Вслед за рубильниками из леса выходили глаки, парные рысьи нелюди, почти дикие, почти звери. Рысьи моги сгоняли их впереди конного строя, как передовую ударную силу. Глаки могут передвигаться как на задних конечностях, так и на всех четырех, причем бежать на четырех им даже удобней. Доспехов им не дают, вооружают штыками. Одним словом, расходный материал, который не жаль потерять. Их кидают в пекло сражения, не особо заботясь о выживаемости. В бою глаки часто забывают об оружии, предпочитая рвать врага клыками.
Атман Вепрь и мога нападения Грач расположились позади своей роты и разглядывали готовящихся к атаке, а точнее сказать, к бойне противников через наведенную Грачом приближающую линзу.
– Полусотня рубильников и сотня глаков, – заговорил Вепрь, – Как видите дальнейшее развитие событий?
– Полагаю, все довольно очевидно, – Грач-ловкач потрепал по холке своего рыжего конька и пожал плечами так, будто обсуждать тут нечего, – Сначала они пустят вперед глаков. Те сомнут ряды наших новобрашек, изгрызут, измотают. Мы, естественно, вынуждены будем до донышка использовать у парней запасы стойкости под нифрилом. И когда бойцы подойдут к откату, ну, или чуть раньше, минуты через полторы с начала боя, ударят рубильники, и размажут нашу роту по сырой земле так, что и косточек не соберем.
– Да, так все и будет – согласился Вепрь – Есть соображения?
– А что тут поделаешь? Если мы каким-то чудом уйдем отсюда живыми, вернемся в лагерь и наберем новую роту. Она ведь у нас не первая, да, Вепрь?
– Не первая, – снова не стал спорить ротный Атман, только сжал кулаки, – А-а, леший закрути, но может можно хоть как-то порушить их план?
– Извините, Вепрь, но, если только мы растворимся в воздухе, – Грач поморщился, – А я такой силой не владею.
– И все же, – не отступал Вепрь, – Думайте, мога. Ищите. Найдите способ этих глаков задержать как-то, может мороком их погонять по поляне? Да хоть что-нибудь.
– Не сможем мы глаков обморочить. Вы сами видите, их свои моги пасут. А хотя… Вепрь, вы подали отличную мысль!
Губы Грача растянулись в улыбке:
– Мы не будем обманывать глаков, мы попробуем обмануть рубильников. Глупых, самодовольных рубильников, – Грач-ловкач полез за пазуху, – А ну-ка, где там моя любимая кричалка.
Копейская рота вздрогнула, когда над полем загрохотал издевательский смех, многократно усиленный нифрильным рупором:
– Эй вы, кошечки! – заорал Грач-ловкач – Чего мнетесь? Чего приуныли? Побаиваетесь напасть на роту храбрых новобранцев Вепря? – Грач подбавил в голос ядовитой заботливости, – А-а, понимаю, ждете подкрепление. Без глаков-то вы не бойцы!
– Это се он их поднасивает, а? – в ужасе зашептал Короток, – Се он их поднасивает? – Короток видел, как рубильники один за другим оборачиваются на рысей, злых, страшных, скалящих клыки, – Они-ж кинутся ссяс!
– Я в вас Рысях никогда не сомневался, – кобенился Грач-ловкач, его издевательский голос гремел по всему полю так, что вороны с карканьем разлетались, – Из всех отчаянных бойцов, вы – Рыси, самые… ОСТОРОЖНЫЕ! – и тут он сделал то, что моги вражеского войска прозевали, потому что «слепую ярость» по всем законам тактики боя насылают на своих бойцов, а никак не на противных, и потому под рукой никакого подходящего приказа, чтобы противопоставить такому заклятью, у них не было.
Глаза рысьих воинов налились багряным светом, даже их кони захрапели и заплясали нетерпеливо. Сдержать их на месте теперь можно было только чудом, но Грач для верности отправил еще один посыл, тонкий, и только на одного единственного конника, носящего на шлеме плюмаж вожака. Этот посыл «на слабо» он сопроводил заключительным высказыванием, ставящим точку всей предыдущей речи:
– А ты – вообще не воин, а так… кошка драная…
Последнего оскорбления, ослепленный яростью вожак рубильников снести не смог и, начисто забыв про заранее разработанную тактику боя, рванул коня вперед, на ходу возжигая ускорение на коня и морок на раздвоение. Остальная полусотня ринулась следом. Не усомнившись ни на мгновение, они разметали конями глаков, которые усилиями могов-погонщиков только-только начали обретать подобие боевого строя.
– Как вам маневр, Атман Вепрь? – довольно улыбаясь, спросил Грач-ловкач.
– Неплохо, – ответил Вепрь с усмешкой, – Весьма неплохо. Вероятность положительного исхода, по моей оценке, увеличилась на два процента.
– Вот как? – несколько уязвленный такой низкой оценкой своих стараний, Грач поднял бровь, – И какова же теперь общая сумма вероятности «положительного» исхода, очень хотелось бы узнать?
– Общая сумма теперь эти два процента и составляет, – Вепрь еще раз усмехнулся и потрепал Грача по плечу, – Один шанс из пятидесяти все-таки лучше, чем ноль из ста.
– Копья, щиты поднять, – услышал Вася приказ сотника, – Стрелки товсь.
В этот раз Вася приказал Бобрам взять копья. Для отпора конной атаки они подойдут лучше топоров. Стрелять по рубильникам, скачущим под заклятием ускорения почти бесполезно, а с учетом морока, раздвоившего их войско, – вдвойне бессмысленно. Вася понимал это и бросил через плечо Акимке:
– Стреляй, когда остановится.
Он обернулся на волка, из его горла вырвался затравленный рык, обдавший тугой волной передний ряд его бойцов:
– Упер-реть копья. Чтоб их…
Тяжелые копья с глухим звуком легли на особые углубления в верхней части поставленных на землю высоких щитов, тупые торцы копий уперлись в землю и для крепости придавлены правой ступней.
На них мчались четыре рубильника. Нет. Не четыре, половина – морок. Значит два только. Однако, оценив их оборонное сооружение, один из рубильников в последнее мгновение отвернул коня, решив атаковать соседнюю десятку, у тех укрепление выглядело не так внушительно.
Вася глядел на Рысь, летящую на него быстрее птицы. Видел губы, шепчущие заклятие, а сразу затем его хлестнуло волной нифрильной атаки – «сковывающий ужас». А тут же следом еще одна волна, но уже ответная из-за спины, посланная Вепрем – «стойкость духа».
– Дерррржать!
В то мгновение, когда скачущему на них коню оставался один прыжок до неизбежного удара грудью об их щиты, Вася вдруг увидел гримасу изумления на лице летящего на копья рубильника, потому что летел он уже без коня. С той же дурацкой изумленной рожей рубильник пролетел над тяжелыми копьями Васиной щитовой линии, и шлепнулся за их спинами, а его конь, угодивший передней ногой в замаскированный ров, перекувырнулся и задом вперед влетел в их насыпь, как булыжник в рыхлый снег.
Ох не зря они гребли землицу целый час как проклятые, их насыпь взяла на себя основную тяжесть удара конской туши, которая, проломив и пропахав укрепление, бойцов раскидала как кегли, но зато не раздавила в лепешку.
На том месте, где только что находились Макарка, Бобры и, стоящие за ними стрелки Цапли, Вася видел лоснящееся конское брюхо и задранные кверху копыта. Конь был мертв, видимо свернул себе шею при падении. Какая-то неуместная мысль прилетела из далекого далека: «Первым нашим приношением богу войны был конь». Вася тряхнул головой, отгоняя неуместный образ, и развернулся в сторону пролетевшего над их головами рубильника. Тот приземлился удачней своего коня, что не было удивительным, рысь – она рысь и есть. Вася ткнул пальцем во встающего на ноги рубильника и приказал:
– Акима, бей!
Пока рубильник поднимался, поудобнее перехватывая в руке свой длинный палаш, больше пригодный для верховой рубки, а для пехотного боя скорее тяжеловатый, Аким развернулся, обежав вместе с арбалетом вокруг опорного костыля, как будто чертов костыль быль несъемной осью мира, прицелился и выстрелил. Как он не попал с пяти шагов, целясь с упора, уму не постижимо, тем более, что раздваивающий морок уже исчез. Арбалетный болт просвистел у виска рубильника, даже не оцарапав. Рысий воин ухмыльнулся с таким довольным видом, будто получил знак свыше, что ему дарована неуязвимость. Он кинулся на Акимку, намертво вцепившегося в свой бесполезный теперь разряженный арбалет.
Васе вспомнилось почему-то одно из наставлений сотника Куча: преимущество состояния оборотня – это отсутствие свойственных человеку сомнений. Перехватив копье у пуза, Вася подшагнул, выйдя из-за Акимовой спины, и всадил копье вниз живота под защитную пластину, когда рысий боец уже вскидывал оружие для удара. Благодарение бесконечным упражнениям с копьем, он не промахнулся ни на волос: удар и доворот, все точно по науке сотника. Затем выдернул обагренное кровью копье и рубильник рухнул замертво. Вот теперь они убили по-настоящему страшного зверя.
– Пуля дура, а штык молодец, – прошептал Аким побелевшими губами. Не шутить он не мог даже перед лицом смерти.
Вася огляделся. Макарка с Дукой уже вскочили на ноги. Пользуясь копьями как рычагами, они приподымали конскую тушу, чтоб помочь выбраться из-под нее застрявшему Баке. Цапли тоже поднялись, поскольку стояли вторым рядом, отделались легким толчком и краткой потерей равновесия. Короток маячил с кистенем за спиной Вершка, который сместился на правый фланг на то место, где только что стоял сам Вася. Он старался прикрыть всех остальных, одиноко выставив тяжелое копье, готовясь встретить смерч, крушащий соседнюю десятку. Скорость движения рубильника была умопомрачительной, очертания размазывались, превращаясь в размытое пятно. Он рубил палашом направо-налево, стремясь достать оружием или растоптать конскими копытами катающихся по земле копейщиков.
– Сомкнуть щиты. Стрелки, бей, – Вася кинулся на место рядом с Вершком, пытаясь образовать новый щитовой строй. Цапли выпустили короткую очередь из стрел. Одна слегка зацепила плечо мечущегося рубильника. Особого вреда ему это не принесло, только переключило внимание на Васину десятку.
Видимо забыв, что глаки до сих пор не вступили в бой, разметанное соседнее отделение рубильник уже просто списал со счетов. Он выровнял коня и развернулся в их сторону. За это время Макарка с Бобрами встали на места, дополнив защитное построение. Стрелки Цапли выпустили еще по стреле, теперь одна из них щелкнула по намордному конскому доспеху. Хотя и этот залп не нанес никакого урона, конь испугался и отпрянул, отсрочив на миг удар рубильника.