от и сейчас, не стесняясь, заняв места в первом ряду, смотрели, чем же закончится ссора подруг. Марьяна, как будто проснувшись, оглянулась, с треском поставила чашку кофе на стол и, пошатываясь, гордо удалилась из ресторана. Асе хотелось провалиться сквозь землю, люди, как ей казалось, с жалостью смотрели на нее. Хорошо, что Генка не пошла сразу на завтрак, а побежала узнать про экскурсию, Ася бы не пережила, если бы сестре пришлось пережить это унижение. За соседним столом сидела семья Заливных, Анна и Роман. Ася встретилась глазами с Анной, героиней вчерашнего вечера, и кивнула головой в знак приветствия. Анна же вместо ответа поднялась со стула и подошла к Асе.
– Привет, ты же Ася? Чумовая прическа, я еще вчера тебе хотела сказать, – она присела.
– Да, а вы Анна Николаевна, – грустно ответила Ася, поправляя сооружение у себя на голове. Это был сомнительный комплимент. Сегодня на свою шевелюру она надела платок в цвет сарафана. Он был красивого персикового цвета, но на этом красота и заканчивалась. Из-под него непроизвольно пробивались кучери, то спереди, то сзади, и создавалось впечатление, что доярка, не расчесавшись, надела платок на дойку.
– Можно просто Анна, мне рассказали, что ты вчера одна из немногих не замешкалась, а вместе с нашим, как оказалось, сценаристом решила мне помочь. Да еще и ногу ему вырвала в порыве праведной помощи, – на этих словах Анна засмеялась, как всегда, громко, высоко задирая голову.
– Да, это была я, – Ася сразу покраснела и была удивлена, что Анна ничуть не смущается вчерашнего инцидента, а чувствует себя довольно комфортно, – мне так за это стыдно, но я только хотела помочь.
Анна перестала смеяться и полезла в сумочку, порывшись в ней, она достала купюру в пять тысяч рублей и положила перед Асей.
– Знаешь, Ася, я умею быть благодарной, это тебе за участие в моем вчерашнем позоре. Ты одна из немногих вчера была неравнодушна, а это дорогого стоит. И не надо отказываться, – сказала Анна в ответ на Асино качание головой, – для меня это пустяк, ты же, как я понимаю, отправишь сестру на экскурсию, бери, а то я подумаю, что тебе мало, и ты ломаешься, выпрашивая больше.
На этих словах Ася схватила эту пятерку как соломинку и сжала в кулаке, в это время к столу подошел Гарик.
– Значит, так, Круглова, дождись сценариста здесь, я узнавал, он еще не завтракал. Как только он что-нибудь съест, тащи его в кабинет режиссера, он находится в особняке, скажи, что руководство хочет с ним поговорить, только проконтролируй, чтоб он был не во вчерашнем костюме негатива, невезения, нам на данном этапе хватает. И сними этот ужасный платок, Круглова, ты что на пляж собралась, соблюдай рабочий дресс-код.
На этих словах Ася виновато стянула платок с головы.
Потом были нелепые извинения перед этим несчастным человеком, который просто хотел помочь даме и сам попал в переделку. Извинения были какие-то неуклюжие, и Асе показалось, что он им не поверил. Продлил тяжелое утро допрос с пристрастием, его учинило Жоре начальство, на котором ей пришлось присутствовать. Были лишь две хороших новости в это утро, первая – это довольное лицо Генки в уезжающем автобусе, вторая – это то, что наряд сценариста соответствовал критериям Гарика, не пришлось его еще больше унижать, прося переодеться.
И вот тяжелое утро закончилось, оно плавно перетекло в такой же тяжелый день, начались съемки. Все загримированы, все расставлено по своим местам, зрители в зрительном зале. Ася сидела между Жорой и Светланой Рониной и чувствовала, что кого-то сильно трясет, но не могла понять, кого из них.
Марьяна
Если быть до конца откровенным, то Марьяна была до сих пор пьяна, но это не было минусом, это был огромный плюс, это немного примиряло ее с действительностью. Когда ей полгода назад позвонила Ася, помощница ее бывшего мужа, она не удивилась. После развода, видимо, чувствуя свою вину, Гарик пытался почаще подкидывать ей работу. Здесь же был озвучен гонорар, который ей пока еще никогда не платили, а также новость, что принята она без проб. Единственное условие – сценарий немного не дописан, поэтому необходимо подписать договор сейчас, а сценарий получите в Крыму непосредственно перед съемками. Конечно, случай не рядовой, но никакой подставы от этого когда-то родного человека она не ожидала. Контракт подписала, деньги получила и потратила, но, приехав на съемки и прочитав сценарий, она провалилась в пустоту. Сказать, что она была ошарашена, ничего не сказать, но дороги назад уже не было, поэтому Марьяна выбрала единственный, как ей казалось, верный путь, она запила. Сегодня был уже четырнадцатый день ее запоя, и только благодаря ему она не сошла с ума, снимаясь в этом.
Посередине площадки стоял большой круглый стол, на нем стояли семь бокалов и огромное серебряное блюдо, наполненное разными кондитерскими шедеврами, это и эклеры с разными вкусами, суфле и безе, тирамису и макарони, ну и, конечно, корзиночки, наполненные взбитыми сливками и различными ягодами. В серебряном ведерке охлаждалось шампанское, все как в лучших домах, все как тогда. Вокруг стола было все уставлено орхидеями, они были везде: на полу, на комоде и даже прикреплены к стенам. Именно с того злополучного дня Марьяна терпеть не могла цветочный запах, тем более запах орхидей. Для нее на веки это теперь был запах крови, запах убийства, запах смерти, запах боли.
– Вера, – прокричал Сашенька Озеров актрисе, Вере Руклан, которая уже сидела за столом в красивом вечернем платье и была жутко похожа на Марьяну, – ты сценарий читала? Да? Врешь, если бы читала, то ты бы знала, что за столом ты не сидишь, ты плохо себя чувствуешь, сядь в кресло-качалку и укройся пледом.
Крымское вино, которое еще не выветрилось в голове Марьяны, заставило ее повернуться в сторону, где предположительно сидело начальство, но из-за софитов их не было видно, и крикнуть:
– Нет, в сценарии ошибка, слышите меня, товарищ сценарист, – перешла на крик Марьяна, – она не была больна, у нее нормальное женское состояние.
– Марьяна, помолчи, – поморщился Сашенька Озеров, – ты садишься сюда, Вася Петров, ты рядом со своей женой, помни, что ты ее очень сильно любишь, и старайся в кадре чаще и с обожанием смотреть на нее.
– Боже, какая чушь, – прошептала Марьяна и опять крикнула в темноту, – там обожанием и не пахло, привычка, да и только.
– Марьяна, что ты несешь, – взорвался режиссер, – он потом допьет ее яд как Ромео, ты думаешь, это привычка?
– А кто тебе сказал, что он допьет ее яд? – глядя режиссеру прямо в глаза, с обреченной злостью процедила она сквозь зубы и так стала хохотать, что мурашки пробежали по спине у Озерова.
– Я вот тоже думаю, – решил влезть в разговор Вася Свобода, – зачем мне пить ее яд, я лучше потом найду убийцу и всем отомщу.
– Дебил, – прервав свой хохот, процедила Марьяна, как будто плюнула ему в лицо.
– Значит, так, на площадке только я знаю, что лучше, – прокричал Сашенька Озеров, да так, что даже ямочки на его щечках стали угрожающими, и все замолчали.
– Все свои слова запомнили? Четыре мужчины и три женщины сидят за столом, одна рядом в кресле-качалке, у вас у всех приподнятое настроение, вы в предвкушении игры, вам всем хочется пощекотать нервы. Стол крутится, на столе, кроме бокалов, ничего. Так, Женя, где у нас декоратор сцены, откуда там блюдо с пирожными и шампанское? Во-первых, блюдо с пирожными должно стоять на столике рядом с героиней Веры возле кресла-качалки. Шампанское тоже туда убери, на столе более ничего. Мы же все обговаривали. Почему сегодня все как сонные мухи? Командуй давай, не можешь организовать процесс – тогда сама носи реквизит.
Посторонним казалось, что режиссер рассержен и вот-вот взорвется, но это была игра, в которую обычно играли двое: Сашенька Озеров орал и возмущался, а Женечка огрызалась, заводя его еще больше. Бывало, к концу съемочного дня они так входили в раж, что люди думали: все, больше они не помирятся никогда, но наступал вечер, и они, уже простив друг другу все, вместе пили вино за ужином. Но сегодня почему-то все пошло не так, игра шла в одни ворота, Женя отказывалась подыгрывать Сашеньке, а молча и беспрекословно выполняла то, что он просил. Подойдя к столу, чтоб убрать ведерко с шампанским, она, неудачно повернувшись, задела рукой стол, и два бокала с треком и звоном разбились.
– Вот корова рукожопая, – сказала Марьяна.
Женя же, которая по жизни была железной леди, расплакалась. Вера Руклан вскочила с кресла и бросилась ее утешать, больше от удивления, чем от жалости, ведь Женя никогда не плачет, огрызается, злится, перечит, тянет воз под названием «съемка», но не плачет.
– Подумаешь, бокалы, было бы из-за чего, найдем другие или склеим, я один раз разбила огромную вазу метр в высоту, мне сказали: или такую же покупай, или плати пятьдесят тысяч рублей. Я тогда неделю по ночам в пазлы играла, так что обращайся, я опытная.
Но Женечка не оценила юмор, даже не посмотрев на Веру, дернув плечом, отбросила ее руку. Озеров тоже понял, что сегодня он переборщил, и решил сгладить обстановку.
– А ты знаешь, Жень, все, что ни делается, все к лучшему, мне вот сейчас идея пришла, а давай мы поставим чашки, и пить они будут из них, это более интригующе, чем бокалы, в них не видно, что внутри. Пошли кого-нибудь, попробуем с чашками, – все это он говорил с таким энтузиазмом, что Женя перестала плакать и улыбнулась, а следующие слова режиссера ее просто подняли и понесли ее выполнять поручение. – Ты, как всегда, моя муза, только ты наталкиваешь меня на лучшие режиссерские решения, как всегда.
Марьяна решила воспользоваться паузой и позлить этих богатых и испуганных людей, что сейчас сидели по ту сторону софитов.
– Эй, вы, там, в темноте, вы знаете, чем закончится сериал?
Ответила ей тишина, только веник уборщицы, собирающий осколки, скребся об пол.
– Ребята, я вас спрашиваю? – допытывалась Марьяна. – Мне ведь тоже интересно, кто? Хотя у меня есть свои предположения, может, мне поделиться ими с вашим сценаристом?