Никишкины тайны

ежали из лесу избы, выбежали на берег, некуда дальше бежать, остановились испуганные, сбились в кучу, глядят завороженно на море… Тесно стоит деревня! По узким проулкам деревянные мостки гулко отдают шаг. Идёт человек — далеко слышно, приникают старухи к окошкам, глядят, слушают: сёмгу ли несёт, с пестерем ли в лес идёт или так…

Чуткие избы в деревне, с поветями высокими, крепко строены, у каждой долгий век — всё помнят, всё знают. Уходит помор на карбасе, бежит по морю, видит деревня его тёмный широкий парус, знает: на тоню к себе побежал. Придут ли рыбаки на мотоботе с глубьевого лова, знает деревня и про них, с чем пришли и как ловилось.

Никишку в деревне любят. Какой-то он не такой, как все, тихий, ласковый, а ребята в деревне все настырные, насмешники. Лет ему восемь, на голове вихор белый, лицо бледное в веснушках, уши большие, тонкие, а глаза разные: левый пожелтей, правый побирюзовей. Глянет — и вот младенец несмышлёный, а другой раз глянет — вроде старик мудрый. Тих, задумчив Никишка, ребят сторонится, не играет, любит разговоры слушать, сам говорит редко, и то вопросами: «А это что? А это почто?» — с отцом только разговорчив да с матерью. Голос у него тонкий, приятный, как свирель, а смеётся басом, будто немой: «гы-гы-гы!» Ребята дразнят его: как чуть что, бегут, кричат: «Никишка-молчун! Молчун, посмейся!» Сердится тогда Никишка, обидно ему, прячется в поветь, сидит там...

Читать дальше