Что будет жизнь тебе лишь мукой,
И мне хотелось увидать
Тебя пред долгою разлукой.
И осенил архистратиг
Меня крылом и, умирая,
Я увидал в последний миг
Твои черты в посланце рая.
Христос воскрес!.. («Над лесом птичьи голоса…»)
Над лесом птичьи голоса
Апрельским утром прозвучали:
«Христос Воскрес!.. Прошли печали!..»
И просветлели небеса.
И звонкий птичий возглас лес
С весенней искренностью встретил,
И с шумом радостным ответил:
«Христос Воистину Воскрес!..»
Услышал ветер молодой,
Поверил благостному чуду
И эту весть разнес повсюду
И над землей и над водой.
И от сияющих небес
До недр земли многострадальной
Раздался дружно гимн пасхальный:
«Христос Воскрес!.. Христос Воскрес!..»
Мухоморы в рассоле («Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..»)
Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..
Пять копеек десяток, три копейки пяток!..
Это едко без перца, это вкусно без соли,
Это кровь будоражит как горячий шесток!..
Покупайте и ешьте их без нытья и укора,
И девица, и женщина, и юнец, и старик;
В вашем сердце потемчатом поразительно-скоро
Запоет баритоном ослепительный миг.
И смакуя изысканно, вы как рюмкой портвейна
Их запейте немедленно кубком наших поэз,
И вам будет восторженно, солнцно и легковейно
Точно в душу вам полночью кто-то лапчатый влез.
Ваша кровь заплескается как мечта в ореоле,
Ваше сердце распарится как в котле кипяток!
Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..
Пять копеек десяток, три копейки пяток!..
«Вдали от неба голубого…»
Вдали от неба голубого,
Где блещут вечные огни,
Влачу в бездействии я снова
Свои безрадостные дни.
Томлюсь нездешнею тоскою
И в лихорадочном бреду
Изнемогающей душою
От жизни милостей не жду.
Ах, если б можно было птицей
В далекий край умчаться мне,
Иль ослепительной зарницей
Блеснуть в лазурной вышине.
На взятие Перемышля («Ликуйте русские сердца…»)
Ликуйте русские сердца:
Твердыни Перемышля пали,
И лавры нового венца
Героев наших увенчали.
Не устоял бескрылый враг
Перед орлиным русским взлетом,
И бело-сине-красный флаг
Взвился над вражеским оплотом.
И ослепленная страна,
Что целый мир зажгла пожаром,
Теперь до недр потрясена
Всесокрушающим ударом.
Огни победного конца
Сильней и ближе замерцали…
Ликуйте русские сердца:
Твердыни Перемышля пали!
Под осень («Как грустен старый парк под осень…»)
Как грустен старый парк под осень
На склоне августовских дней:
Безжизненная неба просинь
Как будто стала зеленей.
Спокойный пруд затянут тиной,
В беседке – тишь, скамьи пусты,
И шелковистой паутиной
Кой-где опутаны кусты.
Но в тишине природы сонной,
Под сенью блекнущих аллей,
С душой любовью окрыленной
В уединении милей,
Когда закат зажжется алый,
Себя в былое заманить,
И размотать мечтой усталой
Воспоминаний сладких нить.
«И даль в опаловом тумане…»
И даль в опаловом тумане,
И звон протяжный колокольный,
И облаков сквозные ткани,
И рыхлый снег, и ветер вольный,
И пробужденные березы,
И встрепенувшиеся воды,
И бриллиантовые слезы,
От счастья плачущей природы, —
Все сердце радует и нежит
И согревает мыслью сладкой,
Что для него опять забрезжит
Неугасимою лампадкой
Навстречу первым вешним грезам
И зеленеющим побегам,
Все, что в нем сковано морозом
И обесчувствовано снегом.
Междупланетная трагедия («Это было в пучинах пространства…»)Поэза об ананасе
Это было в пучинах пространства,
Где нет грязных шоссейных дорог,
Где луна побледнела от пьянства
Как прокисший в июле творог.
На порхающем автомобиле,
Распростившись с землей навсегда,
Мы с тобой комфортабельно плыли
Неизвестно зачем и куда.
Я одет был изысканно-модно
В голубой элегантный сюртук,
И мне было нездешне-свободно
Без земных наутюженных брюк.
Ты была в ожасминенном платье
В сорок раз импозантней себя,
И от страсти не мог не стонать я,
То и дело сюртук теребя.
Рядом с нами кружились кометы
И хвостами царапали нас;
Ты жевала свиные котлеты,
Я же с жадностью ел ананас.
Вдруг мое гениальное сердце
Задрожало как по-ветру лист,
Я заметил, что ешь ты без перца
И от этого стал серебрист.
И мне сделалось мокро как-будто
На меня опрокинули Нил,
И ногой, что была необута,
Я – увы! – ананас уронил.
И теперь ничему я не внемлю,
Потому что в бездарный тот час
Нам пришлось возвратиться на землю,
Чтобы здесь отыскать ананас.
«Я шел среди полей безбрежных…»
Я шел среди полей безбрежных
И утомленный в рожь прилег,
И надо мной на крыльях нежных
Кружился резвый мотылек.
Жара спадала… Было тихо…
И за проселком вдоль межи
Еще незрелая гречиха
Почти касалась спелой ржи.
Алела даль где солнце скрылось,
Метнув лучами в облака,
И сердце ровно-ровно билось,
И мысль была легка-легка.
Хотелось все сомненья бросив,
В прозрачном воздухе тайком,
Порхать над золотом колосьев
За легкокрылым мотыльком.
«Я люблю в тихий полдень под осень…»
Я люблю замирание эхо…
Я люблю в тихий полдень под осень
Облетающих листьев игру,
Я люблю гул нахмуренных сосен
Перед бурей в столетнем бору.
Бирюзовою полночью мая —
В бледном небе алмазную дрожь,
И люблю, когда ветер, играя,
Всколыхнет задремавшую рожь.
Я люблю розоватые зори, —
Сад из яблонь в весеннем цвету,
Я люблю томность в девичьем взоре
И везде и во всем – красоту.
Это было на даче… («Это было на даче, где густая рябина…»)
Это было у моря, где ажурная пена…
Это было на даче, где густая рябина,
Где сквозь щели стенные продувает сквозняк,
На террасе играли в карты два господина,
Из которых один шулер был наверняк.
Было все очень тихо, было все очень мило,
Но один передернул, а другой увидал,
И ладонь его метко в самый раз угодила
По ланите партнера и поднялся скандал.
А потом подралися, подралися свирепо,
До прихода полиции дрались они…
Это было на даче, где оранжева репа,
Где густая рябина и торчащие пни.
Поэза о самом себе («Я вездесущ… Весь век свой странствуя…»)
Я вездесущ… Весь век свой странствуя,
То по земле блуждаю, то
Лечу в небесное пространство я
На монопланенном авто.
Там у меня свиданье с Маней в шесть
От Марса с правой стороны,
Где кокаином одурманившись
Юпитер дрыхнет у Луны.
Пойду куплю конфет для Мани я,