Сэм широко раскрыла глаза:
– Второй занос жизни?!
Па широко улыбнулся и поцеловал её в макушку:
– Моя леди, ты умница! Возможно, астероид занес новую форму жизни. Это объясняет, почему несмотря на прогнозы по очищению Земли от пыли, этого так и не произошло.
– А когда будет точно известно – что же такое пыль?
– Пока… Нескоро. Людям на поверхности пока не хватает знаний, до последнего века они были заняты выживаем на планете. Им было не до науки.
– А мы им не поможем? – Сэм заглянула в папины глаза.
– А мы им не помогаем, потому что исследования пыли у нас официально запрещены. Считается, что пыль вызывает тяжелое заболевание, провоцирующее галлюцинации, принимаемые за магию.
Сэм старательно пыталась понять, даже нахмурилась, вспоминая:
– Но, па… Когда мы ездили в Холм Березы, в твой бывший дом, там многие верят в магию. Ты тогда говорил молчать и никуда не лезть…
– Да, моя леди, подземные жители тоже верят в магию. В техномагию, и это тоже ненормально, как и у поверхностных. Только поверхностные не способны пока к изучению того, что называют магией, а подземные, то есть мы, уже не хотим. Все верят Королеве, их устраивает, что сервы собирают необходимые приборы для Холмов, а наны делают тоже самое для людей, называя это магией. Одураченными людьми, Сэм, легче править. Но это тебе совсем рано знать. Давай вернемся к магии и пыли.
Сэм опять вспомнила, что натворила своим списком и заерзала на коленях у отца.
– Моя леди, – папа крепче прижал её к себе. – Успокойся. Все хорошо. Просто нам придется лучше прятаться. Возможно, придется отправиться в небольшое путешествие.
– К…ку…куда? Мама же нас не найдет тогда!
Папа твердо сказал:
– Мы поедем на поверхность, Семечка, там легче спрятаться. А мама… мама последует за нами, не беспокойся.
И тут папа отчаянно запа́х лакрицей.
– Не бойся, Сэм, все будет хорошо. Точно-точно.
– Паааа… Если магии не существует, то как же… Как же подействовал договор?
Он вздохнул, видимо, собираясь с мыслями.
– Сэм… Договор тут совершенно ни при чем. Просто ты… Маг.
Она обиделась и надулась:
– Я не могу быть тем, что не существует!
– Пыль существует, Сэм. И при определенных условиях взаимодействия пыли, макрообъекта-тебя и нанов получается интересный результат – выделение энергии, помнишь, я говорил?
– Пааа?
– Ты не хотела заключать договор о браке с Закатом. Он тоже сильно не горел желанием, когда увидел тебя, только его наны зафиксировали договор и заставили бы его соблюдать. Наны заставили бы его тебя защищать, как свою невесту. Не знаю – кто, но… Кто-то под влиянием пыли, высвободив из неё энергию, устроил нанам роя Бродяги, их еще называют королевскими нанами, перепрошивку – внес новую программу. Или даже более простой вариант – энергия пыли стерла из памяти королевских нанов массив данных о заключенном договоре, давая Закату и тебе свободу от контроля. Сам же Закат наплевал на договор, посчитав его расторгнутым. Только и всего, Сэм. Никакой магии, в которую столь фанатично верит Закат. Никакой магии, а только физические законы мира, которые мы еще не открыли.
– Па…
– Жаль только одного – кроме Зака, мне больше некому доверить тебя… – он помрачнел, но быстро заставил себя улыбнуться. – Ничего, вот исполнится тебе восемнадцать, этот наглый принц еще двести раз пожалеет, что отказался от такой умницы и красавицы, как ты. Придет время, и королевские наны все равно заставят Заката заключить помолвку с тобой.
– Почему?
– Потому что из всех подземных жителей в невесты Заку подходишь только ты. И, Семечка, я очень надеюсь, что к твоим восемнадцати годам все изменится. Я очень надеюсь, что мы к тому времени найдем способ тебя защитить без этого принца. Я хочу верить, что мы не будем нуждаться в Заке и его защите, и ты сама выберешь себе принца по душе. А пока… – он тихо рассмеялся, снова просматривая её записи, – ты крайне жестока к своим будущим принцам. Или Зак крайне изысканно мстителен. Мы его еще научим уметь… Иметь… Белого коня. Моя леди, я, кажется, знаю, какой именно принц тебе подходит… Так что давай-ка внесем небольшие изменения в твой список.
– Просто так?
– Просто из права вредности! – подмигнул отец…
Птицы за окном совсем сошли с ума, обещая своим пением жаркий денек, и Сэм вынырнула из сна. Малышка все так и спала на плече. Маленькая и беззащитная. Пусть Сэм и научилась защищать сама себя, Клауд ей был необходим. Он ей отчаянно нужен – лишь он может помочь ей вернуться в Холмы и найти отца. И где носит этого зеленоглазого наглого принца, хотела бы она знать…
Сэм встала и осторожно направилась к корзине для сна – возможно, ей удастся положить малышку, не разбудив её. Только бы получилось! Ей предстоит еще столько дел. Тот же завтрак не приготовится сам, и белье само себя не постирает… И… Много чего. Надо будет попытаться вырваться в магазин – нужна пачка молочной смеси. Надо попытаться её украсть, раз денег почти нет. И посмотреть свежие газеты – последнее время её клон Ники вела себя крайне неосмотрительно: слишком шумно для той, которая пытается прятаться. Слишком много публикаций в газетах. Слишком на виду, слишком заметна – это становится опасным. За ней может прийти королевское правосудие и уничтожить – отец не раз говорил об этом Сэм. Она, кстати, пыталась предупредить Ник.
Высокий парень, улыбчивый, легкий в общении, простой и, кажется, надежный. Форма стражей как бы намекала, что это у него в крови… Вот зря она тогда поверила ему. Очень зря. Улыбчивые оборотни бывают только в сказках.
Сэм скрипнула зубами, прогоняя ненужное видение. Да, она пыталась, но в тот раз не получилось. А сейчас Сэм и не рискнет приближаться к Ник – слишком опасно, можно легко выдать себя, ведь Ник не беспокоится о соблюдении своей тайны, а у Сэм на руках маленькая, полностью от ней зависящая малышка. Вот станет та чуть постарше, чуть посамостоятельнее, и тогда… Тогда Сэм вновь попытается предупредить Ник об опасности.
Сэм надеялась, что с каждым днем малышка становится сильнее и независимее, только… Та взяла и заболела. Поднялась температура, исчез аппетит, а писк и плач пропали – на них просто не было сил…
Глава 8 Принцы, которые не принцы
Утес спешно заправлял в брюки летнюю, голубую форменную рубашку, и предвкушал вечер в «Алой кошке» – все же не каждый день тебя НЕ взрывают, когда замерший перед тактическим экраном Перес буркнул:
– Арано, живо сюда!
Рик подавился ругательствами, затянул ремень и четким, военным шагом направился к Пересу:
– Что случилось? Меня парни ждут…
– Не умрут. – Перес отвлекся от экрана, на который сейчас транслировалась картинка с камеры Ворона: эксперты обследовали останки душеедки в компании… В компании Грома. Тот сидел на корточках перед душеедкой и явно принюхивался к ней. Снова, снова и снова. Перес не выдержал – терпение не его добродетель: – Что. Он. Делает?
Он явно имел в виду Алехандро, а не экспертов.
Арано приподнял брови вверх:
– Кажется, Лекс запоминает её запах.
Перес ткнул в грудь Арано указательным пальцем:
– Живо пакуйся в ультру Листопада, её уже разминировали, и дуй на позицию Грома. Его ультру я запретил трогать. Проверь: где он стоял во время операции, что мог видеть, что мог слышать, когда камеры были вырублены Закатом. Какого Гром привязался к душеедке?! Он не должен найти связи между душеедкой и Лином. Понял?
– Так точно, – по-военному четко ответил Утес и добавил: – не бойся, Миге, приструню Грома.
– С Громом я разберусь сам, – Перес снова повернулся к экрану, чтобы заметить: Гром оторвал кусок ткани от платья душеедки и засунул себе в карман комбинезона.
Утес скривился:
– Точно, след берет. Зачем бы?
Перес недовольно буркнул:
– Ты еще тут? Живо…
Утес оборвал его, все же то, что Перес стал человеком, несказанно радовало:
– Я лишь хочу сказать – с Громом поговорю я сам. Не трогай его – Лин считает его своим хорошим приятелем. Лин не простит, если ты полезешь к Грому. Лучше я.
– Такой хороший приятель, что Лин с ним последние время вообще не пересекался.
Утес напомнил:
– После Хогуэрас Лин ни с кем не пересекается, потому что есть Ник. Сейчас она тут, а завтра даже твои хваленые ищейки её не найдут. Её не привяжешь к округу, если ты не понял, Мигель. Её даже Лин не привяжет. Даже ребенок, боюсь, не будет той цепью, что прикует её к Либорайо. Она легко схватит ребенка и свалит в закат, и хорошо еще, если Лина захватит с собой. Девочка самостоятельная и привыкла выживать сама. Так что… Лин прав, наслаждаясь здесь и сейчас её обществом. И то, что мы не пересекаемся с Лином вне службы последние восемь месяцев не отменяет того, что мы с ним по-прежнему друзья. Так и Гром – он по-прежнему приятель Линдро. И тот не простит, если ты…
– Хорррррошо, - прорычал Перес, – Гром полностью на тебе. Но, учти, если что, я по полной спрошу с тебя!
– Понял, не дурак, – буркнул в ответ Утес и пошел паковаться – время уходит. На ходу он достал из кармана интер и позвонил Жердю: – Слушай, тут такое дело… Я занят, не ждите меня – езжайте сами. Я потом к вам присоединюсь в «Алой кошке»… И не лезь, куда не просят, я не маленький, сам справлюсь. Понял?... Пока…
Он убрал интер и привычно выругался себе под нос:
– Твою же мать, не было печали…
Утес сам вместо замахавшихся с работой техников проверил рабочие параметры ультры Линдро, быстро запаковался, включил камеру и, не опуская забрало шлема вниз, прыжками помчался прочь из пакгауза – время поджимало.
Темнело. Он так и не смог привыкнуть к длинным местным закатам. Там, где он родился, в уничтоженном Сороковом округе, ночь наступала почти мгновенно – юга́. Здесь же ночь кралась на тихих, медленных лапах сумерек. Зажигались в небесах звезды, правда, загадывать желание уже было поздно – первую он пропустил. Пахло по-осеннему – влагой и прелыми, старыми листьями. Десять лет назадльды сюда пришли в разгар золотой осени. Снег за лето стаял, обнажая старую, уже непривычную, старательно забытую жизнь. Рик как-то отвык от напоминаний, что оборотни зло, а вампиры еще хуже. Тут же глаз постоянно натыкался на полустертые граффити с нечеловеческими оскалами и беззащитными детьми, на надписи на дверях уцелевших магазинов «Нелюдям вход запрещен!», словно оборотни могли себе позволить шляться по магазинам вне гетто, на военные агитплакаты и прочие прелести ненависти между видами. Забавно, что люди дали названия разным проявлениям ненависти к отличающимся от них самих людям: расизм и нацизм, а вот вампиризм и оборотнизм у них обозначал совсем иное. И нелюдизм они тоже не придумали, считая это нормой. Оставалось надеяться, что это больше никогда не вернется. Хотелось верить, что новый мир основан не на притворном смирении, а, действительно, перерос ненависть, как это смогла Ник.