западной цивилизацией.
История текстиля наглядно демонстрирует этот накопительный характер. Это позволяет увидеть прогресс и взаимовлияние практики и теоретической науки: речь идет о селекции растений и скота, распространении технических новшеств и стандартов мер и весов, фиксации и воспроизведении орнаментов, манипуляции химическими веществами и соединениями. Мы видим, как распространяются знания – иногда благодаря письменности, но чаще в ходе живой коммуникации или обмена товарами, – и наблюдаем, как цивилизации вплетаются друг в друга.
Во-вторых, цивилизация – это технология выживания. Она включает в себя множество плодов человеческих рук и разума – созданных или эволюционировавших, материальных и неосязаемых, – которые защищают людей от грозных сил природы и наполняют мир особым смыслом. Среди таких артефактов – и сами ткани: они обеспечивают защиту и одновременно украшают. Сюда же относятся и инновации, возникшие в процессе их создания, – от селекционных семян до новых способов переплетения волокон и записи информации.
Цивилизация защищает нас не только от бед и лишений, которые несет безразличная природа, но и от опасностей, которые представляют собой другие люди. В идеале она позволяет нам жить в гармонии. Мыслители XVIII века употребляли термин «цивилизация», рассуждая об интеллектуальном и художественном совершенствовании, об открытости общества и мирных связях торгового города{4}. Но цивилизация редко обходится без организованного насилия. В лучшем случае она поощряет сотрудничество, обуздывая худшие порывы, в худшем же дает им волю – и люди отправляются воевать, грабить и порабощать. История текстиля отражает обе стороны этого явления.
Это также напоминает нам, что технология значит гораздо больше, чем электроника или станки. Древние греки поклонялись Афине, богине τέχνη[10]. Это она вырастила оливковое дерево, она изобретательница и покровительница кораблестроения и мореплавания, а также ткачества. Греки одним и тем же словом (ἱστός[11]) обозначали важнейшие для себя устройства: ткацкий станок и корабельную мачту[12]. Однокоренным словом ιστία (букв. «то, что сошло с ткацкого станка») они называли паруса{5}.
Ткать – значит придумывать, изобретать – извлекать из простейших составляющих пользу и красоту. Герои «Одиссеи» «ткут план». Английские слова fabric («ткань», «материал») и fabricate («производить», «выдумывать», «фабриковать») восходят к латинскому корню fabrica – «искусство», «ремесло», «обработка». Аналогично связаны text («текст») и textile («текстиль»): оба образованы от глагола texere – «ткать», а он, в свою очередь, как и techne, – от индоевропейского teks, означающего «ткать». Английское слово order («порядок», «упорядочить») происходит от латинского ordior («навивать основу», «ткать») – как и французское ordinateur («компьютер»)[13]. Французское же слово metier – «профессия», «ремесло», «занятие» – означает и «ткацкий челнок».
Подобные ассоциации мы находим далеко не только в Европе. В киче, одном из языков майя, в словах, обозначающих тканье орнамента и записывание иероглифов, присутствует корень tz'iba. Первоначальное значение санскритского слово sūtra, ныне означающего афоризм или религиозный текст, – «струна», «нить», а tántra (индуистский или буддийский текст) – от санскритского же tantrum – «ткацкий станок», «основа ткани». Китайское слово zǔzhī («организация», «формирование», «образование») значит также «ткань», «переплетение», а chéngjī, то есть «успехи» или «достижения», первоначально означало скручивание вместе волокон{6}.
Изготовление ткани – это творческий акт, аналогичный другим творческим актам. Это признак мастерства и стремления к совершенству. «Можно ли предполагать, что люди, несведущие в сооружении самопрялки или не умеющие обращаться с ткацким станком, способны построить хорошую систему государственного управления?» – вопрошал в 1742 году философ Дэвид Юм[14]{7}. Знание это было практически универсальным. Люди, не прявшие или не ткавшие, встречались редко, и сложно найти сообщество, которое так или иначе не было вовлечено в обмен, связанный с текстилем.
Рассказ о текстиле – это рассказ о знаменитых ученых и безвестных крестьянах, о постепенном совершенствовании и прорывах, об однократных открытиях и повторных изобретениях. Это сюжет, двигатель которого – любознательность, практицизм, щедрость и зависть. Это история об искусстве и науке, о женщинах и мужчинах, о счастливой случайности и тщательном планировании, о мирной торговле и жестоких войнах. В общем, это история человечества – глобальная, охватывающая все времена и все страны.
Подобно тщательно сконструированным западноафриканским полосатым тканям, «Ткань цивилизации» являет собой единое целое, составленное из отдельных, с собственными основой и утком, секций{8}. «Основу» каждой главы составляет некоторый этап пути текстиля. Мы начнем с его производства и расскажем о волокне, нити, ткани, о крашении – и перейдем, как это и происходило с самой тканью, к продавцам и покупателям. В финале мы вернемся к волокну и встретимся с изобретателями, радикально изменившими в XX веке текстиль, и с некоторыми нашими современниками, надеющимися с помощью тканей изменить мир в будущем. События внутри каждой главы описаны приблизительно в хронологическом порядке. «Основа» – это как бы содержание главы, ответ на вопрос «что?».
А вот «уток» отвечает на вопрос «почему?» – это объяснение, насколько существенно влияние текстиля, его изготовителей или рынков на характер и прогресс цивилизации. Мы исследуем, насколько естественны «натуральные» волокна и как прядильные машины спровоцировали экономическую революцию. Мы обратим внимание на глубокую связь текстиля с математикой, а красителей – с химией. Мы узнаем о важнейшей роли «социальных технологий» в торговле, о многочисленных способах, которыми страсть к текстилю радикально меняла мир, и о причинах, в силу которых ткани изучают даже ученые-теоретики. «Уток», таким образом, обеспечит знание более широкого исторического контекста.
С главами можно знакомиться по отдельности – точно так же как из одной полоски ткани кенте можно сделать палантин. Однако, когда видишь полотно целиком, начинаешь различать и общий, большой узор. Мой рассказ, начинающийся с доисторического прошлого и заканчивающийся ближайшим будущим, – это история людей, которые ткали и продолжают ткать полотно цивилизации.
Глава 1Волокно
Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться.
Компания Levi's даже теперь, в эпоху тканей со спандексом и высокопрочного микроволокна, продает старомодные джинсы из стопроцентного хлопка. Приглядитесь как следует – и увидите структуру ткани: по всей длине и ширине изделия нити тонкие, длинные, однообразные. Нити основы, вертикальные, – синие с белой сердцевиной, а уточные, горизонтальные, видные в искусственно рваных моделях, – целиком белые. На вытертых участках и с изнанки открывается диагональный рисунок саржевого переплетения, придающего джинсовой ткани характерную прочность и естественную эластичность.
Хлопок называют «натуральным» волокном, противопоставляя его «дешевой синтетике» наподобие полиэстера и нейлона. Однако ничего подобного: и нить, и краситель, и ткань, даже растения и животные, служащие источниками сырья для производства, – результат тысячелетий усовершенствования, малых и крупных преобразований. Не только природа, но и человек сделал хлопок таким, каков он теперь.
Конечно, хлопок, шелк, шерсть, лен и менее известные подобные им волокна имеют органическое происхождение, но так называемые натуральные волокна суть продукт усилий настолько долгих и нам привычных, что мы об этом забываем. Путь к готовой ткани начинается с трудной и долгой селекции растений и животных ради получения необычно большого количества волокна, пригодного для изготовления нитей. Эти генетически модифицированные организмы – технологические достижения, столь же оригинальные, сколь и машины, совершившие промышленную революцию. И они тоже привели к далекоидущим последствиям для экономики, политики и культуры.
Период, который мы называем каменным веком, с тем же основанием можно называть «нитяным»: эти две технологии в буквальном смысле тесно связаны. При помощи нитей древние люди прикрепляли к палкам каменные орудия, получая таким образом топоры и копья.
Каменные орудия уцелели до наших дней и дождались археологов. Веревки же истлели, и их остатки теперь невидимы невооруженному глазу. Ученые дали названия периодам – палеолиту, мезолиту, неолиту (от греч. lithos – «камень») – по слоям, в которых при раскопках обнаруживаются все более совершенные каменные орудия. На отсутствие нитей никто не обратил внимания, однако допускать существование лишь твердых инструментов, с легкостью переносящих влияние времени, – значит заблуждаться относительно жизни в доисторическую эпоху в целом и плодов изобретательности древних людей в частности. К счастью, современные исследователи умеют обнаруживать следы материалов мягче камня.
Специализация палеоантрополога Брюса Харди из Кеньон-колледжа (штат Огайо) – так называемое определение остаточных количеств. Харди изучает микроскопические частицы, удержавшиеся на древнейших каменных орудиях в момент контакта с другими материалами. Чтобы составить коллекцию об