[4]. Поэтому туда попало только начало военной карьеры Некрасова: поход вместе с Тамбовским мушкетерским полком в составе 18-й дивизии из Калуги к Белостоку 14 июня 1807 года, совершённый уже после того, как было заключено перемирие в кампании 1806–1807 годов. Таким образом, в этой кампании Алексей Сергеевич участия практически не принимал. Однако в 1810 году, после двух лет передышки, Тамбовский мушкетерский полк в составе отдельного корпуса графа Каменского 1-го отправился на очередную Русско-турецкую войну (1806–1812), в ходе которой 22 мая участвовал в штурме крепости Базарджик (вопреки традициям произведенном не ночью, а днем, при ярком солнце). За эту операцию Тамбовскому мушкетерскому полку были пожалованы серебряные трубы — высокая награда воинской части за храбрость и героизм.
Уже в составе 28-го егерского полка в чине подпоручика Алексей Сергеевич участвовал в Отечественной войне 1812 года. Правда, в Бородинском сражении отцу поэта принять участие не довелось: 18-я пехотная дивизия, в состав которой входил полк, была включена в 3-ю Резервную обсервационную армию под командованием генерала от кавалерии графа Александра Петровича Тормасова, действовавшую на южном направлении, далеко от основного театра военных действий. Однако военных схваток нельзя было избежать и здесь: 31 июля полк принял участие в сражении при Городечно, после которого русские войска с достоинством отступили. Полк находился в первой линии русских войск, в самом пекле. После того как 3-я Резервная обсервационная армия была слита с Дунайской армией и переименована в 3-ю Западную армию, полк, в котором служил отец Некрасова, в составе авангардного корпуса генерал-лейтенанта Ефима Игнатьевича Чаплица принял участие в знаменитом сражении при Березине, атаковав 14 ноября французов в лесу возле деревни Стахово. Полк первым вошел в Вильну, а затем преследовал французов до Немана. В Заграничном походе полк, в котором служил Некрасов, сражался при Кёнигсварте 7 (19) мая 1813 года, Бауцене 8–9 (20–21) мая, Кацбахе 14 (26) августа. Во Франции 28-й егерский участвовал в битве при Бриенн-ле-Шато 17 (29) января, победоносном и кровопролитном сражении при Ла-Ротьере 20 января (1 февраля) и в проигранном «деле» при Монмирале 30 января (11 февраля), при котором корпус генерала Фабиана Вильгельмовича Остен-Сакена, куда он входил, потерял до двух тысяч человек убитыми.
О том, каково было личное участие Алексея Сергеевича Некрасова во всех этих сражениях, судить невозможно — ни в документах, ни в семейных преданиях упоминаний о его подвигах не сохранилось. Зато в автобиографии поэта есть заведомо неверные сведения, несомненно, полученные им от отца, который якобы был «старым адъютантом князя Витгенштейна»: «Большую часть своей службы отец состоял в адъютантских должностях при каком-нибудь генерале. Во время службы находился в разъездах. При рассказах, бывало, то и дело слышишь: «Я был тогда в Киеве на контрактах, в Одессе, в Варшаве»; «Товарищи его, между прочим, были Киселев и Лидере, о чем он не без гордости часто упоминал… Однажды перед нашей усадьбой остановился великолепный дормез. Прочитав на столбе фамилию Некрасов, Киселев забежал к нам на минутку, уже будучи министром, а с Лидерсом в поручичьем чине отец мой жил на одной квартире; он крестил одного из нас (б[рата] Константина). Это были любимые воспоминания нашего отца до последних его дней». Все эти не выдерживающие сопоставления с фактами враки Некрасов, конечно, не придумал сам, но заимствовал из рассказов отца, которому прозаическая правда о военной службе и кровавых сражениях, видимо, не казалась ценной, придающей значительность его службе.
Дальнейшая служба Алексея Сергеевича проходила уже в мирных условиях. По возвращении из Заграничного похода 28-й егерский полк был расквартирован в Подольской губернии, где отец поэта и служил до завершения своей скромной карьеры: в 1816 году он получил чин поручика, в 1817-м исполнял обязанности бригадного адъютанта, в 1818-м произведен в штабс-капитаны, а в 1822 году — в капитаны.
Десятого ноября 1817 года Алексей Сергеевич обвенчался с Еленой Андреевной Закревской. Венчание произошло в Успенской церкви местечка Юзвин Винницкого повета Подольской губернии. Невеста была бесприданницей: согласно сохранившейся ревизской сказке, за ней числилась одна крепостная душа. О ее роде и предках практически ничего не известно. Вопреки уверениям самого поэта, Елена Андреевна не была полячкой, хотя очень сомнительно, что он не знал о национальности своей матери. Она была старшей из пяти дочерей бедного титулярного советника Андрея Семеновича Закревского, служившего по полицейскому ведомству. Точная дата рождения Елены Андреевны также неизвестна, но к моменту заключения брака ей было не более пятнадцати лет. Мать невесты скончалась не позднее 1815 года. Никаких сведений о воспитании, данном ей, не имеется. Утверждения, что она воспитывалась в пансионе в Виннице, являются недостоверными.
Женитьба на бесприданнице человека, живущего на скромное жалованье поручика и получившего в наследство долги и заложенные имения, выглядит поступком безрассудным, но одновременно типичным для этой семьи. Только Алексей Яковлевич с помощью выгодной женитьбы существенно увеличил семейное состояние; все остальные Некрасовы женились на бесприданницах или собственных крепостных девушках (так поступил не только дед, но и дядья поэта). Не было и похищения невесты, о котором также говорил Некрасов в автобиографиях, — брак совершился вполне буднично с согласия отца, скорее всего, радовавшегося возможности сбыть с рук хотя бы одну из дочерей (о дальнейшей судьбе других и самого отца сведений практически не имеется).
Молодожены поселились в селе Синьки (или Сеньки) Балтского повета Подольской губернии, где проживал А. С. Закревский и квартировал полк, в котором служил А. С. Некрасов. По некоторым данным, часть имения в этом селе находилась в аренде Некрасова. Во всяком случае, что-то, несомненно, привязывало Алексея Сергеевича к Подольской губернии: в декабре 1819 года он перешел на службу в 36-й егерский полк, видимо, для того, чтобы не переезжать в Москву, куда был переведен его прежний полк. О семейной жизни Некрасовых этого времени известно только то, что у них родились дети: в январе 1820 года — Андрей, в начале следующего — Елизавета, 28 ноября — Николай. Последний по непонятной причине был крещен существенно позже — 7 октября 1824 года, вместе с младшим братом Константином в церкви Сеньков. Необъяснимо долгий временной промежуток между рождением и крещением обусловил неопределенность в самой дате рождения (сам Некрасов впоследствии указывал в качестве года своего рождения как правильный 1821-й, так и ошибочный 1822-й). Николай появился на свет в отсутствие отца, который в это время находился в Ярославской губернии, в селе Грешневе. Надолго отлучиться его заставили неотложные семейно-имущественные дела.
Ко времени рождения будущего великого поэта семья Некрасовых сильно поредела. Все шестеро сыновей Сергея Алексеевича служили в армии. Если Алексею Сергеевичу удалось благополучно и, судя по всему, даже без ранений (они не упомянуты в его служебном формуляре) пройти через три кампании, то трем его братьям не повезло. Павел и Василий погибли в кампанию 1806–1807 годов, Александр, поручик Белостокского полка, был убит 17 (29) августа 1813 года при Бунцлау. Сергей и Дмитрий продолжали служить до марта 1818 года, когда оба вышли в отставку. Ярославские имения, сохраненные за семьей благодаря смерти С. А. Некрасова, но обремененные долгами, до 1814 года управлялись разнообразными опекунами, среди которых были добросовестные, вроде упоминавшегося Я. Н. Андреянова, и корыстные, как ярославский помещик Петр Иванович Самарин, едва не разоривший сирот Некрасовых. С 1814 года имение (точнее, та его часть, которую унаследовали дети С. А. Некрасова; поскольку часть дворов в деревне Васильково досталась по наследству его вдове), по-прежнему остававшееся в совместном владении троих братьев и двух сестер, перешло под управление старшей из них, Елены, проживавшей в Грешневе. Именно эта женщина стала причиной дальнейших семейных раздоров и долго тянувшихся судебных процессов. Уже до этого опекуны имения и Е. С. Некрасова вели небольшой процесс с мачехой, предъявившей требование увеличения земельного надела, связанное с нехваткой земли для выделенных ей крестьян. Это дело Некрасовы проиграли к концу 1817 года. Основные тяжбы были, однако, впереди.
Как утверждали братья Некрасовы и сестра Татьяна, Елена Сергеевна управляла имениями плохо, пренебрегала выплатами кредиторам, пользовалась единолично всеми доходами, продавала части еще не разделенного имения и присваивала полученные деньги. В результате Сергей и Дмитрий, приехав в январе 1816 года, стали распоряжаться имуществом и, применив крутые меры, в частности заставив сестру взять в долг 1500 рублей, смогли расплатиться с кредиторами и добиться снятия ареста с ярославских имений. После того как в феврале они вернулись к своим частям, Елена Сергеевна продолжила транжирить совместные средства на свои удовольствия (скучая в деревне, она сняла квартиру в Ярославле, в которой прожила зиму 1816/17 года, имея при себе не менее пяти человек прислуги, держала экипаж). Эти траты станут основой претензий, которые братья позднее, когда отношения с сестрой станут враждебными, потребуют удовлетворить в судебном порядке. Причиной ухудшения отношений станет поступок Елены Сергеевны, навсегда вошедший в семейные предания.
В автобиографии Некрасова 1877 года содержится эпизод, годящийся в какой-нибудь физиологический очерк. Литературность здесь отчасти даже обнажена вводными словами:
«Мне живо представляется эпизод, характеризующий (курсив мой. — М. М.) наши помещичьи нравы. В летний праздничный день проезжал через деревню запыленный тарантас.
Разодетые бабы и девки плясали в хороводе. Тарантас остановился, и в нем зашевелилась меж перин и подушек заспанная, необыкновенно толстая фигура.