да, у нее хватало ума скрывать полученные знания от других учеников Дани и от самого Дани. Если б до него дошли слухи, что одна из его учениц умеет вскрывать замки и засовы, это привело бы его в ярость. Эйлар доводилось видеть Дани в ярости, ничего хорошего это не сулило. Тот парень, который довел его до такого состояния, остался калекой на всю жизнь. Впрочем, его судьба оказалась не самой плачевной, сейчас он промышлял нищим на улицах и его увечья были направлены на то, чтобы давить на жалость сердобольных прохожих.
По крайней мере, он получил свои увечья случайно. А ведь Эйлар слышала, что некоторые главари побирушек намеренно калечили тех, кто был у них под началом. Калеки и женщины с грудными детьми ценились выше, чем обездоленные старики, старухи и беспризорные дети.
В общем, у нищих были свои тайны и правила. Эйлар они не интересовали. Вступать в эту когорту она не собиралась. Попрошайничество вызывало в ней необъяснимую брезгливость и казалось унизительным. Хотя, с другой стороны, что может быть унизительнее, чем ее нынешнее положение? И все же, девочка была из тех людей, которые предпочитают красть, чем просить.
Заниматься кражей на рынке было чревато. Эта территория принадлежала группе Кривого Джека, и его ученики расправлялись с нарушителями границ без пощады. Но Эйлар все же рискнула. Она выбрала момент, когда поблизости не было никого, кто мог бы уличить ее в «браконьерстве», стащила большую, сдобную булку, еще горячую, и штук десять сосисок у зазевавшихся торговцев. Это было простым и привычным делом.
Покинув чужую территорию, Эйлар пошла в обратном направлении, на ходу поглощая сосиски и откусывая от булки огромные куски. Дождь и холод в этот момент ее не интересовали. На щеках даже проступил слабый румянец. Урчание в животе прекратилось, казалось, стало теплее.
Она покончила с едой гораздо раньше, чем добралась до района хижин.
Вот, куда добропорядочные граждане предпочитали не заглядывать. Здесь было куда грязнее, чем в любом другом месте Тариолы, убогие домишки, сложенные так, словно вот-вот рухнут, погребая собой своих жителей. Да и жили здесь те, с кем никто в здравом рассудке предпочитал не иметь дела. Карманники, воры, грабители, нищие, проститутки и мошенники всех мастей. И жили они совсем не так плохо, как это казалось снаружи. Во всяком случае, не все.
— Эй, Лари, подожди! — услышала девочка и нехотя обернулась.
За ней бежала девчушка чуть поменьше ростом и возрастом, такая же чумазая и оборванная. Это была Лилин, другая ученица Дани, но в отличие от Эйлар, неуклюжая и нерасторопная. Лилин случалось ронять украденный кошелек в лужу прямо перед носом владельца. Неудивительно, что Дани учил ее чаще остальных.
Лилин догнала Эйлар, безостановочно шмыгая носом.
— Ты уже все? — спросила она, дрожа и обхватив себя руками, — выполнила норму?
У нее не было ни куртки, ни другой накидки, чтобы хоть немного сберечь тепло. Только тонкое платьице с коротким рукавом, а на ногах — веревочные сандалии. Эйлар и смотреть на нее было холодно, а уж каково синей от холода Лилин — лучше было не представлять.
— А ты? — отозвалась Эйлар.
Лилин открыла, было, рот, чтобы ответить, но закашлялась. Кашель был слишком долгим и слишком надсадным, девочка хрипела и корчилась. Лицо покраснело, а на лбу даже выступили капли пота, хотя этого и не было заметно из-за дождя.
Эйлар невольно отступила на шаг назад. Недотепа Лилин. Ей вечно не везло. Ничего-то она не могла сделать, как следует. Дани все сильнее злился и даже грозил, что выгонит ее. Любой, кто знал Дани, понимал, что это не пустая угроза. Вот и теперь, Лилин умудрилась подхватить такой нехороший кашель. Это уже была не просто простуда. Часто бывает, что застарелая простуда перерастает в нечто большее.
Девочка наконец откашлялась и тяжело задышала, переводя дух. И тут же заплакала, тихо и жалобно. Слезы смешивались с дождем и текли по лицу сплошным потоком.
— У меня два к-кошелька, но они п-почти п-пустые, — сквозь плач ответила Лилин, — там и одного золотого не наберется. А нужно два. Дани меня убьет.
— Не реви, — сказала Эйлар, — знаешь ведь, не поможет.
Лилин знала, но перестать не могла.
— Он уже давно грозился меня выгнать. Сказал: еще раз столько принесешь — шкуру спущу, а потом выброшу.
— Так, вместо того, чтобы тут реветь, шла бы на улицу и попробовала хоть что-нибудь набрать.
— Не могу, — Лилин попыталась вытереть лицо ладонью, но лучше от этого не стало, — один тип, у которого я кошель стырить попыталась, меня засек. Еле удрала.
Эйлар досадливо вздохнула. Ну вот, как всегда. Похоже, эта девчонка даже по улице пройти не сумеет, чтобы в лужу не шлепнуться. И что с ней делать?
— Мне хоть бы один золотой принести, — всхлипывала девочка, — тогда Дани побить — побьет, но хоть не прогонит.
— Чтоб черти тебя взяли, Лили, — в сердцах выругалась Эйлар, — почему ты такая неуклюжая?
— Я не знаю. Я все стараюсь делать как надо, честное слово. Все, как он учил. Но… когда это происходит на самом деле… страшно становится. Скажи, Лари, тебе тоже страшно?
— Нет, — ответила девочка, — мне весело. Знаешь, такой холодок между лопатками пробирает, но от этого почему-то весело.
Лилин шмыгнула носом.
— Сколько у тебя денег? — спросила Эйлар, сдвинув брови.
— Три монеты серебром и семь — медью, — без запинки отозвалась та.
Ни она, ни другие ученики Дани никогда не учились в школе и понятия не имели, что такое грамота. Но вот считать они все умели, как первоклассные казначеи. Особенно, деньги. В этом они никогда не ошибались.
Эйлар снова вздохнула, на сей раз тяжело. Бестолочь, бестолочь и есть.
Она бросила взгляд по сторонам, потом мотнула головой:
— Пошли.
Лилин, с надеждой посмотрев на нее, без слова возражения отправилась следом.
Как ни было жаль глупую девчонку, Эйлар все же не собиралась отдавать ей деньги из своего улова. Жалость — жалостью, но есть еще и чувство самосохранения. «Лишние» деньги, бережно откладываемые ею на черный день, могли понадобиться.
Они вышли на ближайшую улицу, граничащую с районами хижин. Эйлар молча указала Лилин на место у ограды, а сама ловко нырнула в жиденькую толпу, глазеющую на небольшое представление. Плотник перегнул какого-то мальца через колено и охаживал его веником из ивовых прутьев. Должно быть, провинившийся подмастерье. Мальчишка громко ревел и вскрикивал, а плотник поминал парнишку, его родителей и всех святых в самых крепких выражениях. На это в самом деле стоило посмотреть.
Но Эйлар была здесь не за этим. Она вернулась к Лилин довольно скоро.
— Уходим, — велела она и дернув ее за руку, быстро пошла обратно к «хижинам».
Лилин покорно бежала следом.
За углом девочка выпотрошила два тощих кошелька и высыпала на ладонь Лилин горсть мелочи.
— Должно хватить, — сказала Эйлар, закинув пустые кошельки в лужу.
Ее соученица, раскрыв рот и вытаращив глаза, смотрела на этакое богатство.
— Чего встала? — недовольно прикрикнула на нее Эйлар, — убери это, пока не забрали. Живо.
Лилин сунула руку в карман и всхлипнула.
— Ну, что еще?
— Спасибо, Лари. Ты просто… просто…
— Дура, — закончила за нее Эйлар, — точно, дура. Мне что, больше всех надо? Давай, иди первая. И смотри, не вздумай проболтаться.
— Что ты! — ахнула Лилин, — ни за что.
И помчалась вперед, крепко прижимая к себе карман. Эйлар покачала головой, посмотрев ей вслед. Кто додумался взять эту остолопку в ученицы к карманнику? Даже последнему идиоту видно, что она не годится для этого дела.
А она поступила глупо. Зачем помогла ей? Для чего? Чтобы отсрочить то, что все равно рано или поздно случится? Не будет же она вечно ей помогать.
Переждав несколько минут, Эйлар направилась к нужному дому. День подходил к концу. Пора явиться на глаза Дани и отчитаться о проделанной работе.
Их учитель и наставник сидел в продавленном кресле у жарко пылающего очага и попивал что-то из стакана. Эйлар подозревала, что это был вовсе не чай, но благоразумно молчала и держала свои догадки при себе. Дани давно взрослый и сам знает, что ему пить. Хотя в пьяном виде он еще более нежелателен, чем в трезвом.
— Явилась, — протянул Дани, повернув голову, — последняя, что ли?
— Нет, — вмешался кто-то из противоположного угла, — Свири еще нет.
Эйлар глянула туда мельком и заметила вихрастую, нечесаную голову и пару блестящих глаз. Узнать, кто это не составляло труда. Анди, приближенное и доверенное лицо Дани.
Анди уже было почти пятнадцать и в чем-то он был еще хуже учителя. Постоянно наблюдая, подслушивая и подсматривая, он доносил Дани на учеников, за что имел лишнюю миску еды, благосклонное расположение учителя и тихую ненависть остальных учеников.
— Свири у меня давно по загривку не получал, — пробурчал Дани, делая еще глоток питья из стакана, — сегодня меня тянет заняться вашим воспитанием, охламоны. Дождемся Свири — и приступим.
Анди угодливо захихикал.
Эйлар уселась в углу рядом с остальными четырьмя учениками. Все четверо были сосредоточенно бледны. Когда Дани решал заняться воспитанием, доставалось всем.
Прошло где-то минут пять, когда отворилась скрипучая дверь и в хибару вошел последний. Свири был мокрым и заляпанным грязью. Должно быть, шлепнулся в лужу.
— Последнему — порка, — сказал Дани и громко расхохотался удачной по его мнению шутке.
Свири шмыгнул носом и насупился.
— Ну, начнем, — Дани отставил стакан и потер ладони.
Развернул кресло лицом к остальным и спиной к очагу. Рядом с ним на столе лежала крепкая палка, с которой он никогда не расставался.
— Анди, ты первый.
Парень кивнул и подойдя, высыпал на стол внушительную кучку монет. Попадались и золотые, так что, некоторые из детей завистливо вздохнули. Впрочем, норма у Анди была значительно выше, чем у них, в силу возраста и умения.
Дани сосредоточенно пересчитал деньги, кивнул и указал ему в сторону другого стола, длиннее и массивнее, чем первый. Там уже стоял большой котелок, от которого шел аппетитный дымок и груда мисок.