Ричард заметил, что провод, который вел к трубке, аккуратно перерезан почти у самого аппарата. Но все равно закричал:
— Джессика, я здесь! Подожди, не вешай трубку!
«Ричард, вчера вечером ты меня очень обидел, — продолжала Джессика. — С меня хватит. Я разрываю помолвку. Не желаю тебя больше видеть и кольцо не верну. Надеюсь, ты и твоя несчастная овца сгорите в аду! Пока!»
— Джессика! — воскликнул Ричард, словно надеясь, что если крикнет погромче, она его услышит. Автоответчик записал послание Джессики, послышался еще один щелчок, и на аппарате замигала красная лампочка.
— Плохие новости? — спросила девушка. Она стояла у него за спиной в крошечной кухне. Рука у нее была перевязана. Девушка вынула из коробки два пакетика чая и опустила их в кружки. Чайник уже кипел.
— Да, — ответил Ричард. — Очень плохие. — Он подошел к ней и вручил листок «ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ?». — Это ведь ты?
Девушка подняла бровь.
— Да, это моя фотография.
— Значит, тебя зовут… Вера?
Она покачала головой:
— Нет, Ричард-ричард-мэхью-дик, меня зовут Дверь. Молока добавить? Сколько сахара?
Ричард окончательно растерялся.
— Ричард, — пробормотал он. — Просто Ричард. Не надо сахара, — потом помолчал и сказал: — Слушай, я понимаю, что лезу не в свое дело, но все же — что с тобой случилось?
Дверь налила кипяток в кружки.
— Это тебя не касается, — спокойно сказала она.
— Прости, я не хотел…
— Нет, Ричард, ты не понимаешь. Честное слово, тебе ни к чему это знать. Это не принесет тебе ничего хорошего. Ты и так сделал для меня слишком много.
Выбросив чайные пакетики, она протянула Ричарду кружку. Он взял чай и вдруг заметил, что все еще держит в руке телефонную трубку.
— Да ладно. Не мог же я тебя там бросить.
— Мог, — отозвалась Дверь. — Но не бросил.
Прижавшись спиной к стене, она осторожно выглянула в окно. Ричард подошел и тоже посмотрел на улицу. Мистер Круп и мистер Вандемар отошли от газетного киоска. На стекле красовался листок с надписью «ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ?».
— Это действительно твои братья? — спросил Ричард.
— Ричард, прошу, — устало ответила Дверь, — не мучай меня.
Он отхлебнул чая, пытаясь сделать вид, будто ничего особенного не произошло.
— А где ты была? — спросил он. — Только что.
— Здесь, — ответила она. — Что ж, раз уж эти двое меня преследуют, придется позвать… — она запнулась. — Кого-нибудь, кто может помочь. Одной мне лучше отсюда не выходить.
— А есть такой человек? Кому ты могла бы позвонить?
Она взяла телефон с обрезанным шнуром и покачала головой.
— У моих друзей нет телефона, — сказала она и поставила такой одинокий и бесполезный теперь аппарат на стол. А потом хитро улыбнулась:
— Крошки.
— Что? — не понял Ричард.
Небольшое окошко в спальне выходило на крыши и водосточные трубы. Забравшись на кровать, Дверь дотянулась до него, открыла и насыпала на подоконник хлебных крошек.
— Зачем ты это делаешь? — удивился Ричард. — Я ничего не понимаю.
— Ну разумеется, — кивнула Дверь. — Тихо!
Послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник сел сизый голубь с перьями, отливающими красным и зеленым. Он стал клевать крошки, и Дверь осторожно взяла его в руки. Голубь с любопытством смотрел на нее, но не вырывался.
Они сели на кровать. Дверь попросила Ричарда подержать голубя, а сама прижала к его лапке записку и принялась приматывать ее ярко-синей резинкой, которой Ричард перевязывал счета за электричество. Он не особенно любил голубей и совсем не умел их держать.
— Зачем тебе это? — спросил он. — Голубь ведь не почтовый, а самый обыкновенный, из тех, что гадят на голову Нельсона.
— Точно, — согласилась Дверь. На щеке у нее красовалась ссадина, грязные рыжеватые волосы были спутаны, хотя и не до такой степени, чтобы их уже невозможно было расчесать. А глаза… Ричард вдруг понял, что не может сказать, какого они цвета. Не голубые и не зеленые, не карие и не серые, они напоминали огненный опал, мерцая голубыми, зелеными, красными и желтыми искорками, которые вспыхивали, гасли и тут же вспыхивали снова. Дверь забрала у Ричарда голубя, поднесла его к лицу и заглянула птице в глаза. Склонив голову на бок, голубь уставился на нее своими черными глазками-бусинками.
— Значит так, — сказала Дверь и издала очень странный звук, похожий на голубиное воркование. — Значит так, Кррппллрр, ты должна отыскать маркиза Карабаса. Понятно?
Птица заворковала в ответ.
— Умница! Это очень важно, так что…
Голубка прервала ее громким, недовольным воркованием.
— Прости, — сказала Дверь. — Ты и сама отлично знаешь, что делать. — Она поднесла голубку к окну и выпустила на волю.
Ричард удивленно наблюдал за ней.
— Надо же! Такое впечатление, будто она тебя поняла, — проговорил он, когда птица взметнулась в небо и скрылась за крышами.
— Ну да, — отозвалась девушка. — Теперь придется подождать.
Подойдя к книжному шкафу, она взяла с полки «Мэнсфилд-парк»[12], — Ричард и не знал, что у него есть эта книга, — и отправилась в гостиную. Ричард побрел за ней. Дверь уселась на диван и стала читать.
— Это прозвище? — спросил он.
— Что?
— Дверь.
— Нет. Меня так и зовут — Дверь.
— Дверь?
— Да, как то, что ты открываешь, чтобы куда-нибудь войти.
— А… — Чтобы сказать хоть что-нибудь, Ричард брякнул: — Что за имя такое — Дверь?
Она подняла на него свои странного цвета глаза и ответила:
— Мое имя, — и вернулась к Джейн Остен.
Ричард взял пульт и включил телевизор. Переключил канал — раз, другой, третий. Вздохнул.
— А чего мы ждем?
Дверь перевернула страницу и сказала, не отрываясь от книги:
— Ответа.
— Какого ответа?
Дверь пожала плечами.
— Ну ладно, — пробормотал Ричард. Тут он вдруг заметил, что у нее очень бледная кожа, — раньше это было сложно разглядеть под слоем грязи и засохшей крови. Интересно, она такая бледная, потому что чем-то больна? Или от потери крови? Или просто редко выходит на улицу? А может, у нее малокровие? Может, она сидела в тюрьме? Хотя вряд ли, слишком уж она молоденькая. А вдруг тот тип не соврал, и она действительно сумасшедшая?
— Скажи, когда те люди вошли…
— Люди? — ее опаловые глаза блеснули.
— Круп и… ммм… Вандербильт.
— Вандемар, — Дверь на секунду задумалась, потом кивнула: — Ну да, они похожи на людей. Две ноги, две руки, голова.
— Так вот, — продолжил Ричард. — Куда ты делась, когда они зашли в квартиру?
Лизнув палец, она перевернула страницу:
— Я была здесь.
— Но… — В его квартире просто невозможно спрятаться. А наружу она точно не выходила. — Но…
Послышался шорох, и из груды видеокассет под телевизором выскочил какой-то темный зверек, покрупнее мыши.
— Господи! — воскликнул Ричард и запустил в зверька пультом. Пульт ударился о видеокассеты и с громким стуком упал на пол. Зверек исчез.
— Ричард! — крикнула Дверь.
— Не бойся, — сказал он. — Это всего лишь крыса.
Она возмущенно посмотрела на него.
— Разумеется, это всего лишь крыса. И ты ее, беднягу, сильно напугал.
Дверь огляделась, потом тихо свистнула.
— Эй! — позвала она и, отложив «Мэнсфилд-парк», опустилась на колени. — Эй, где вы?
Она снова сердито глянула на Ричарда.
— Если ты ее покалечил… — с угрозой в голосе начала она, а потом тихо и очень вежливо обратилась к крысе: — Простите, он полный кретин. Вы где?
— Я не кретин! — возмутился Ричард.
— Тссс, — шикнула Дверь. — Куда вы делись?
Тут из-под дивана показался розовый носик. Через пару секунд зверек осторожно высунул голову и подозрительно оглядел черными глазками комнату. «Да, это точно не мышь, — подумал Ричард. — Мыши гораздо мельче».
— Здравствуйте! — радостно сказала Дверь. — С вами все в порядке?
Она протянула руку. Зверек вскарабкался ей на ладонь, а потом пробежал по руке до локтя и там остановился. Дверь погладила его пальцем по пушистой шерстке. Это была темно-коричневая крыса с длинным розовым хвостом. К ее брюшку был привязан сложенный листок бумаги.
— Это крыса, — сказал Ричард, решив, что иногда говорить очевидное простительно.
— Конечно, крыса. Ты не хочешь извиниться?
— Что?
— Извинись.
Может, он не расслышал? Или сошел с ума?
— Перед крысой?
Дверь промолчала, давая понять, что он понял правильно.
— Простите, — с достоинством сказал Ричард крысе. — Я не хотел вас напугать.
Крыса посмотрела на Дверь.
— Нет, нет, он правда не хотел, — сказала девушка. — Это не просто слова. Что вы мне принесли?
Она отвязала сложенный в несколько раз клочок оберточной бумаги — Ричард заметил, что он был примотан к крысе обрывком ярко-синей резинки.
Дверь развернула листок, испещренный мелкими буквами. Быстро пробежав письмо глазами, девушка кивнула.
— Спасибо, — сказала она крысе. — Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали.
Крыса спрыгнула на пол, бросила гневный взгляд на Ричарда и скрылась.
Девушка по имени Дверь протянула Ричарду обрывок бумаги.
— На, прочитай, — велела она.
День клонился к вечеру. Начало темнеть, — осень уже давно вступила в свои права. Ричард доехал на метро до Тоттенхэм-корт-роуд и теперь шел на запад по Оксфорд-стрит. В руках он держал клочок коричневой оберточной бумаги. На Оксфорд-стрит было множество магазинов, поэтому даже сейчас, в сумерки, тут толпились туристы.
«Это записка, — сказала она, вручая ему мятый обрывок бумаги, — от маркиза Карабаса».
Ричарду показалось, что он уже где-то встречал это имя.
«Замечательно, — сказал он. — Должно быть, у него закончились открытки».
«Просто так быстрее».
Он прошел мимо шумного, залитого ярким светом огромного магазина «Вирджин», мимо магазинчика для туристов, в котором продавались шлемы лондонских полицейских и крошечные модели красных двухэтажных лондонских автобусов, мимо кафе, где продавали пиццу кусками, а потом повернул направо.