— Ох, как же я тебя ненавижу! — Даниаль вновь сомкнула пальцы Дардалиона вокруг чёрной рукояти.
Священник дёрнулся и закричал. Нездешний снял с пояса нож и порезал себе предплечье. Из раны брызнула кровь. Нездешний поднёс руку к лицу Дардалиона — кровь омыла закрытые глаза и проникла через рот в горло.
Священник испустил ещё один душераздирающий крик и раскрыл глаза. Потом он улыбнулся, веки его сомкнулись снова, у него вырвался глубокий прерывистый вздох, и он уснул. Нездешний пощупал пульс — сердце билось сильно и ровно.
— Благой владыка Света! — воскликнула Даниаль. — Зачем ты залил его кровью?
— Служителю Истока запрещено вкушать кровь — это губит его душу, — пояснил Нездешний. — Одного оружия оказалось мало, а вот кровь сразу вернула его назад.
— Не понимаю я тебя, да и понимать не хочу.
— Он жив, женщина, — чего тебе ещё надо?
— От тебя — ничего.
Нездешний с улыбкой встал, достал из сумки холщовый мешочек, извлёк оттуда полотняный бинт и неуклюже замотал свой порез.
— Может, завяжешь? — спросил он Даниаль.
— Нет уж, уволь. Тогда мне придётся коснуться тебя, а я не хочу, чтобы мне отрезали руку.
— Ладно, извини — мне не следовало тебя просить. — И Нездешний, не дожидаясь ответа, вышел из пещеры. Конец бинта он заткнул за край повязки.
День настал ясный и прохладный, от заснеженных вершин Скодии дул свежий ветер. Нездешний взошёл на вершину холма и посмотрел в голубую даль. Дельнохские горы были всё ещё слишком далеки, чтобы видеть их простым глазом.
В ближайшие три-четыре дня их путь будет лёгким — они будут переходить из леса в лес, пересекая лишь небольшие участки открытой земли. Но потом начнётся Сентранская равнина, плоская как тарелка.
Чтобы пересечь её просторы незамеченными, понадобится больше удачи, чем отпущено человеку на весь его срок. Шесть человек и всего две лошади! Таким манером они будут ползти по равнине почти неделю — без огня и горячей пищи. Не свернуть ли на северо-восток, к приморскому Пурдолу? Говорят, будто в устье бухты стоит вагрийский флот и высаживает на сушу войска для осады крепости. Если это правда — а скорее всего так и есть, — то неприятель рыщет в поисках провизии по тамошней округе. На северо-западе стоит вагрийская крепость Сегрил — именно оттуда идут войска на дренайскую землю. Прямо на севере лежит Сентранская равнина, а за ней — Скултикский лес и горы, где, по слухам, дренаи ещё удерживают свой последний, не считая Пурдола, рубеж.
Но как знать, держится ли ещё Эгель в Скултике?
Способен ли кто-нибудь выстоять с останками разбитой армии против Псов Хаоса? В этом Нездешний сомневался… но искра надежды всё-таки тлела в его душе. Эгель — самый выдающийся дренайский полководец своего времени, пусть неотёсанный, зато надёжный, сторонник строгой дисциплины, не в пример тем придворным, которых король Ниаллад имел обыкновение ставить во главе своих войск. Эгель — северянин, и его простота порой граничит с грубостью, но он умеет вести за собой людей. Нездешний видел его однажды на параде в Дренане, и Эгель показался ему вепрем среди газелей.
Теперь этот вепрь затаился в Скултике.
Остаётся надеяться, что Эгель продержится там хотя бы до тех пор, пока Нездешний не доставит туда женщину с детьми. Если, конечно, сможет их доставить.
Днём Нездешний подстрелил мелкого оленя. Отрезав лучшие куски, он подвесил тушу на дерево и отнёс мясо в пещеру. Уже темнело, но священник всё ещё спал. Даниаль развела огонь, а Нездешний соорудил нехитрый вертел для оленины. Дети собрались у костра, глядя жадными глазёнками, как капает в огонь сало, — они успели сильно проголодаться.
Сняв мясо с вертела, Нездешний положил его остывать на плоский камень, а потом отрезал по куску детям и Даниаль.
— Жёстковато, — пожаловалась она.
— Олень заметил меня в тот миг, когда я выстрелил. И напрягся, чтобы убежать.
— Ну ничего — всё равно вкусно.
— А почему Дардалион всё спит да спит? — спросила Мириэль, улыбнувшись Нездешнему и склонив голову набок так, что длинные волосы упали на лицо.
— Он очень устал после драки с человеком, которого ты видела.
— Он его на куски изрубил, — сказала девочка.
— Уверена, что так он и сделал, — ответила Даниаль. — Но дети не должны выдумывать, особенно такие страшные истории. Ты напугаешь свою сестрёнку.
— Мы сами видели, — заявила Крилла, и Мириэль согласно кивнула. — Когда ты сидел около Дардалиона, мы закрыли глаза и стали смотреть. Он был весь серебряный, с блестящим мечом в руке — он догнал злого человека и порубил его на кусочки. И он смеялся!
— А ну-ка, закрой глаза и скажи мне, что ты видишь, — сказал Нездешний.
— Где? — спросила Мириэль.
— Там, снаружи.
Девочка закрыла глаза и сказала:
— Там ничего нет.
— Иди дальше по тропе, мимо большого дуба. Что ты видишь теперь?
— Ничего, только деревья и ручеёк. Ой!
— Что там?
— Двое волков. Они скачут под деревом, как будто пляшут.
— Подойди поближе.
— Волки съедят меня, — возразила Мириэль.
— Не съедят — я ведь с тобой. Они тебя даже не увидят. Подойди.
— На дереве висит маленький олешка — это его они хотят достать.
— Молодец. Теперь вернись назад и открой глазки.
Мириэль сделала, как он сказал, зевнула и заявила:
— Я устала.
— Я верю. Только расскажи мне на ночь ещё раз про Дардалиона и того человека.
— Расскажи ты, Крилла. Ты лучше умеешь.
— Так вот, — начала Крилла, — злой человек со стрелой в глазу схватил Мириэль и меня. Он сделал нам больно. Потом пришёл Дардалион, и он отпустил нас. У него в руке появился большой меч. А мы убежали, да, Мириэль? Мы спали у тебя на коленях, Нездешний, — там было не страшно. Злой человек всё время ранил Дардалиона, и Дардалион летел очень быстро. Мы не смогли его догнать. А потом, когда ты и Даниаль его держали, мы увидели его опять. Он стал очень высоким, на нём появились серебряные доспехи, а одежда вся вспыхнула и сгорела. В руке у него оказался меч, и он засмеялся. У злого человека меч был чёрный, и он сломался — да, Мириэль? Тогда злой упал на колени и заплакал. Дардалион отрубил ему руки и ноги, и он исчез. А Дардалион засмеялся ещё громче и вернулся домой, в своё тело. Теперь всё хорошо.
— Да, теперь всё хорошо, — подтвердил Нездешний. — И мне кажется, что вам пора спать. Ты тоже устал, Кулас?
Мальчик угрюмо кивнул.
— Что это с тобой?
— Ничего.
— Скажи мне.
— Нет.
— Он злится, что не умеет летать, как мы, — хихикнула Мириэль.
— Ничего я не злюсь, — буркнул Кулас. — А вы всё врёте, вот что.
— Послушай, Кулас, — сказал Нездешний, — я тоже не умею летать, но меня это не задевает. Перестанем-ка спорить и ляжем спать. Завтра у нас будет длинный день.
Дети улеглись рядышком у дальней стены, а Даниаль подсела к Нездешнему.
— Ты думаешь, они говорят правду?
— Да. Мириэль увидела, где я спрятал оленя.
— Значит, Дардалион убил своего врага?
— Похоже, что так.
— Мне как-то не по себе — не знаю почему.
— Это был злой дух. Что же священнику было делать — благословить его, что ли?
— Ну почему ты всегда говоришь такие гадости, Нездешний?
— Как хочу, так и говорю.
— Не много же у тебя, наверное, друзей в таком случае.
— У меня их вовсе нет.
— И тебе от этого одиноко?
— Нет. Это помогает мне выжить.
— Весёлая же у тебя жизнь! Удивляюсь, как ты ещё стихов не пишешь.
— Ну чего ты злишься? Тебе-то что за дело?
— Ты вошёл в нашу жизнь — и останешься в нашей памяти, пока мы живы. Я, по правде сказать, предпочла бы другого спасителя.
— Ну как же — мне случалось видеть представления на площадях. У героя там непременно золотые волосы и белый плащ. Я, женщина, не герой — просто священник поймал меня в свою паутину. Ты полагаешь, он осквернил себя? Я тоже. Вся разница в том, что моя тьма спасла его, а его свет меня доконает.
— Кончите вы когда-нибудь лаяться или нет? — спросил Дардалион, садясь и потягиваясь. Даниаль бросилась к нему.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как голодный волк. — Он отбросил одеяло, наколол на вертел пару ломтей оленины, пристроил его над костром и подбросил дров в угасающий огонь.
Нездешний ничего не сказал, но печаль опустилась на него как тёмный плащ.
Глава 4
Нездешний проснулся первым и вышел из пещеры. Сняв рубашку и штаны, он вошёл в ледяной ручей, лёг на спину и подставил своё тело струям потока. Ручей, бегущий по круглым камням, имел всего несколько дюймов в глубину, но течение было сильным и потихоньку сносило Нездешнего вниз по наклонному дну. Он перевернулся, ополоснул лицо и бороду, вылез и сел на траву, чтобы утренний ветерок просушил кожу.
— Ты похож на дохлую рыбу трёхдневной давности, — сказала Даниаль.
— А вот от тебя пахнет, как от неё, — не остался в долгу Нездешний. — Ступай помойся.
Она, пристально посмотрев на него, пожала плечами и сняла своё зелёное шерстяное платье. Он откинулся назад, разглядывая её. Тонкая талия, гладкие бёдра, а кожа…
Он отвернулся посмотреть на рыжую белку, скачущую по веткам, встал и потянулся. В густой поросли у ручья он нашёл кустик лимонной мяты, набрал пригоршню похожих на щиты листьев и подал их Даниаль.
— Вот — разомни их в руке и натрись ими.
— Спасибо.
Нездешний вспомнил о своей наготе и оделся. Жаль, что нет сменной рубашки, — её носит священник, а эта уже несвежая.
Он вернулся в пещеру, где облачился в свой чёрный кожаный колет и кольчугу. Потом извлёк из сапог два запасных ножа, наточил их на бруске и вложил в ножны, укрытые в голенищах.
Дардалион наблюдал за ним, отмечая, с какой заботой Нездешний относится к своему оружию.
— Не дашь ли мне один из своих ножей? — спросил священник.
— Конечно, дам. Тебе какой — тяжёлый или лёгкий?
— Тяжёлый.
Нездешний взял свой пояс и отстегнул от него ножны с рукояткой из чёрного дерева.