машу.
Несколько секунд оба молчали, потом Настя поправила на плече спортивную сумку и рассеянно проговорила:
— Как там дела в Барнауле?
— В Барнауле все отлично, — с улыбкой ответил Илья.
— И надолго ты в Москву?
— Пока на пару дней. Но если понравится, останусь подольше.
— Ясно. Ну что — идем?
— Пошли, — кивнул Илья и протянул руку к Настиной сумке: — Давай понесу.
Настя с благодарностью согласилась. Он взял сумку, насмешливо скривился:
— Ты что, в ней кирпичи носишь?
— Что-то в этом роде, — хихикнула Настя.
Илья закинул сумку на худое плечо, и они двинулись к остановке.
— А ты повзрослел, — заметила Настя, искоса разглядывая Илью.
— А ты нет, — откликнулся он, глядя на нее насмешливыми голубыми глазами. — Только красивее стала. Может, возьмем по пиву? Или по коктейлю?
— Алкоголь на территории университета не продают, — сказала Настя.
— Тогда колу.
— Возьми себе, если хочешь. А я лучше минералку.
— Следишь за фигурой? — улыбнулся Илья.
Настя хмыкнула:
— Угу. Пока еще есть за чем следить.
— Ясно.
Они подошли к ларьку. Илья купил две бутылки минералки. Одну вручил Насте, другую взял сам. Попивая минералку, они двинулись к смотровой площадке. С полминуты молчали. Первым молчание нарушил Илья.
— Насть, а ты правда меня помнишь? — с сомнением спросил он.
— Конечно. Когда ты приезжал, Машка повсюду тебя с собой таскала.
— Меня ей вечно навязывали, — посмеиваясь, сказал Илья. Покосился на Настю и добавил: — Представляю, как вы с Машкой меня ненавидели.
— Было дело, — согласилась Настя. — Но иногда это было даже весело.
— Точно, — иронично кивнул Илья. — Я даже знаю, когда. Например, когда я увязался с вами на Святое озеро, увяз в болоте и просидел там целый час. А вы в это время загорали в ста метрах от меня и слушали музыку в наушниках.
— В то время мы были не очень внимательными, — кивнула Настя.
— Не то слово. Особенно если учесть, что весь этот час я орал благим матом.
— А где учишься? — полюбопытствовала Настя.
— В Барнаульском меде, — ответил он. — На первом курсе. Буду врачом, как Машины родители. И как Маша.
— Тоже поедешь в Африку спасать чернокожих детишек?
Илья спокойно посмотрел на Настю и необычно серьезно проговорил:
— Если придется, то поеду. Человек обязан совершить в жизни что-то важное и значительное.
Настя хмыкнула.
— Ты прямо как моя сестра Аня. Она тоже любит поморализаторствовать.
— А ты? — поинтересовался Илья. — Ты не любишь?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Все это слишком сложно. Никто еще не доказал, что в нашем существовании есть какой-то смысл. А раз так, то кто скажет, какой поступок важен и значителен, а какой — нет?
…Они остановились у гранитных перил смотровой площадки и залюбовались расстилающейся внизу, за рекой, Москвой.
— Какая красота! — восторженно выдохнул Илья.
— Да уж, — улыбнулась Настя. — Возле этих перил Герцен и Огарев, будучи студентами, давали клятву бороться за свободу человечества. А мой отец сделал предложение матери.
— Знакомая история, — кивнул Илья. И вдруг, рассеянно улыбнувшись, продекламировал:
…Все любовался бы с Ленинских гор,
Все бы прихлебывал я
В знак уважения теплый кагор
К церкви, крестившей меня.
Здесь родилась моя мама затем,
Чтобы влюбиться в отца,
Чтобы нерусскому слову Эдем
Здесь обрусеть до конца,
Чтобы дитя их могло говорить
(Это дитя — это я),
Чтобы Москвы не могли покорить
Черные наши друзья.
— Красиво, — сказала Настя. — Чьи это стихи?
— Дениса Новикова. Он уже умер.
Они помолчали.
Илья неотрывно смотрел вдаль, на покрытый легкой дымкой огромный красивый город с золотыми маковками церквей.
— Ты часто сюда приходишь? — спросил он.
— Да нет, — ответила Настя. — По крайней мере, реже, чем хотелось бы. — Она взглянула на часы. — Слушай, Илья, ты извини, но мне пора бежать в библиотеку.
Он улыбнулся:
— Понимаю. Сам студент.
— Дорогу к метро помнишь?
— Да. Мы еще увидимся?
— Только если я тебе не надоела, — пошутила Настя.
— Ты мне не надоела, — серьезно проговорил Илья, глядя на Настю спокойно и доброжелательно.
Настя слегка смутилась под его взглядом. Слишком уж не детским он был, этот взгляд.
— Ну, пока!
Она повернулась и быстро зашагала к университетскому зданию.
По пути в библиотеку Настя думала о родителях и о том, что с ними случилось.
Авария была очень странной. Начать с того, что Настя находилась в машине вместе с родителями. Она отчетливо видела, как грузовик съехал со встречной полосы и ринулся на их старенькую «Мазду», которую отец купил по случаю у друга и которой страшно гордился как своей первой иномаркой.
Время словно замедлило ход. Грузовик передвигался судорожными рывками, будто с трудом преодолевал его вязкое течение. Но вот стальной бампер грузовика навис над машиной, и Настя отчаянно закричала:
— Папа, он нас раздавит!
Но замедлившееся время коснулось и самой Насти. Слова прозвучали невероятно медленно и тягуче. Отец же, вместо того чтобы крутануть руль вправо и увести машину из-под удара на пустой тротуар, повернул голову и удивленно посмотрел на дочь.
Раздался оглушительный скрежет, и перед глазами у Насти все вспыхнуло. А потом случилось нечто необыкновенное: она почувствовала резкий порыв холодного ветра, и порыв этот подхватил ее, вынес из машины и перенес на тротуар. И тут время двинулось с головокружительной быстротой. Грохот удара, всполох огня, крики людей, вопросы милиционеров и удивленный возглас пожилой докторши:
— Это удивительно! Девочка абсолютно цела!
Потом снова круговерть образов и звуков, а затем чей-то вкрадчивый голос:
— Скажи, ты правда была с родителями в машине?
— Да. Я там была.
Время снова обрело нормальное течение, и Настя увидела, как пожилой доктор отпрянул от нее, качнул головой и, повернувшись к милиционерам, сказал:
— Я, конечно, атеист, но можно сказать, что это настоящее чудо!
А потом началась жизнь без папы и мамы. Поначалу Настю хотела забрать к себе двоюродная тетка, которую она совсем не знала. Но старшая сестра Анна грудью встала на защиту Насти и объявила, что сама сможет о ней позаботиться. Потом был суд, его Настя почти не помнила. Кроме разве что того, как она с яростным криком вырвалась из холодных объятий тетки и прижалась к Анне.