в себе: разметка возрастания власти; предусмотрение есть принадлежащая к воле к власти траектория обзора и просмотра: перспектива. Поэтому во фрагменте № 12 (заключительный раздел), служащем для нас путеводной нитью, Ницше говорит: «Все эти ценности суть, в психологическом пересчете, результаты определенных перспектив…» Мы можем также сказать: все эти ценности суть в качестве ценностей определенные точки зрения определенных зрительных линий какой-то определенной воли к власти. Поскольку, однако, какое угодно действительное оказывается действительным благодаря основной черте воли к власти, к каждому отдельному сущему принадлежит та или другая «перспектива». Сущее как таковое перспективно. То, что называется действительностью, определяется из своего перспективного характера. Только в постоянной оглядке на него можно в метафизике Ницше помыслить действительно «сущее».
Этим перспективным характером сущего Ницше хочет сказать только то, что после Лейбница образует потаенную основную черту метафизики.
По Лейбницу, всякое сущее определено через представляющий порыв, который прорывается к тому, чтобы каждый раз представить целое сущего, «репрезентировать» и в этой repraesentatio и в качестве нее впервые только и быть. У этого представления всегда есть то, что Лейбниц называет point de vue – точкой зрения. Так и Ницше тоже говорит: «перспективизм» (перспективное восприятие сущего) есть то, «в силу чего этот силовой центр – а не только человек – от себя конструирует, т. е. по своей силе мерит, ощупывает, формирует весь остальной мир» (№ 636; 1888. Ср. XIV, 13; 1884/85: «Захоти человек наружу из мира перспектив, он погибнет»). Но Лейбниц еще не мыслит эти точки зрения как ценности. Ценностное мышление еще не столь сущностно и выражено, чтобы ценности могли быть помыслены как точки зрения перспектив.
Действительное, определенное в своей действительности через волю к власти, каждый раз оказывается переплетением перспектив и полаганий ценности, образованием «сложного рода»; это, однако, потому, что существо самой воли к власти сложно. Сложное единство ее существа надо иметь перед глазами.
Если существо власти есть воля к возрастанию власти и если поэтому власть властвует как преобладание, то к ней принадлежит, во-первых, то, что преодолевается на каждой ступени власти, и, во-вторых, то, откуда исходит преодоление. Преодолеваемое может быть таковым только потому, что оказывает сопротивление и является постоянным и прочным, держащимся и поддерживающим себя. Преодолевающее, напротив, нуждается в способности выйти в более высокие ступени власти, требует возможности восхождения. К существу преодоления принадлежит необходимое переплетение сохранения и повышения. Существо власти само есть нечто переплетенное. Так определяемое действительное постоянно и вместе непостоянно. Его постоянство потому всегда относительно. Недаром Ницше говорит: «Точка зрения “ценности” есть точка зрения условий сохранения и возрастания в отношении сложных образований с относительной продолжительностью жизни внутри становления». В этих образованиях сосредоточиваются порождения воли к власти, чье существо состоит в умении господствовать и повелевать. Поэтому Ницше именует такие образования также коротко «образованиями господства» или «господствующими центрами» (№ 715): «“Ценность” есть по существу точка зрения для прибыли или убыли этих господствующих центров».
В этом определении выражено то, что ценности как условия подъема и поддержания всегда соотнесены со «становлением» в смысле роста и упадка власти. Ценности ни с какой стороны не есть прежде всего нечто «в себе сущее», при случае потом соотносимое с волей к власти. Они суть то, что они суть, а именно условия, только в качестве обусловливающих, а значит, самою волей к власти поставленных опор для нее же самой. Так они задают меру для оценки количества власти того или иного образования господства и для направления его прибыли или убыли. Когда Ницше в № 12 (заключительная часть) говорит, что ценности суть «результаты определенных перспектив полезности для поддержания и наращивания человеческих образований господства», то польза и полезность понимаются тут в единственном отношении к власти. «Ценность» есть по существу полезная ценность; но «польза» должна здесь быть приравнена к условию поддержания власти, т. е. тем самым всегда уже и возрастания власти. Ценности по своему существу суть условия и потому никогда не нечто безусловное.
Ценности суть условия «образований господства» внутри становления, т. е. действительности в целом, основная черта которой есть воля к власти. Образования господства суть образования воли к власти. Ницше часто именует «ценностями» не только условия этих образований господства, но также и сами образования господства, и по праву. Наука, искусство, государство, религия, культура имеют значение ценностей, насколько они суть условия, в силу которых осуществляется порядок становящегося как единственно действительного. Эти ценности, со своей стороны, в качестве образований власти, в свою очередь, опять же выставляют определенные условия своего собственного развертывания и обеспечения постоянства. Но само становление, т. е. действительное в целом, «не имеет вовсе никакой ценности». Это само собой ясно после приведенного сейчас сущностного определения ценности. Ибо вне сущего в целом нет уже больше ничего, что могло бы быть условием еще и для него. Не хватает чего-то, чем это (становление в целом) можно было бы изменить. «Совокупная ценность мира неоцениваема, следовательно, философский пессимизм относится к разряду комических вещей» (№ 708; 1887/88).
Когда Ницше говорит, что сущее в целом «не имеет вовсе никакой ценности», он не хочет вынести презрительного суждения о мире. Он хочет только отвести от целого всякое оценивание как непонимание его существа. Тезис: сущее в целом не имеет вовсе никакой ценности – это, будучи продумано в смысле метафизики воли к власти, энергичнейшее отклонение веры, что «ценности» суть нечто в себе, выше сущего в целом и значимое для него. Сущее в целом бесценно, значит: оно стоит вне всякой оценки, потому что такая лишь сделала бы целое и безусловное зависимым от частей и условий, которые только из целого суть то, что они суть. Становящийся мир есть как воля к власти безусловное. Только внутри становления: в отношении к отдельным образованиям власти, только ими и для них введенные, существуют условия, т. е. точки зрения сохранения и возрастания квантов власти, существуют ценности. Так что, ценности возникают из воли к власти? Конечно – но мы снова промахнулись бы, если бы все-таки захотели понимать эти ценности опять же так, как если бы они были чем-то «рядом» с волей к власти, как если бы была сначала эта воля, которая потом полагала бы «ценности», ставя их себе при случае на службу. Ценности как условия поддержания и наращивания власти существуют лишь как нечто, обусловленное единственным безусловным, волей к власти. Ценности суть по существу обусловленные условия.
Но ценности явно могут только тогда быть условиями воли к власти, когда они сами имеют черты власти и тем самым представляют кванты власти для расчета на возрастание власти из осознанного исполнения воли к власти. Ценности поэтому в качестве условий наращивания и поддержания власти сущностно привязаны к человеку. Как точки зрения они оказываются втянуты в человеческую перспективу. Поэтому Ницше говорит (№ 713; 1888): «Ценность есть высший квант власти, который может вобрать в себя человек – человек, не человечество. Человечество гораздо скорее еще средство, чем цель. Дело идет о типе, человечество – просто подопытный материал, чудовищный избыток неудачников, руины».
Ценность есть каждый раз квант власти, устанавливаемый и измеряемый волей к власти.
Воля к власти и полагание ценностей есть одно и то же, коль скоро воля к власти высматривает точки зрения сохранения и наращивания. Из-за этого полагание ценностей не удается вывести из воли к власти как нечто, от нее отличное. Прояснение существа ценности и полагания ценностей позволяет получить только одну характеристику воли к власти. Вопрос о происхождении ценностной мысли и существа ценности указанием на внутреннюю связь полагания ценностей с волей к власти никоим образом не решен. Он переложен на вопрос о сущностном происхождении воли к власти. Почему эта последняя в себе такова, что полагает ценности? Почему вместе с идеей воли к власти в метафизике начинает господствовать также и ценностная идея? Как и почему метафизика становится метафизикой воли к власти?
Субъективность в ницшевском истолковании истории
Чтобы обозреть размах этого вопроса, мы должны обдумать, что означает господство ценностной идеи в метафизике. Оно ведет ближайшим образом к тому, что Ницше понимает задачу будущей метафизики как переоценку всех ценностей. Господство ценностной идеи одновременно, без дальнейшего разбора и обоснования, предполагает самопонятным, что теперь, пусть невысказанно, также и вся прежняя метафизика, исторически предшествующая метафизике воли к власти, была, оказывается, метафизикой воли к власти. Ницше понимает всю западную философию как мышление в ценностях и счет на ценности, как полагающую ценности. Бытие, существование сущего истолковывается как воля к власти. Неожиданным и всякому очевидным образом во всех сочинениях и записях Ницше история метафизики выступает в свете ценностной идеи.
Мы склонны просто глядеть поверх этого факта или же характеризовать это истолкование истории метафизики как то историческое воззрение на историю философии, которое было всего ближе для Ницше. В таком случае мы имеем перед собой просто некий взгляд на историю наряду с другими. Так в течение XIX и XX веков ученая историография представляла историю философии то в кругозоре философии Канта или философии Гегеля, то с точки зрения средневековой философии,