подчиняются, и поскольку жители Кивиркурры были мертвы, а земля ценности не представляла, никто возражать не стал.
Правительства обеих стран согласились на бомбардировку, и поселение было сожжено дотла, до последней молекулы Cordyceps novus, кроме той, что хранилась в запечатанном чемоданчике Геро.
Оставался вопрос, что делать с пробиркой. Доктор Мартинс не ошиблась: Центры по контролю и профилактике не хотели иметь дела ни с чем, что было принесено из космоса. Хотя Министерство обороны было не против, хранить подобные образцы мог только Форт-Детрик, но он тоже отпадал. После утечки, случившейся восемнадцать месяцев назад, было проведено тщательное расследование. В данный момент процедура вступала только во вторую стадию, и идея сократить проверку безопасности, чтобы поместить на хранение неизвестный организм экстремального уровня летальности, была встречена без особого энтузиазма.
Про Атчисон первой заговорила Трини. Она работала с Национальным управлением по ядерной безопасности в начале восьмидесятых: над программой разоружения согласно Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, принятому администрацией Рейгана. Четвертый подземный уровень стал альтернативой заводу по производству ядерного оружия «Пэнтекс» и Y-12[3], которые уже работали с устаревшими и списанными устройствами конца сороковых и начала пятидесятых годов. Но когда в ходе затянувшихся переговоров по Договору стало ясно, что стратегией Рейгана на самом деле являлось разоружение другого парня, самый нижний уровень шахт Атчисона был засекречен и впредь никогда не использовался.
Место идеально подходило для их нужд. Поскольку шахты уникально расположены над вторичными подземными источниками, посылавшими ледяную воду из коренной породы вверх в объеме 2800 литров в секунду, температура самого нижнего уровня никогда не поднималась выше минус одного градуса по Цельсию. Даже в случае маловероятного отказа оборудования температура поддерживалась бы стабильной, сохраняя непригодное или скудное для роста окружение, даже если бы грибок чудом выбрался из пробирки.
План казался идеальным. Cordyceps novus, запечатанный в пробирке, нашел свой дом на глубине девяноста метров в месте, которого официально не существовало.
Время шло, и все меньше людей в Агентстве разделяли опасения Трини и Роберто насчет смертоносных свойств организма. Да и как они могли? Они не видели того, чему стали свидетелями Романо и Диаз. Фотографий не имелось, поселение давно стерто с лица земли, а единственный оставшийся образец надежно заперт подальше от посторонних. Люди склонны забывать. И идти вперед.
Шестнадцать лет спустя, в две тысячи третьем, Агентство сочло Атчисон пережитком холодной войны и решило, что вполне может обойтись без них. Все расчистили, привели в порядок и продали Smart Warehousing в частное пользование. Холдинг по оборудованию индивидуальных хранилищ поставил стены из гипсокартона, закупил у «Херманн» шестьсот пятьдесят гаражных дверей и пригласил в шахты всех желающих.
Пятнадцать тысяч коробок ненужного хлама нашли здесь прекрасный приют. В общем, теперь ваша старая тридцатилетняя барабанная установка, на которой вы никогда в жизни не играли, сможет пережить ядерную войну.
План хранения Cordyceps novus был идеален.
Пока Гордон Грей не ушел раньше времени в отставку.
И его преемник не решил, что подземный уровень 4 лучше всего будет навечно запечатать и забыть.
А температура планеты росла.
Но кто мог знать?
Март 2019
5
– Ваша честь, я понял. Я серьезно, вы ведь ищете человека, который поймет.
Кекс не подготовил речь заранее, но слова вылетали у него вне зависимости от того, хотел он или нет. И даже если он понимал, что был не лучшей кандидатурой, чтобы свидетельствовать в собственную защиту на слушаниях по приговору суда, то все равно считал, что имел право хотя бы импровизировать.
– Отлично, когда мы виделись последний раз, здесь, в зале суда, пару лет назад, вы сделали правильное предложение. Эй, сказали вы тогда, а что, если вместо того, чтобы послать вас в Эллсворт, вы отправитесь в армию? Да, это хорошая идея, благодарю вас за нее. Два года на флоте в подводниках, я вам скажу, совсем не пикник. Впрочем, опыт был потрясающий. С почетной отставкой в итоге.
Судья глянул на протокол вынесения приговора, лежащий на скамье перед ним:
– Здесь сказано: «Отставка на общих основаниях с почетными условиями».
– Ага, верно. Это почти то же самое.
Приставленный к Кексу общественный защитник бросил на него взгляд, в котором явственно читалось «Помощи от тебя никакой».
Но Кекс продолжал:
– Суть в том, что я получил его тогда получу и сейчас. Просто оказался не в том месте, не в то время, жертва обстоятельств, вроде того. Я не имею в виду, что невиновен в принципе, но есть тут суперсмягчающие обстоятельства. Да, меня уболтали на то дело, согласен, моя проблема, но лично я чувствую, что не надо было так поступать. Правда-правда, сэр. В смысле, что не надо было угрожать ветерану. Но может, вы сейчас смотрите на меня и думаете: «Да, он опять за свое», и я вас понимаю.
– Вы закончили?
– Ага, уже закругляюсь. Короче, если есть чувак, который тусуется с Мутным Дэви, и он просит вас остаться в тачке, пока сам он сбегает и сделает одно дельце, и вы в курсе, что ваше имя… ну, оно вроде дерьма в округе Потавотоми в Канзасе, и потому вам точно стоит вспомнить предыдущий приговор. Вот и все, что я хочу сказать. Я выучил урок, типа того.
Он начал садиться, но вдруг снова вскочил.
– Прошу прощения, еще одна вещь. Я быстро. Меня тошнит от современной чуши про белые привилегии, за что я очень извиняюсь. Хотя я белый, да, и ничем тут помочь не могу. В любом случае, гм…спасибо.
Кекс плюхнулся на стул, не осмелившись посмотреть на адвоката. Теперь он мог подумать. Судья надел очки, взял в руки лист с приговором и произнес шесть слов:
– Благодарю вас, мистер Митчем. Девятнадцать месяцев.
К моменту, когда он выходил из тюрьмы, резюме Кекса отличалось двумя вещами: средненьким аттестатом и заключением в исправительном заведении Эллсворт. Поэтому работа на складах Атчисона точно была лучшим, что с ним могло случиться. Даже за восемь баксов и тридцать пять центов в час. Компания не хотела, чтобы у сотрудников оставалось время ошиваться вокруг, поэтому все вкалывали по двенадцать часов кряду, с шести до шести, по четыре дня в неделю. Кекс был новичком и поэтому получил ночи с четверга по воскресенье. Правда заключалась в том, что ему не нравились те немногие приятели обоего пола, что еще у него оставались, а новых он не искал, однако питал надежду, что в конце концов встретит Ту Самую. Потому неудивительно, что он взял ночные смены, где народ активно трепался от скуки. Именно поэтому он получил работу. И еще потому, что у него зубы целые, а это значило, что он чист. Полноценная улыбка здесь – единственное условие, которого тебе достаточно, чтобы сидеть на ресепшене и приглядывать за сотнями складских ячеек целую ночь напролет.
По четвергам Кекс обычно старался приходить на работу пораньше, поскольку он знал, что Гриффин любит быстро ускакать на уик-энд и уносит свой зад несколькими минутами раньше окончания смены.
Босс был в курсе, как остро нуждался Кекс в работе, и понимал, что все будет в порядке. Довольно того, что парень, обходя подножие холма, мог видеть потную лысину Гриффина, сверкающую в лучах заходящего солнца, когда боров открывал очередную банку «Пабста» – две-три жестянки пива хранились в кофрах его «Харли Фэт Бой» на случай… ладно, они лежали там постоянно.
Начальник осушил банку, отшвырнул ее, завел байк и, показав Кексу средний палец, умчался. Гравий из-под колес так и полетел в разные стороны.
Гриффин был, и все с этим соглашались, уродом, каких поискать. Кекс показал ему средний палец в ответ, что вполне принималось за проявление общения.
Когда его «Хонда Сивик» обогнала байк Гриффина, он с облегчением вздохнул. Хорошо, что босс пропустил его вперед и не нужно снова заводить ту идиотскую беседу.
Но не тут-то было. В зеркале заднего вида он заметил, как Гриффин объехал его сзади. Через мгновение он пристроился рядом с Кексом.
– Ну? – спросил начальник.
Ясно, опять то же самое.
– Я же сказал, что не могу помочь.
– Ты, конечно, тупой, но чтобы настолько… – Это слишком, слова у Гриффина вылетали дробью, некоторые так быстро, что слипались друг с другом, хотя между некоторыми были странные паузы, как будто пунктуацию еще не изобрели.
– Я не тупой, – обиделся Кекс. – Если б мог, я помог бы тебе, но в моей ситуации это невозможно, вот и все.
– Ясно, но ты подумай, ладно?
– Нет уж. Я не то что думать, я и знать об этом не хочу.
Штука была в том, что он был осведомлен только о той части истории, которая касалась двух дюжин пятидюймовых «Самсунгов» с плоским экраном. Их Гриффин распродавал по одному, но Кекс логично полагал, что дыма без огня не бывает, и продажа краденных со склада товаров последнее, что нужно ему сейчас в жизни.
Но босс не отставал.
– Я лишь прошу тебя открывать ворота для парочки моих друзей ключом. Ничего сложного.
– У них нет ячейки, поэтому я не могу пускать их на склад.
– Никто вообще ни о чем не догадается.
– Я однажды слышал нечто подобное, – сказал Кекс. – Выкручивайся сам.
– Не могу, – Гриффин пожал плечами.
– Почему?
– Так ведь они не идиоты, чтобы приходить днем, а ночью я не работаю. – Вот и весь разговор. – Просто сделай то, что я прошу, и ни у кого не будет проблем.
– Каких проблем?
– Потому что ты в курсе и не в доле, а если так дело обстоит, то тут намечается крупная проблема.
Кекс сообразил, что теперь ему от Гриффина точно не отделаться, и потому продолжил заниматься тем же, что делал на протяжении предыдущих шести недель. Он тянул время и надеялся, что все уляжется. Была ли данная стратегия эффективной? Нет, но и другой у него пока не появилось.