Удары и вибрацию образцы прошли «на ура», но на климатике начались отказы. Мороз микросборки держали хорошо, но при нагревании в термокамере стабилизация частоты пропадала и больше уже не восстанавливалась.
При анализе причин Васенкова охватил ужас: как он мог не подумать об этом раньше! Для магической связи с тонким миром он использовал вполне материальную молекулу ДНК, в то время как о её физических свойствах даже не задумался! Неужели он так промахнулся? Сейчас он начал лихорадочно искать информацию, что же это такое – ДНК – и какими свойствами обладает.
Название звучит как магическое призывное заклинание: Дез! Окси! Рибо! Валтасар! Асмодей! Нуклеин!
Васенков с усилием стряхнул с себя мистический настрой и погрузился в химию.
Кислота, то есть, это донор протона, а вовсе не наркотическое вещество, как некоторые тут подумали. Кислоту эту подслащивает рибоза – такой сахарозаменитель. Этот кисло-сладкий коктейль получается совсем без кислорода, в отличие от кислородного коктейля, которым поили в санатории. Цепочка нуклеотидов… Может ли порваться эта цепочка при нагревании?? Вообще-то, молекула – это вещь такая крепкая, что хрен её порвешь. Атомы держатся на прочных ковалентных связях, почти как в кристалле алмаза.
Две отдельные прочные цепочки нуклеотидов собираются в изящную двойную спираль с помощью водородных связей. А вот их разлепить – уже проще простого. Спираль тоже несет информацию в себе. Сама спираль дальше накручивается на гистоны, получается гигантское ожерелье из бусинок. Эти бусы дальше еще как-то сворачиваются. Каждый из новых уровней сворачивания ДНК имеет своё информационное содержание. Разделяем цепочку нагреванием и происходит денатурация. При нагревании молекула наша потеряла вместе со своими физико-химическими свойствами также и информационные свойства. И перестала быть меткой объекта для тонкого мира! Недаром в биологических объектах ДНК функционирует только в ограниченном диапазоне температур. Значит, метку, выделенную из биологического объекта, непременно нужно термостабилизировать!
Когда новая опытная партия микросборок прошла все полагающиеся испытания без замечаний, разгневанный Джон Арнольдович ворвался к Васенкову размахивая пистолетом:
– Ваня, что за хрень в извещениях на изменения ты написал!
– Мы же изменили схему и конструкцию. В микросборку добавилась система термостабилизации с использованием теплоотводящих алмазов и элементов Пельтье…
Менеджер только отмахнулся от дальнейших объяснений:
– Эти мелочи меня не интересуют! Причина изменений какая?
– Устранение дефекта.
Джон Арнольдович возвёл очи горе, приставил пистолет к своей голове и окропил висок водяной струйкой. Потом спросил:
– Ты что, без премии сам остаться хочешь и всех людей наказать? Хорошо, что я вовремя заметил! Сейчас же переписывай извещения! Причина изменений: улучшение качества.
– А заказчик такое подпишет?
– Я сам буду договариваться!
На следующее утро Джон Арнольдович явился с помятым лицом и снова долго жадно пил холодную воду.
Серию микросборок запустили в изготовление на конфигураторе. Ни одно изделие не заработало. Все технологи, конструктора вопросительно глядели на Васенкова и ждали объяснений. Он не знал, куда провалиться со стыда, и молча ушел в макетку ковыряться с микросборками, которые наваял конфигуратор.
Разумного объяснения не было. Молекулы ДНК выглядели в точности такими же, как на первых лабораторных образцах, сохраняли свою и вторичную, и третичную структуру, но почему-то категорически отказывались фазировать свои колебания.
Вечером дома Васенков в тоске пил коньяк и слушал Реквием Моцарта. По щекам у него текли слёзы. В голове клубились чёрные мысли.
Для чего ты не растаешь, не распадёшься прахом! О, для чего ты крепко, тело человека! И если бы Всевышний нам не запретил самоубийства… [11]
Господи, господи, боже мой, великий Программисте! Как гнусны, бесполезны, как ничтожны деянья человека на земле! Жизнь! что ты? Сад, заглохший под дикими, бесплодными травами!..
Погруженный в тоску, он вдруг почувствовал острую потребность разделить с кем-то свое горе. Он набрал номер апологета антинауки, изложил ему все обстоятельства и подытожил:
– Всё кончено, Альберт Андреевич. Магия кончилась. Иссякла. Не выдержала столкновения с суровой производственной реальностью.
– Ничего не иссякло, – уверенно ответил тот, – полагаю, всё объяснимо и поправимо. Давайте рассуждать вместе. В начале вы взяли метку, изготовленную и активированную Великим Программистом. Далее вы изготовили множество физических, то есть, аппаратных копий этой метки. Но. Вы же не активировали их в программе Великого Программиста! Очевидно, должна быть какая-то процедура или оператор декларации, объявления метки и программе. Надо полагать, только после этого к новой метке подключается программное управление. Этим живое и будет отличаться от неживого. Только к живому подключен особый пакет программ, называемый жизнью. А ваш конфигуратор этого не умеет и не делает.
– Но мы же технологически не умеем подключать этот пакет! Мы не умеем оживлять мёртвое!
– Да, не умеем. Но вам это сейчас и не нужно. Посмотрите: в каждом организме – сотни миллиардов готовых меток. К каждой из них программное управление уже подключено. Кто вам мешает брать и использовать готовое? В сущности, вы это и делали с опытными образцами.
Васенков задумался.
– Звучит убедительно. Но производство! Миллиардные серии без конфигуратора! Как?
– Это уже не мой вопрос! – отрезал антиученый.
Васенков выключил реквием и убрал в шкаф недопитую бутылку. В голове у него внезапно зазвучала шестая часть оркестровой сюиты Свиридова аllegro vivace. Время, вперед!
Разработали новый техпроцесс: всю микросборку делали на конфигураторе за исключением устанавливаемой молекулы ДНК. Так написали в документации, хотя вместо «устанавливаемой» про себя Васенков теперь говорил «вживляемой». В новом процессе резко выросли трудоёмкости, и Васенков отправился в проектный отдел:
– Выручай, Арнольдыч. Нужны сборщики и контролёры микросборок, наладчики поточных линий, программисты. В товарных количествах.
– Эко, хватил! Так их уже лет сто как не готовят. Отдельные умельцы вроде тебя ещё умеют, а новое поколение уже нет. Это же надо уметь роботов программировать и поточные линии создавать и отлаживать. С тех пор, как конфигураторы появились, про это у нас уже и забыли. А биотехнологов у нас никогда не было и в штате не предусмотрены. Зачем они на радиопроизводстве? А центр занятости присылает нам только толпы безработных блогеров да майнеров криптовалют.
Васенков озорно подмигнул:
– А знаешь, что по этому поводу говорил Наполеон?
Джон Арнольдович весь превратился в слух и застыл в ожидании откровения. Васенков торжественно возгласил:
– Наполеон написал примерно следующее: «В стране, где горбуны были бы распространены и многочисленны, следовало бы сформировать подразделения горбунов, повышая их самооценку.» [12]
– Где это он написал? – встрепенулся Джон Арнольдович. – Почему не знаю? Я все цитаты Наполеона знаю!
– В заметках к «Соображениям по искусству войны».
Проектный менеджер на всякий случай решил уточнить:
– Сформировать подразделения кого?
– Горбунов.
Джон Арнольдович вновь ненадолго задумался.
– Горбунов, говоришь? То есть, Наполеон говорил? Тогда ладно. Сделаем тебе из майнеров и блогеров лаборантов-биотехнологов, и испытателей, и сборщиков.
Техника теперь вроде бы работала и не подводила. Но перевести дух не давали бесконечные хлопоты. То отдел метрологии потребовал в плановом порядке передать единственные атомные часы с участка контроля на другой проект. То экономический отдел требовал объяснений: чем вызван перерасход средств, и почему трудоемкости вместо одного изделия потрачены на другое…
Пришла беда, откуда не ждали. Военные отказались согласовывать новый техпроцесс с выросшими трудоемкостями. Всплыли вопросы: почему импортозамещение выполняется не изделиями-аналогами? В чем заключается улучшение качества, если нет базового изделия-аналога.? Грозили остановить приёмку. Назревал скандал.
Иван Григорьевич терпеливо объяснял ситуацию, показывал и обосновывал с цифрами и графиками, увещевал, умолял… Потом не выдержал, плюнул и разругался в прах с заказчиком.
Начальник проектного отдела осуждающе покачал головой:
– Эх, Ваня, Ваня… Опять придётся мне теперь из-за тебя играть в шахматы с заказчиком. Господи, как я устал!
К ночи он вернулся расхристанный с галстуком на боку и дышал перегаром.
– Судя по запаху, виски «Путник Иван»? – меланхолично предположил Васенков.
– А что по-твоему, от меня шахматами должно пахнуть? – усмехнулся проектный менеджер и бросил на стол подписанные бумаги:
– На, подавись!
Все вопросы по согласованию технологии были сняты!
Разработка шла своим чередом. Прошли этап предварительных испытаний локатора. Завершали уже этап Галактических испытаний. В рамках этапа опытные образцы локатора были опробованы на Сириусе-15 [13]: успешно обнаруживали дроны моджахедов с Альдебарана и Аль-Каиды на недоступных ранее дальностях. Отдел маркетинга и рекламы поздравлял коллектив предприятия в официальном Телеграм-канале с очередными успехами. Уже готовились к запуску крупной серии. Как вдруг…
Непривычно серьёзный Джон Арнольдович, как вихрь, ворвался в кабинет Васенкова:
– Иван Григорьевич, телеграмма с Сириуса-15. Отказ. Лавинообразный отказ всех опытных образцов! Проверяй свой синхронизатор.
– Не может быть! Всех? Не может быть, – забормотал Васенков и почувствовал струйку холодного пота на спине, – может, диверсия?!
Контрольные образцы на заводе тоже не работали. Значит, это была не диверсия, а принцип!