— Именно. Но поначалу мы не понимали, кто именно тебя проклял, — вмешался Асмигар. — Кто мог возненавидеть тебя столь сильно, чтобы это отразилось в самом Мироздании?
Наёмник постарался вспомнить, кому он мог настолько насолить, но разум отказывался давать ответ.
— Я многим успел перейти дорогу, — пожал плечами наёмник. — Может перестанете играть в загадки и скажете прямо.
Бог смерти выжидающе посмотрел на бога-странника, и тот назвал имя:
— Ольф.
Таринора как молнией поразило. Здесь, в бесцветном царстве смерти, сердце наёмника не билось, но если бы он узнал об этом в мире живых, оно наверняка выпрыгнуло бы из груди.
— Да, — добавил Шимарун, — похоже, в тот роковой момент твой друг проникся столь сильной ненавистью к тебе, что его проклятье подкрепило само Мироздание.
— Вот ведь дьявол…
— Не сказал бы, что повелитель Ада здесь желанный гость, — заметил бог смерти.
— Но я… — сбивчиво заговорил Таринор. — Я всё ещё не понимаю, зачем вы меня сюда притащили?
— А между тем, этот факт не только отвечает на вопрос, почему ты здесь, но и объясняет, почему ты не умер, как обычный смертный, — сказал Шимарун. — Мы с Асмигаром пришли к выводу, что ты просто не сможешь умереть окончательно. И нам пришлось вернуть тебя в мир смертных, чтобы убедиться в этом. Конечно, если бы ты умер вновь, мы могли бы понять ещё больше…
— Недавно я как раз был близок к этому, — проворчал наёмник.
— Постарайся больше не умирать, — пожал плечами Асмигар. — Подобные вмешательства в Мироздание чреваты даже для нас. К тому же есть опасность, что, если тебя вновь убьют, твоя душа навеки останется неупокоенной.
— Я стану призраком?
— В прошлый раз ты об этом уже спрашивал, — едко заметил бог-странник. — Мне начинает казаться, что тебе прямо не терпится им стать.
— Нет, — возразил бог смерти. — Призраки всегда привязаны к чему-то в мире смертных, ты же не будешь привязан ни к чему и станешь вечно блуждать по Межмирью без цели, смысла и покоя. Ты увидишь рождение и смерть тысяч миров, переживёшь само время и…
— И что же?
— А этого не знает никто, даже я. Никому не известно, что будет в конце времён, и случится ли он вообще. Возможно, когда Мироздание обратится в Безвременье, ты навсегда останешься в нём единственным мыслящим созданием, запертым в темнице собственного разума. И даже слово «вечно» недостаточно, чтобы выразить всю беспросветность этой мысли.
— Звучит как нечто ужасно скучное, — нахмурился Таринор.
— Даже боги не способны вообразить, насколько, — вздохнул Асмигар.
— И что же теперь делать? — спросил наёмник. — Вряд ли вы меня сюда притащили, чтобы просто вот так обрадовать возможностью провести вечность в бесконечной тюрьме.
— Верно, — коротко ответил бог смерти. — Тебя прокляло само Мироздание, над которым не властны боги. И снять проклятье может только оно само. Мы так думаем.
— То есть даже вы не знаете наверняка? Так себе довод.
— Мы позволили себе вернуть тебя в Аталор не просто так, — медленно с расстановкой проговорил Шимарун. — Вспомни, с чего начался наш разговор.
— С мифов и легенд о смерти? — наёмник попытался вспомнить, о чём шла речь.
— Если б люди перестали умирать, бог смерти наверняка остался бы без работы, — Шимарун не только повторил слова Таринора, но и сделал это его же голосом. — Вот, что ты сказал.
Наёмник не нашёл, что ответить.
— Я не люблю некромантию, — произнёс Шимарун. — Некроманты называют себя повелителями мёртвых, говоря, что обманывают смерть, хотя оставляют лишь ничтожные царапины на лике Мироздания. Но тот, что сейчас ведёт армию мёртвых в Энгате, не простой некромант. Его цель не власть, не месть и не бессмертие. Он желает силой отвернуть людей от богов и ради этого готов поднять несметные армии мертвецов.
— И здесь мы имеем две проблемы, — сказал Асмигар. — Первая — если люди перестанут поклоняться богам, боги начнут терять силу. На это могут уйти века, но кто знает, как долго сумеет прожить этот безумный маг в погоне за своей целью. И вторая — как бы ни был одарён и могущественен волшебник, он не способен обладать такой силой. Великий некромант Моршад наводил ужас на разрозненные владения лордов Энгаты с армией в тысячу мёртвых воинов. Архимаг Вингевельд же сейчас ведёт уже более трёх тысяч и не собирается останавливаться.
— Архимаг? — удивился Таринор. — Это который из Вальморы?
— Да, именно он. И, между нами, Вингевельд по собственной волшебной мощи Моршаду в подмётки не годится. Он явно получает силу откуда-то извне. И этот кто-то явно заинтересован в нарушении баланса Мироздания.
— И какое отношение это имеет ко мне?
— Мы сошлись во мнении, — Шимарун переглянулся с богом-странником. — Что если ты остановишь архимага, то Мироздание может снять с тебя проклятье.
— Чего⁈ — воскликнул Таринор. — Каким это образом я смогу это сделать⁈ Я не маг, не король, я всё время влипаю в неприятности и у меня ни гроша в кармане. И разве Селименора не сделала этого? Она сказала, что я прощён.
— Она могучая богиня, но менять законы Мироздания ей не под силу, — сказал Асмигар, поправив шляпу, — Селимэ сумела лишь ослабить его. Мы не можем отменить проклятье, но можем тебе помочь. Делай, что делал. Ты собираешься в Энгатар, так продолжай путь туда. Убеди короля выступить против Вингевельда. Это наш шанс. Архимаг уже парализовал юг Энгаты, но у него всё ещё мало сил, чтобы тягаться с целым королевством. К тому же, у тебя редкий дар заводить интересных друзей.
Сказав это, бог-странник подмигнул.
— Иногда мне кажется, что это тоже проклятье, — печально усмехнулся наёмник.
— Подумай о том, что случится, если сбудутся наши худшие опасения, — сказал бог смерти, и чёрные провалы глаз расширились. — Аталор наводнит нежить, превратив леса и поля в бесплодные пустыни. Каждый смертный мужчина, женщина, старик и ребёнок в этом мире станет отвратительным умертвием. Боги медленно потеряют силу и более не будут в силах удерживать свои даймы. Миры начнут распадаться, гибнуть один за одним вместе с их хозяевами. Чудовищные сущности, некогда запертые в Бездне, вырвутся наружу и уничтожат то, что останется от верхних и нижних миров. Проснутся те, кто лишён имени и облика. Они разрушат и исказят всё сущее лишь для того, чтобы кануть в небытие. Не останется ни богов, ни демонов, только бессмысленный, уродливый, противоестественный хаос. Но спустя вечность не станет и его. Останешься лишь ты, Таринор. Ты станешь свидетелем всему этому, вечный пленник. Твоя сущность будет вечно прозябать в абсолютной пустоте, и вечную тишину будет нарушать лишь едва слышный шёпот, порождение твоего собственного разума. Эхо погибшего Мироздания.
Несмотря на то, что наёмник находился в царстве мёртвых, у него закружилась голова от одной попытки представить эту картину.
— Мне очень хочется послать вас ко всем чертям, но… Как мне вообще понять, что вы говорите правду?
— Никак, — ответил Шимарун и добавил: — А сейчас тебе пора.
Бог смерти стал растворяться в воздухе, обращаясь в сизый дым. Одновременно с этим мутнело и расплывалось всё вокруг — колонны, свечи, пол. Даже Асмигар.
— Не знаю, когда свидимся снова, — раздался удаляющийся голос бога-странника, — но желаю удачи! Уж поверь, теперь она нужна тебе больше, чем когда-либо… И кому-либо…
Таринор очнулся. С неба на него всё так же глядел полумесяц растущей луны, окружённый безразличными звёздами. Странно, но чувствовал он себя вполне отдохнувшим и полным сил, хотя спал, судя по всему, не больше пары часов — горизонт на востоке ещё даже не порозовел. Так зачем же терять время и ждать, когда можно попытаться отыскать путь в город прямо сейчас, когда ночь особенно темна?
Таринор помнил, как лазутчики пробирались в Энгатар, когда Эдвальд Одеринг взял его в осаду. Кажется, они пользовались сточными каналами — силой и слабостью любого крупного города. Если б не они, улицы бы оказались завалены нечистотами по самые крыши, но через эти стоки в город можно было бы легко проникнуть. Один канал пересекал стену совсем рядом с Чёрным замком. Другой проходил неподалёку от Мучных ворот, и им вполне можно было бы воспользоваться. Но сначала стоит предупредить братьев о своём уходе.
С трудом растолкав Тогмура, наёмник вкратце разъяснил ему свои намерения. Рыжий северянин в ответ пробормотал что-то неразборчивое. Когда наёмник спросил, всё ли тот понял, Тогмур прогудел что-то вроде «угу» и перевернулся на другой бок. Теперь можно было отправляться к стене.
Странно, но сейчас, ночью, стены Энгатара вовсе не казались высокими. Наверное, те, кто расширял город век от века, рассчитывали, что в случае штурма жители успеют укрыться в Чёрном замке, который и в самом деле выглядел неприступным. Впрочем, сейчас куда важнее было устройство канализации.
Наверняка Эдельберт Завоеватель неспроста выбрал это место для строительства столицы королевства. Здесь в Эрберин, бравшую начало в горных источниках, впадали две небольшие речушки. Ныне русло одной из них проходит через город, отделяя «верхнюю» его часть от «нижней», а вторая протекает снаружи, вдоль южной городской стены. Рассекая столицу пополам, речка, которую местные обычно называли просто «стоком», собирала всё то, от чего избавлялись горожане: мусор, объедки и нечистоты, а иногда туда попадали пьяницы или те, кто переходил дорогу местному преступному миру.
Таринор обошёл Мучные ворота на приличном расстоянии так, чтобы его не заметили, и тихо побрёл вдоль реки, поглядывая на стену по ту сторону русла. Было тихо, но время от времени слышались негромкие голоса. Судя по всему, стража уснула или просто бездельничала, играя в карты где-нибудь в караульной башне. Он их не винил: на их месте он поступил бы так же. Что может грозить городу в такую тихую ночь? Люди вроде одинокого наёмника точно не были угрозой.
Наконец, Таринор добрался до места, где сток впадает Эрберин. Подумать только, великая река, чьё русло проходит через всю западную часть Энгаты, берёт своё начало там, где столичные жители стирают нижнее бельё. В стене виднелась небольшая арка — сегодня она будет для него воротами в город.