Я сейчас понял, что не писал о том, как миссис Лагари, Элис и другие оказались на плоту в ночь крушения «Галактики». По правде говоря, я не особо много помню. Я так выдохся, пока забирался сюда, что, должно быть, отключился. А когда пришёл в себя, то лежал на спине, и кто‑то хлопал мне по лицу. Я поморгал и увидел коротко стриженную женщину, она внимательно глядела на меня.
– Ты бросил плавучие якоря? – спросила Гери.
Всё казалось нереальным: вопрос, обстановка, её лицо, лица людей за её спиной, едва освещённые тусклым лунным светом. Я узнал Жана-Филиппа и Нину из персонала. Другие были такими мокрыми и напуганными – я даже не смог определить, из какой они категории пассажиров. Я открыл рот и потряс головой, словно пытаясь очнуться от наваждения.
– Якоря? – повторила Гери.
Я отрицательно помотал головой, и она быстро отошла. Я видел, как она роется в сумке с инвентарём, пока остальные помогали мне сесть. В тот момент я и понял, что нас восемь: Яннис, Невин, миссис Лагари, Нина, Гери, Жан-Филипп, Бернадетт, лежащая под тентом с перевязанной головой, и я.
Гери отыскала плавучие якоря – два небольших тканевых парашюта жёлтого цвета – бросила их в воду и привязала к стропам на плоту.
– Они замедлят плот, чтобы нас было проще найти, – сказала она. – Но мы уже довольно далеко отплыли.
Нина плакала.
– Кто‑то знает, что мы здесь?
– Яхта должна была подавать сигнал бедствия. Нужно просто ждать.
– Ждать чего? – спросила миссис Лагари.
– Самолёта, вертолёта, другого судна, – сказала Гери. – Надо быть начеку и запустить ракеты, если что‑то увидим.
Она посоветовала снять с себя все холодные промокшие вещи и дала миссис Лагари большую розовую футболку, которую прихватила перед тем, как спрыгнуть с корабля. Помню, миссис Лагари попросила Нину расстегнуть ей платье, а потом вежливо потребовала, чтобы мы отвернулись, пока она из него выбирается. Даже на спасательной шлюпке люди стремятся сохранить своё достоинство. Взрыв произошёл во время вечеринки, и один вид людей, по большей части одетых в вечерние платья и костюмы – теперь уже мокрые и изорванные, – людей, которые теперь жались друг к другу на небольшом плоту, был мрачным напоминанием о том, насколько природе плевать на все наши планы.
После мы почти не разговаривали, просто вглядывались в небо, надеясь увидеть там приближающийся самолёт. Никто не спал. Кто‑то молился. И только когда начало светать, мы увидели ещё одного выжившего. Гери отыскала в спасательном наборе фонарик, и мы по очереди махали им, как сигнальным огнём. Около пяти часов утра мы услышали отдалённый крик.
– Вон там, – указала Гери, – На двадцать градусов правее.
Впереди, в луче от фонаря, мужчина держался за какой‑то большой обломок. Когда мы подгребли ближе, я понял, что это действительно обломок стеклопластикового корпуса яхты, а цеплявшимся за него человеком был владелец судна Джейсон Ламберт.
Я упал, пытаясь восстановить дыхание. Только не он! Ламберт издал глубокий низкий стон, пока остальные через силу затаскивали на плот его тучное тело.
– Это Джейсон! – вскрикнула миссис Лагари.
Он перекатился на бок, и его вырвало.
Гери повернулась к горизонту, где брезжили первые лучи солнца.
– Все внимательно смотрите туда! Сейчас у нас больше всего шансов увидеть, есть ли ещё выжившие!
Когда она произнесла это слово, оно обрушилось на меня, как колокольный звон. Выжившие? То есть мы выжили? И больше никто? Нет. Я не мог этого принять. Должны быть другие. На каком‑нибудь другом плоту. В других частях этого бушующего океана. Я подумал о Добби. Что случилось с ним? Куда он подевался? Виноват ли он в этой катастрофе?
Гери вынула из рюкзака бинокль, мы распределились по плоту и передавали его по кругу. Настал мой черёд. При первом взгляде через линзы каждая крохотная волна казалась мне чем‑то живым. Я готов был поклясться, что вижу дельфина, или предметы, качающиеся на волнах. А потом я заметил какую‑то красную точку, а в океане красный цвет сложно с чем‑то спутать.
– Кажется, я кого‑то вижу! – закричал я.
Гери взяла у меня бинокль и кивнула. Она вытащила из кармана намокший клочок бумаги, оторвала маленький уголок, потом бросила его в воду и наклонилась посмотреть.
– Что вы делаете? – спросила миссис Лагари.
– Течения, – ответила Гери. – Видите, его прибивает обратно к плоту? Чтобы там ни было, его скоро принесёт сюда, если мы останемся в этом положении.
Она сказала нам грести руками против течения. Я наблюдал за тем, как красная фигура подплывает всё ближе и ближе. Наконец Яннис, который теперь держал бинокль, выпалил:
– Боже правый… Это ребёнок.
Мы перестали грести, чтобы посмотреть. Там, в первых лучах солнца, за шезлонг держалась маленькая девочка лет восьми. На ней было красное платьице, мокрые светло-каштановые волосы прилипли к голове. Её глаза были открыты, но они совсем ничего не выражали, будто девочка спокойно чего‑то ждала. Думаю, у неё был шок.
– Эй! С тобой всё нормально? – закричали мы. – Эй!
А потом бултых! Гери оказалась в воде. Она доплыла до шезлонга и повернула обратно уже с девочкой, держащейся обеими руками за её шею.
Так мы и нашли Элис.
Которая с того дня не произнесла ни слова.
Когда взошло солнце и небо окрасилось в янтарные оттенки, Гери встала и объявила:
– Послушайте все. Знаю, то, что случилось с миссис Лагари, ужасно. Но нам надо перестроиться. Мы должны собраться, чтобы выжить.
Я посмотрел на Бога. Я никому не рассказал о том, как он опустил руку в воду, и о том странном взгляде в мою сторону. Может, я придумываю? Виновен ли он в том нападении? Какой Бог стал бы так поступать?
Жан-Филипп собрал всё, что осталось от наших запасов. Мы потеряли бинокль, очки от солнца и, что хуже всего, часть еды. Плавучих якорей больше нет. Акулы прокусили нижнюю камеру, и теперь плот кренится, и часть воды периодически захлёстывает внутрь. Кто‑то постоянно должен её вычерпывать. Гери пытается понять, как заделать дыру, но для этого, возможно, придётся нырнуть под плот, а после того, что произошло, никому не хочется этого делать.
– С этого момента, если к нам подплывут акулы, будем орудовать вот этим, – Гери подняла в руке одно из вёсел. – Лупим их по морде. Сильно.
– А это их не разозлит? – спросил Яннис.
– Акулы не злятся. Они атакуют, только когда унюхают или почувствуют…
– Хватит! Замолчите! – закричала Нина. – Нам следует сказать что‑то о миссис Лагари! Нельзя обсуждать, что будет дальше, не попрощавшись с ней! Да что с нами творится?
Все притихли. Правда в том, что никто из нас особо и не знал миссис Лагари. Мы никого здесь особо не знаем. Из разговоров с персоналом на «Галактике» я слышал, что она из Индии, у неё двое детей, а её работа связана с косметикой.
– Мне она нравилась, – наконец сказал я, сам не знаю почему. Потом остальные сказали, что и им она нравилась. Яннис изобразил её акцент, и пара человек хихикнули. Было как‑то неправильно смеяться, но это лучше, чем всхлипывать. Возможно, смех после чьей‑то смерти – это способ напомнить себе, что человек в каком‑то смысле ещё жив. Или что живы мы сами.
– Скажи нам, что она в лучшем месте, – попросила Нина, глядя на незнакомца.
– Так и есть, – ответил он.
Гери почесала затылок. Она глянула на Невина, чья голова покачивалась взад-вперёд, словно он пытается бороться со сном.
– Невин? Хочешь что‑нибудь добавить?
Невин сильно зажмурился и затем открыл глаза.
– Что? А… Да… Она была приятной женщиной. – Он вздохнул и почесал свою пострадавшую ногу. – Извините. Боюсь, от меня толку мало.
Травмы Невина начинают вызывать опасение. Его лодыжка вывернута в неестественном положении – запнулся о шкаф на палубе «Галактики». А рана на бедре, полученная от того же шкафа, выглядит плохо и не затягивается. За несколько дней она приобрела тёмно-красный цвет, и мы начали улавливать запах гнили. Гери думает, что внутри мог остаться кусочек металла, из-за которого началось заражение. Если так, мы ничего не сможем сделать. Ни для Невина. Ни для миссис Лагари. Ни для Бернадетт. Боюсь, что во всей этой ситуации мы не можем ничего – кроме как молиться и ждать смерти.
ВЕДУЩИЙ: Тайлер Брюэр продолжает серию сюжетов о людях, пропавших в море после загадочного крушения «Галактики». В сегодняшнем, десятом, выпуске от расскажет о руководителе одной из британских медиаплощадок, изменившей облик современного телевидения.
ЖУРНАЛИСТ: Спасибо, Джим. Если вы из США, вам может быть не знакомо имя Невин Кэмпбелл, но в Великобритании едва ли найдётся хоть одна популярная телепередача, к созданию которой он не приложил бы руки. В прошлом обычный сотрудник BBC, он стал известен как создатель стримингового сервиса Meteor с наибольшим количеством подписчиков во всей стране.
В первые месяцы существования Meteor Невин Кэмпбелл рисковал, занимая деньги на финансирование таких дорогостоящих проектов, как «Холм», «Клеопатра» и «Вы знакомы с Шерлоком Холмсом?» Он трижды закладывал дом и в какой‑то момент стал передвигаться по Лондону на велосипеде, потому что не мог позволить себе автомобиль. Но сериалы, на которые он ставил, возымели огромный успех, и Кэмпбелл стал одним из самых крупных медийщиков Великобритании.
Незадолго до его безвременной кончины издание Times of London окрестило Кэмпбелла «создателем королей, стоящим в одном ряду с влиятельнейшими голливудскими бизнесменами. Если он одобрит ваш проект, вы с большой вероятностью заработаете состояние. Если он выберет вас на роль, вы станете звездой».
Невин Кэмпбелл родился в интеллигентной семье. Его отец – известный литературный агент сэр Дэвид Кэмпбелл, а мать – профессор права в Кембриджском университете.