Раньше Ирина была помощницей медсестры в доме престарелых. И, хотя платили за эту работу плохо, а некоторые дни давались ей особенно тяжело, по своим пациентам она тоже скучала.
Вереница заключенных продвигается медленно; на выходе из столовой некоторых женщин выводят из очереди и направляют к лестнице, которая ведет куда-то вниз, в подвал.
– Куда они? – шепотом спрашивает Дженис.
– В прачечную, как и я, – отвечает Ирина. – Принудительные работы, от которых нельзя отказаться. Нас внизу человек сто. Все зависит от везения, если ты не нравишься надзирателям, идешь вниз, нравится это тебе или нет. Если хочешь нам помочь, достаточно не ответить на их заигрывания или плюнуть, когда пойдешь мимо них, порой хватает и косого взгляда.
– Что за прачечная? – интересуется Дженис.
– Настоящее маленькое предприятие, принадлежит жене начальника тюрьмы, там работают на конвейере, и за это не платят. Они распределяют задачи, кто-то работает на стиральных машинах, кто-то на химчистке, глажке или складывании, а если ты слишком старая или слабая, чтобы таскать баки с бельем, но умеешь шить, то на ремонт одежды. И мы тут не вещами заключенных занимаемся, это подпольная прачечная, которая продает наши услуги всем ресторанам и отелям города. Если бы их клиенты знали, что едят со столов, накрытых скатертями, которые стирают в тюрьме, наверное, еда казалась бы им не такой вкусной.
Очередь снова продвигается вперед, Ирина и Дженис поравнялись с надзирателями. Скоро их разлучат… Один из надзирателей бросает на новенькую сальный взгляд, проводит языком по губам и подмигивает. В ответ Дженис дерзко выставляет средний палец. Она последует за Ириной.
Тель-Авив, позднее утро
Эфрон изучил первые макеты завтрашнего выпуска, разложенные перед ним на большом столе. Колонки еще пусты, на белых листах – только черновые названия заголовков, они пока не утверждены. «Клептократы любят Лондон»; «Олигархи и манипуляция выборами»; «Эйртон Кэш, шпион из холодного края»; «Деньги Гарбеджа»; «Кто финансирует экстремистские партии?». Эфрон знал, что будет ужасно скучать по кипучей деятельности редакции. Как только газета выйдет из печати, на него обрушатся потоки клеветы, его сместят с должности еще до вечера. Все журналисты в редакции это понимают, но они единодушно его поддерживают и готовы работать хоть до самого утра.
Эфрон постоянно думал о Дженис, беспокоясь о ней куда больше, чем о себе. Он снова бросил взгляд на телефон в ожидании ответа от Ноа, которого все не было.
В 13:00 в редакцию привезли сэндвичи и пиццы. Эфрон воспользовался моментом, незаметно выскользнул из помещения и бегом спустился по лестнице. Оказавшись на улице, он запрыгнул в машину и помчался в центр.
Окрестина, Минск
Жара просто невыносимая, даже по меркам Дженис, привыкшей к климату Тель-Авива. В прачечной так влажно, что невозможно дышать. Но у заключенных нет выбора, приходится приспосабливаться.
Сотня женщин трудятся на своих постах. Батальон солдаток, вооруженных утюгами и отпаривателями, каторжниц, поднимающих и опускающих доски складывателей, как весла на галерах, шахтерок, толкающих наполненные до краев вагонетки. Работницы занимаются сортировкой, выведением пятен, сбором вешалок, наклеиванием этикеток. Два надзирателя на застекленном посту следят за тем, чтобы бешеный ритм не сбивался. В помещение закатывают тележки с грязным бельем. Скатерти, полотенца, простыни и форменную одежду быстро сортируют и растаскивают по машинам. В подвалах тюрьмы настоящая каторга. Едва Дженис попадает в этот ад, как ее определяют в химчистку. Ирина, подведя ее к огромным машинам, современный вид которых совершенно не сочетается с окружением, показывает, что нужно делать. Сначала взвешивание – если машину перегрузить, она зависнет, ты потеряешь время на перезапуск, и производительность, за которой следят надзиратели со своего компьютера, снизится. А если они будут недовольны, то явятся в прачечную с дубинками в руках. В ритуале, который последует за этим, не захочет участвовать ни одна заключенная. Работа прекращается, надзиратели прохаживаются по прачечной, выбирают наугад пятерых заключенных и избивают их. Слушая это, Дженис думает только об одном: как можно скорее выбраться отсюда и когда-нибудь опубликовать историю Ирины, рабыни диктатора и его режима. Она мечтает о новом Нюрнбергском процессе, на котором перед судом предстанут тираны XXI века и в первом ряду в серой форме будут сидеть подобные Асаду и Лучину.
– Клади не больше пятнадцати килограммов, – объясняет Ирина и запихивает одежду в барабан «тайчжоу», новейшей китайской машины. – А потом нужно указать вес на экране.
Дженис смотрит на экран стиральной машины, как на сундук с бриллиантами. Но думает она вовсе не о такого рода сокровищах, а о строках кода, благодаря которым «тайчжоу» отмеряет нужную порцию чистящего средства.
– Ты меня слушаешь? – Ирина, потеряв терпение, призывает Дженис к порядку.
– Да-да, – бормочет Дженис. – Не больше пятнадцати килограммов.
– Как только цикл заканчивается, мы достаем вещи и проверяем каждую. Если где-то остались пятна, отправляем на дополнительную обработку. А все остальное раскладываем вот по тем корзинам. Столовое белье отдельно, постельное отдельно. Поняла?
– Что происходит, если перегрузить машину? – спрашивает Дженис.
– За первый раз получаешь дубинкой по икрам, за второй – два удара по почкам. Никто не допускает такой оплошности трижды… Тут быстро выучиваешь урок, уж поверь мне. Давай, за работу, они за нами следят.
Дженис поднимает кипу простыней и водружает на весы. Семь килограммов; она снова поднимает белье и швыряет в зияющую пасть «тайчжоу», потом возвращается к весам и взвешивает форму. Шесть килограммов. Процедура повторяется. Когда максимальный вес достигнут, Ирина закрывает дверцу машины и набирает команды на экране.
– Теперь берем тележки, – говорит она Дженис. – И к следующей машине. Когда запустим десятую, первая как раз достирает, разгрузим ее… И так до обеда.
Дженис проводит рукой по лбу, стирая капли пота.
– А как сделать ребут?
– Ребут? – переспрашивает Ирина, запихивая в машину куртки официантов.
– Ну, перезагрузить машину.
– Не беспокойся, я здесь, чтобы это не понадобилось.
– Ну а если все-таки понадобится? – стоит на своем Дженис, загружая во вторую машину поварские фартуки.
– Хитрость в том, чтобы активировать принудительную разблокировку дверцы раньше, чем включится сигнал. Если в этот момент надзиратели будут играть на телефоне, они ничего не увидят. А потом, как я уже говорила, нужно перезапустить программу, нажав на три красные кнопки одновременно. Начнется перезагрузка. Пока на экране абракадабра, делаешь вид, что сортируешь белье, чтобы надзиратели не разгадали твой маневр. При должной сноровке ошибка останется незамеченной. И все-таки лучше этого избегать.
– И все эти машины подключены к командному пункту?
– Если ты имеешь в виду комп этих двух козлов, которые валяют дурака, пока мы пашем, то да.
Восемь «тайчжоу» работают с оглушающим грохотом, Дженис загружает девятую. Ирина бросает взгляд на часы на стене.
– А ты неплохо справляешься. Мы опоздали всего на пару минут, еще можем нагнать.
Дженис смотрит на работницу в глубине помещения. Она подхватывает чистое белье, которое подъезжает к ней на конвейере, и складывает стопкой в картонные коробки, а потом закрывает их и наклеивает этикетки.
– Поторапливайся! – протестует Ирина.
– А как обрабатывают заказы? Выписывают клиентам счета по весу груза, да? Как все это контролируется? – интересуется Дженис.
– Зачем это тебе, ты что, собираешься открыть прачечную?
– Нет, я собираюсь выбраться отсюда, – задумчиво говорит Дженис.
– Если хочешь сбежать в тележке с бельем, лучше забудь об этом.
– Что, кто-то уже пытался?
– Насколько мне известно, нет, – отвечает Ирина, закрывая дверцу девятой машины. – На потолке камеры, надзиратели следят за каждым нашим шагом. Ну давай, еще одну, а потом начнем разгружать первую. Пока будешь идти обратно, немного разомнешь ноги, вот увидишь, – добавляет она, переходя к последней машине.
– Так что с заказами? – настаивает Дженис, поднимая кучу грязных простыней.
– Они тоже поступают на комп надзирателей. И те следят за их выполнением, ну и заодно шпионят за нами. Когда все постирано, белье раскладывают по коробкам вон там. – Она незаметно показывает пальцем на работницу, за которой наблюдала Дженис. – Коробки поднимают наверх на грузовом лифте. Вот почему сбежать в корзине с бельем не получится – коробки слишком маленькие, чтобы в них спрятаться, даже если ты будешь голодать. – Ирина ехидно улыбается.
Она тащит ее к началу ряда: из-за болтовни их отставание стало больше, и Ирину это беспокоит.
Дженис берется за дело с удвоенной энергией, чтобы нагнать время, она старается изо всех сил, лоб блестит, по затылку стекают ручейки пота. Но, даже когда ее зрение затуманивается, голова остается ясной. Она усиленно размышляет.
При двенадцатом заходе Дженис находит решение проблемы, из-за которой она попала на эту каторгу. Оно очевидно. «Группа» не смогла определить IP-адрес тюремной системы безопасности, потому что она не связана с внешним миром. Но Ирина сказала ей, что надзиратели контролируют работу прачечной с помощью потолочных камер… Это меняет ситуацию, ведь с того же компьютера они обрабатывают заказы клиентов. А значит, он наверняка имеет выход в интернет. Этот компьютер – своего рода мосток между двумя сетями, постоянно сообщающимися с современным оборудованием прачечной, пресловутыми «тайчжоу», которые Дженис загружает и разгружает вот уже три с лишним часа.
Скоро полдень, и теперь Дженис знает, что делать, пусть даже за это ее осыплют ударами.
Пятнадцать килограммов белья уже в машине, Дженис поднимает кипу простыней и швыряет в зев «тайчжоу». Она закрывает дверцу и нажимает на кнопку. Барабан совершает один оборот и останавливается. Ирина, загружающая соседнюю машину, слышит пронзительный писк, предшествующий сигналу тревоги.