Режина прошлась по комнате с гордо поднятой головой. И, остановившись перед матерью, с расстановкой произнесла:
– Новость первая. Инес жива. Я вчера видела ее собственными глазами! Новость вторая. Клариси утверждает, что ее отец – Валдомиру Серкейра. Новость третья. Они обе находятся в тюрьме.
Элеонор нервно затеребила кулон.
– Если это шутки, Режина, то очень неудачные.
– Какие шутки, мама, – и Режина повторила еще раз сказанное.
Элеонор зашаталась и схватилась рукой за голову. Режина подскочила к матери, расстегнула ей блузку, подала воды. Элеонор сидела бледная и трясущимися руками придерживала стакан.
– Когда-нибудь этот ужас кончится? Что еще нас ждет?
– Нас ждет борьба, мама. И не стоит от каждого сообщения падать в обмороки – они сейчас не в моде. А ты, как истинная королева, должна уметь держать любые удары судьбы. Нам предстоит еще много испытаний, поверь мне.
– Надо сообщить обо всем Марсии и Антонии, ведь это их касается тоже. – Элеонор потянулась к телефону.
Через полчаса Режина повторила свой рассказ сестрам и Ивану.
Они отреагировали на все эти новости по-разному. Антония на всякий случай сразу запричитала, а Марсия совершенно инстинктивно воскликнула:
– Бедный папа! Каково ему сейчас?!
Режина окинула ее презрительным взглядом.
– Папа прекрасно позаботиться о себе сам. Хотя Клариси изрядно потрепала его, у него хватит сил решить все свои проблемы. Во всяком случае, нам в это лезть не следует. Нам надо думать о том, как обезопасить себя, свою компанию, свои капиталы.
– Ты хочешь сказать, что появятся новые наследники? – Антония поднялась с дивана и заходила по комнате.
– А как ты думаешь, дорогая! Если подтвердиться, что Клариси – дочь Валдомиру, документ о дележе имущества придется пересмотреть. Наравне с вами она может претендовать на часть от доли Валдомиру.
Антония и Марсия в один голос возмутились. Если Антония, это было очевидно, жалела своих денег, то Марсия отказывалась принимать неприятного ей человека в члены своей семьи.
– Хотя, конечно, – сказала Марсия со вздохом, – наверное, закон будет на стороне Клариси, но мне совершенно не хочется видеть ее в нашей компании, сидеть с ней за одним столом. Она может быть кем угодно, но она никогда не станет членом нашей семьи. А «Мармореал» – семейная фирма.
Режина встала и, обведя всех высокомерным взглядом, заявила, что знает, как заставить Клариси отказаться от своих притязаний. Все выжидательно смотрели на нее.
– Я готова сделать вам такой подарок, но при одном условии. Вы выберете меня президентом «Мармореала»!
Всеми доступными способами Режина шла к заветной цели. Она казалась сделанной из камня – твердого, не подверженного никаким разрушительным силам. И сейчас она возвышалась над своими сестрами и матерью, как скала над зелеными холмами. Все с новой силой почувствовали, какая мощная сила скрыта в этом женском теле. И чем бы ни прикрывала Режина свою хищническую жажду власти, жажду господства над всеми, она явственно обнаруживала свое железное нутро.
Режина снова обвела всех высокомерным взглядом. Сестры и мать сидели потупив глаза. Наконец Элеонор поднялась с места.
– Мы выслушали тебя. Положение более чем серьезное. Но принимать ответственные решения мы не будем, пока не услышим Валдомиру. Он должен подтвердить, что у него есть внебрачная дочь.
– Ты мне не веришь? Это все, на что вы способны в такой ответственный момент? – Режина вся дрожала от возбуждения.
– Это слишком серьезный шаг – смена президента компании. Все должно быть официально подтверждено. Без этого я отказываюсь собирать совет директоров и выносить на обсуждение твое предложение.
– Ты не понимаешь серьезность ситуации. Мы не можем допустить, чтобы эта аферистка добралась до «Мармореала». А ты вставляешь палки в колеса не ей, а мне.
– Прекратим разговор, – веско сказала Элеонор, – в отсутствии Валдомиру он бесполезен. А что и как мне делать, я решаю сама.
Все поднялись. Режина вышла первой, громко хлопнув дверью. За ней, едва кивнув матери, вышла Марсия. Антония и Иван задержались и ушли лишь тогда, когда в комнату влетела Нана.
Она кивнула им вслед:
– Выглядят на редкость расстроенными. Что-нибудь случилось? – Нана многозначительно посмотрела на подругу.
– Случилось, но я к этому не имею отношения. Режина поведала нам невероятное, – и Элеонор передала подруге все, что услышала от дочери.
Нана в волнении долго щелкала зажигалкой, пока наконец не закурила.
– Я прекрасно знаю возможности Режины, но на такую чудовищную ложь она не способна. Скорее всего, она говорит правду: Клариси – дочь Валдомиру. Режина права, тебе не стоит отступать. Эта новоявленная дочь способна на многое, а уж отхватить у вас кусок «Мармореала» она может на законном основании. Тебе следует хорошенько подготовиться к ее атаке.
– Что ты предлагаешь? – растерянно спросила Элеонор.
– Звони Режине и говори, что согласна действовать.
Элеонор согласилась с доводами подруги и, позвонив Режине, сказала что готова обдумать ее предложение. Та обрадовано приказала матери ждать у телефона ее распоряжений. Элеонор поморщилась. Наказ Режины ломал все ее планы – она собиралась отвезти Элизеу специально купленный для вернисажа костюм.
– Придется послать шофера. Пусть привезет Элизеу сюда.
– Ты не сошла ли с ума? – неподдельный ужас звучал в голосе Наны.
Элеонор частенько задавала себе этот вопрос: «Не сошла ли я с ума?» Отношения с Элизеу все больше и больше захватывали ее. Элеонор сознавала, что этот чудесный юноша способен на многое. И как художник, и как мужчина. Именно в этих двух качествах он и интересовал ее. Она самоотверженно занималась устройством его выставки, но при этом честно признавалась и себе, и Алсести, и Нане, что персональная выставка Элизеу важна и для нее лично. Открыть новое имя – прекрасный шанс стать настоящим художественным продюсером. И все чаще она смотрела на работы Элизеу не глазами восхищенной и влюбленной женщины, а строгими глазами профессионала, коим она себя и считала.
Навещая Элизеу, она внимательно и придирчиво рассматривала работы, готовящиеся к выставке. В ее интонациях все чаще звучали требовательные нотки. Элеонор теперь не боялась критиковать юношу за промахи и требовать доработки. «Ты способен а многое, и настало время проявить себя в полной мере».
От Элеонор не укрылось, что в последнее время Элизеу стал равнодушнее относиться к занятиям. Его неистребимое желание добиться успеха, признания как-то ослабло, перестало быть двигателем. И она, преодолевая жалость, превращалась в жесткого менеджера. Однажды при их разговоре присутствовала Нана и по-хорошему подивилась переменам, которые произошли и происходили в Элеонор.
Элеонор хорошо помнила язвительное замечание подруги: «Элизеу нужна любовница, а не мать» – и старательно выходила из роли чадолюбивой мамаши, в которой пребывала слишком долго. На место «мамаши» постепенно приходили две новые женщины: одна – деловая, связанная с Элизеу общим проектом; другая – просто влюбленная женщина. И та и другая ипостаси нравились Элеонор. Однако ее по-прежнему мучили сомнения в самом Элизеу. Нет, он, как всегда, был мил, благодарен, восторжен по отношению к ней. Но замечал ли он происходившие изменения, Элеонор не знала. И это мучило ее.
Проводив Нану, она ждала Элизеу. На кресле лежала привезенная из дорогого магазина одежда, увешанная блестящими этикетками с названиями известных и престижных фирм. «Ему необходимо поменять свой облик. Хватит быть нищим провинциалом. Элизеу должен соответствовать тому обществу, в которое он попадет благодаря моим усилиям». Она представляла его то в одном, то в другом купленном для него костюме. Все эти костюмы, брюки, клубные пиджаки, рубашки, шарфы, галстуки, платочки она подбирала очень тщательно, стараясь создать Элизеу необходимый имидж и в то же время не сковать его это новой, прежде неносимой одеждой.
В назначенное время Элизеу вошел в комнату. Это был его первый визит в ее дом. И Элеонор, забыв об осторожности, откровенно радовалась появлению юноши. Она с нежностью смотрела, как он бережно снимал с вешалки пиджак, рассматривал его, поглаживал дорогую материю, надевал на себя и превращался в элегантного красивого мужчину. Но опытная Элеонор прекрасно видела и другое – строгие костюмы, крахмальные рубашки все-таки сковывали юношу, привыкшего к джинсам, футболкам и ветровкам. Она сама достала из вороха одежды пиджак и протянула его Элизеу:
– Примерь вот этот, он не такой строгий. Тебе в нем будет удобно.
Она принялась помогать Элизеу переодеваться и не слышала, как за ее спиной скрипнула дверь. На пороге стояла Марсия, глядевшая на происходящее широко открытыми, изумленными глазами.
– Что ты здесь делаешь? – Элизеу с ужасом смотрел на девушку. – Ты за мной следишь?
Элеонор поймала их взгляды. Они смотрели друг на друга, не мигая. По щекам Марсии вдруг поползла слеза.
– Вы знакомы? – тихо спросила Элеонор, боясь нарушить некий разговор, который Элизеу и Марсия вели глазами.
– Да! – сорвалось с языка Элизеу.
Элеонор перевела взгляд на Марсию. Девушка отрицательно покачала головой:
– Я первый раз его вижу.
– Первый раз?! – взвился Элизеу. – Конечно, разве ты признаешься, что мы знакомы? Ты ведь стыдишься меня. Стыдишься! А я был полным дураком, когда верил всем твоим словам о любви. Все оказалось очень просто. Богатая девочка развлеклась с бедным художником, когда он ей надоел, оставила его. Вот и вся ее любовь!
Марсия повернулась и бегом бросилась по лестнице вниз. Громко хлопнула входная дверь.
Элизеу молча снял пиджак и аккуратно положил его на спинку кресла. Элеонор сидела с окаменевшим лицом, с остановившимися глазами.
Она слышала, как Элизеу спросил ее, зачем ей было знать, знакомы они или нет. Но отвечать не стала. Не обращая внимания на юношу, Элеонор бросилась вслед за дочерью.