Селекционеры хлопчатника не в большей степени предвидели эти геополитические последствия, чем появление в будущем блюза и джаза, романов Уильяма Фолкнера и Тони Моррисон или джинсов и футболок, которые во второй половине XX века стали символизировать молодость и свободу. Эти люди просто пытались получить больше хлопка лучшего качества. Но текстиль никогда не был отделен от остальных аспектов жизни, и они, к добру или к худу, оказались вплетены в ткань цивилизации.
Шелководство, то есть выращивание и сбор шелковичных червей, – древнее искусство. Белки шелка найдены в почве под телами в китайских захоронениях возрастом 8500 лет. Судя по белкам ткани, она изготовлена, вероятно, из коконов дикого тутового шелкопряда. Со временем китайские селекционеры одомашнили это насекомое и стали получать нить из коконов Bombyx mori. Древнейшим из найденных шелковых тканей около 5500 лет. В них, судя по всему, завернули тело перед тем, как положить в гроб в форме куколки шелкопряда. В эпоху династии Шан-Инь (1600–1050 годы до н. э.) шелководство оформилось в достаточной степени для того, чтобы стать обыденным объектом для гаданий и обзавестись собственным ритуалом жертвоприношений{28}.
Уход за тутовым шелкопрядом. По «Картинам хлебопашества и ткачества» (Yu zhi Geng zhi quan tu), 1696 год (Chinese Rare Book Collection, Library of Congress)
В результате тысячелетий целенаправленной селекции Bombyx mori стал зависеть от человека. Теперь взрослая бабочка не умеет летать, что делает удобнее ее содержание, и лишена защитной окраски, позволявшей ей жить в дикой природе. Чтобы получить шелк, гусениц кормят свежими листьями тутового дерева. Насекомые живут на специальных подносах, защищенных от непогоды. Люди подкладывают гусеницам палочки, на которых те сооружают коконы, и после внимательно наблюдают за ними. «С того дня, как мы сметаем яйца на подносы, – объясняла путешественнику сунской эпохи старуха, собиравшая листья тутового дерева, – мы ходим за ними, как за новорожденными»{29}.
Уход прекращается ровно перед вылуплением бабочек. Шелководы собирают коконы и нагревают их, чтобы бабочки погибли, не успев выйти, и не повредили шелк. Вылупиться и оставить потомство позволяют немногим насекомым.
Каждый этап этого процесса требует точности и аккуратности: верной плотности коконов и листьев, верной температуры и верного выбора момента. Постепенное совершенствование может иметь большое значение.
В период правления династии Сун (960–1279) спрос на шелк увеличивался. Чтобы покупать мир у соседних государств, одевать растущее войско и поддерживать блеск императорского двора, правительство повысило налоги на шелковую пряжу и ткани. Тогда же городские ремесленники стали закупать больше сырья для изготовления роскошных тканей для нужд растущего чиновничества.
Как и хлопковые плантаторы Юга США, крестьяне стремились получить больше шелка, задействовав те же самые земельные и трудовые ресурсы. С этой целью, по словам исследователя текстиля Анджелы Ю-Юн Шэн, они «разработали новые приемы производства, задним числом кажущиеся простыми, но на самом деле оригинальные и изощренные. Эти методы экономили время и увеличивали производительность».
Шелководы додумались скрестить тутовые деревья из двух областей Китая, привив побеги густолиственного сорта люй на ствол более стойкого дерева цзин. Кроме того, они начали прищипывать побеги, чтобы листьев стало больше. Эти два усовершенствования обеспечили стабильно пополняемый, круглогодично доступный запас пищи для насекомых. Так крестьяне сумели вывести шелкопряда, дающего несколько поколений за один сезон (поливольтинный вид). Обычно рождалось два или три поколения насекомых, но некоторые особенно ценные подвиды имели до восьми поколений в год.
Как и в случае хлопчатника, желательно, чтобы коконы созревали одновременно, но не портились прежде, чем их успеют переработать. Поэтому шелководы придумали, как управлять урожаем. Для контроля над вылуплением они научились регулировать температуру кладок. Яйца высыпали на подносы из толстой бумаги и раскладывали их (примерно по десятку) в глиняные сосуды, которые погружали в холодную воду. Подносы периодически вынимали из сосуда, давали яйцам согреться на солнце и снова убирали. Эта мера, кроме отсрочивания вылупления, имела дарвинистское значение. «Этот метод дал преимущество в виде отсеивания слабых яиц, поскольку холод и ветер выдерживали лишь сильные», – отмечает Шэн.
После вылупления шелковичных червей буквально закармливают листьями тутовника. Чтобы вырасти как можно быстрее (и дать шелк), насекомым требуется тепло. Но необходимость в нагревании порождала технические затруднения: доступное топливо имело выраженные недостатки. Дым от сжигания дров может повредить насекомым. Сжигание же кизяка им не вредит, но и дает не так много тепла.
Удобным решением оказалась переносная печь: в ней можно было сжечь дрова, а после внести ее в помещение с шелковичными червями, покрыв раскаленную печь слоем золы или смешанного с землей и соломой навоза, чтобы тепло долго сохранялось. Другая техника, которую предпочитали крупные заводчики, заключалась в том, чтобы вырыть яму в середине помещения, заполнить ее слоями сухой древесины и навоза и поджечь слои примерно за неделю до того, как яйца вылупятся. Огонь тогда будет равномерно гореть примерно до тех пор, пока не появятся шелковичные черви. На этом этапе дверь в помещение держали открытой ровно настолько, чтобы дым выветривался, и закрывали ее, чтобы сохранить тепло, пока насекомые вылуплялись и росли. Применяя эти два приема, отмечает Шэн, «крестьяне в государстве Сун сократили продолжительность второй стадии роста» насекомого, когда личинка перед окукливанием несколько раз линяет, «с 34–35 дней до 29–30, даже до 25 дней».
Кроме того, выяснилось, что готовые к сбору коконы можно сохранять еще неделю, если их обработать солью. Это позволило отложить очень неудобную процедуру сматывания шелка и увеличить его выход. Наконец, соль улучшала качество шелка.
Ни одно из этих нововведений в отдельности не имело судьбоносного значения, но вместе они позволили получать гораздо больше шелка при тех же трудозатратах и на той же площади. Резкое повышение производительности помогало крестьянам-шелководам справляться с грузом растущих податей – и при этом осваивать новые рынки. Некоторые даже забросили свои хозяйства и сосредоточились на изготовлении текстиля{30}. История шелководства в сунском Китае (и хлопководства на Юге США) показывает, что для технического прогресса машины не обязательны.
Природа – это не только растения и животные, дающие людям волокна, но и их враги, и не все угрозы столь же очевидны, как досаждавший Югу США хлопковый долгоносик. Микробиология, коренным образом изменившая знание об инфекционных болезнях и спасающая миллионы жизней, началась с усилий по спасению шелководства.
Примерно в то время, когда Уолтер Берлинг вывез в Миссисипи семена мексиканского хлопчатника, один любознательный итальянец принялся экспериментировать с тутовыми шелкопрядами – в надежде выяснить, почему эти насекомые погибают в столь большом количестве. Агостино Басси (крестьянский сын, имевший брата-близнеца) выучился на адвоката и занимал ряд чиновничьих должностей в городке Лоди, километрах в тридцати южнее Милана. Его подлинной страстью, однако, были наука и медицина. Басси оборудовал на семейной ферме лабораторию и печатал трактаты о разведении овец, возделывании картофеля, изготовлении сыра и вина. Важнейшее и самое продолжительное его исследование было посвящено тутовому шелкопряду.
В конце 1807 года 34-летний Басси занялся опытами (они шли тридцать лет) с целью найти и устранить причины заболевания mal del segno, мускардины, или (по белому порошку, покрывающему зараженных гусениц) calco, calcino либо calcinaccio. Шелковичные черви прекращали есть, обмякали и умирали. Их трупики становились жесткими, хрупкими и покрывались белым налетом. Селекционеры считали, что заболевание обусловлено средой. Басси взялся выяснить, в чем именно дело.
Первые восемь лет оказались безрезультатными. Позднее Басси писал:
Я испробовал множество методов, подвергал насекомых жесточайшему обращению, применял многочисленные яды – минеральные, растительные и животные. Я пускал в ход простые вещества и соединения; растравляющие, разъедающие и едкие; кислые и щелочные; земли и металлы; твердые, жидкости и газы – все самые вредные вещества… гибельные для живых организмов. Все тщетно. Не нашлось такого химического соединения и такого вредителя, которые вызывали бы эту ужасную болезнь шелкопрядов.
К 1816 году Басси глубоко разочаровался в своей работе. Он потратил на бесплодные изыскания множество сил и почти все деньги. Он терял зрение. «Угнетенный сильной меланхолией», Басси оставил было поиски, однако год спустя возобновил их, решившись «бросить вызов невзгодам… по-новому задавать природе вопросы с твердой решимостью не оставлять ее, покуда она чистосердечно на них не ответит».
Главная подсказка появилась тогда, когда Басси заметил, что растущие в одинаковых условиях, питающиеся одним и тем же и живущие в смежных помещениях шелковичные черви имели разную судьбу. Болезнь распространялась в одном помещении, но соседи от нее страдали мало или вовсе не страдали. Различие, таким образом, заключалось в том, что «в одном помещении не было возбудителя calcino или его было очень мало, а в других – очень много. Болезнь mal del segno, или мускардина, не зарождается самопроизвольно», как реакция на токсин, как считалось прежде.
Паразитарная теория заболеваний началась с изучения Агостино Басси таинственного заболевания calcino, поражающего тутового шелкопряда (Wellcome Collection)