Игорь ЕфимовНОБЕЛЕВСКИЙ ТУНЕЯДЕЦ
Предисловие
В разных воспоминаниях об Ахматовой мелькает такой эпизод. Будто к ней в начале 1960-х, в Комарово, приехала юная особа, говорила исключительно о поэзии и, среди прочего, упомянула, что у нее "есть весь Бродский". Ахматова возразила: "Как это можно говорить весь Бродский, когда ему только двадцать два года?" В этот момент распахнулась дверь, и на пороге появился сам поэт — он принес в домик два ведра воды. Ахматова указала на него своей гостье и сказала с улыбкой:
— Вот вам ваш "весь Бродский".
Если бы автор обладал дерзостью Цветаевой, можно было бы — прячась за ее "Мой Пушкин" — назвать книгу "Мой Бродский". Под этой обложкой собраны мои письма к Бродскому и о нем, покрывающие три десятилетия (1963—1995), статьи, посвященные ему, необходимые фактические комментарии и уточнения. Если друг вашей юности был так жесток, что в зрелые годы сделался знаменитым, а вы были так беззаботны, что сумели пережить его, положение ваше нелегко. Каждый, кто был связан с Бродским, знает, что думать и говорить о нем он обречен до конца дней своих. И каждый знает, что память его обречена на неполноту и при этом слабеет с каждым днем. В какой-то момент говоришь себе: "Хватит откладывать. Пора перенести на бумагу все, что так волновало сердце и ум в связи с этим человеком, с этим голосом. Никто не ждет и не требует от тебя исчерпывающего портрета, пятитомной биографии. Но и без твоих заметок картина останется в чем-то неполной. Пускай каждый расскажет о том, что ему довелось — посчастливилось — расслышать в этих стихах, в этой жизни. Тогда и выстроится на полках библиотек шеренга книжных корешков Subject: Joseph Brodsky, сложится мозаичный портрет, заслуживающий названия "Весь Бродский".
И все же трудно взяться за такую работу без толчка извне. Таким толчком для меня явился горячий интерес, проявленный моим издателем Игорем Захаровым. Это он произнес вслух то решительное "пора", которое заставило меня извлечь из личного архива папку с надписью "Бродский" и превратить ее в книгу.
И.М.Ефимов
Часть перваяВ РОССИИ
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке...
Декабрь 1963 г.
Уважаемый т. Редактор!
В номере Вашей газеты за 29.11.1963 была опубликована статья трех авторов под названием "Окололитературный трутень". И форма, и содержание этой статьи настолько возмутили меня, что я не могу не написать Вам, хотя и не знаю, может ли это что-нибудь изменить.
Мне кажется, что любой здравомыслящий человек, даже не читавший никогда стихов Иосифа Бродского и не знающий его лично, должен с первых же строк статьи проникнуться отвращением к тому тону огульного, неумного и злобного шельмования, для которого все средства хороши. Не беда, что предмет издевательств не носит узких брюк и модных пиджаков с разрезом. Вельветовые штаны, портфель с бумагами, рыжеватые волосы — все годится авторам как ясное отображение самых страшных пороков. Каких? А каких хотите. Мы покажем цитатами. Ох, какое это замечательное дело — цитаты! При некоторой сноровке чего только не докажешь ими, умело выдергивая и слегка обрезая там, где нужно. Можно выставить А.С.Пушкина врагом русской литературы:
...в сочиненьях одичалых,
где русский слог да русский дух
зады твердит и лжет за двух.
Можно выставить Л.Н.Толстого хулителем русского народа: "...русский самоуверен, потому что ничего не знает и знать не хочет" ("Война и мир"). Все годится, чтобы смешать человека с грязью. Даже слово "романс" изобличает Бродского — тут и приказчики с гитарой, и особый надрыв, ну а то, что не было русского композитора, который не писал бы романсов, это, конечно же, мелочи. Невозможно понять, по ограниченности или по той же злобе, очень интересную строфу из "Баллады лжеца", всю построенную на игре противопоставления и сопоставлений, которая читается так:
Я шел по переулку по проспекту
как ножницы шаги как на бумаге,
вышагиваю я. шагает Некто
средь бела дня наоборот — во мраке.
авторы приводят, разрезав каждую строчку посредине и поместив четыре правых обрывка под четырьмя левыми. Действительно, трудно что-нибудь понять.
Когда люди показывают себя настолько небрезгливыми в выборе средств, трудно верить тому, что они пишут. Я не знаю никого из тех, кого они именуют окружением Бродского, но я не могу поверить тому, что о них написано, и не потому что там что-то ужасное — нет, просто авторы потеряли уже доверие. Когда же они скатываются до дешевого детектива с неким иностранцем в номере гостиницы и попыткой похищения самолета — это воспринимается только как пародия. Ничего себе "похитители велосипедов" — двое мальчишек, которые и машину-то, наверно, водить не умеют, собираются прокатиться на такой простой игрушке, как самолет, но им, видите ли, не удалось проверить заполнение баков. Бензина, видите ли, не хватило. Анекдот!
К сожалению, я очень мало знаю Бродского лично, но читал его стихи и слушал выступления. По-моему, это очень сложный и очень талантливый поэт. Действительно, некоторые из его стихов, будучи опубликованы сейчас, не нашли бы широкого читателя, но другие доставляют уже людям настоящую человеческую радость, и, конечно же, их хочется переписать и потом перечитывать еще и еще раз. Я знаю, что Бродский много переводит, у него есть договоры с издательствами — разве это не форма работы? Сколько людей, не являясь членами Союза писателей или Союза журналистов, живут литературным трудом — как же можно так безответственно обвинять в тунеядстве тех, которым пока тяжелее, чем другим, которых еще почти не печатают? О талантливости же поэтов, наверное, лучше всего могут судить сами поэты. Спросите у старейшей советской поэтессы, А.А.Ахматовой, которая к одному из своих стихотворений взяла эпиграф из Бродского (журнал "Новый мир", №1, 1963 год), что она думает о его творчестве. Наверное, ее мнение будет более авторитетным, чем мнение людей, которые не умеют правильно прочесть стихотворную строфу.
Т. Редактор! Не мне говорить Вам о том, какая сила заключена в печати. Трудно, очень трудно изгладить впечатление от статьи, которая уже опубликована и дошла до читателей, тем более что авторитет печатного слова у нас очень высок. Поэтому ни в коем случае нельзя допускать в журналистику таких людей, которые лишены чувства ответственности за свои слова, которые, смешивая полуправду с полуложью, подрывают авторитет газеты — таких, какими показали себя авторы этой статьи. Я прошу Вас либо опубликовать мoe письмо, либо пересмотреть весь материал и высказать мнение редакции — во всяком случае не оставлять все в таком положении, как сейчас.
Копию этого письма я посылаю в "Литературную газету".
С уважением,
И.М.Ефимов, преподаватель Ленинградского Политехнического института им. М.И.Калинина
Адрес: Ленинград, Д-123, ул. С.-Щедрина, д. 48, кв.5. Тел. А-5-38-95.
Декабрь 1963
Уважаемая Редакция!
В одном из номеров газеты "Вечерний Ленинград" была опубликована статья трех авторов, озаглавленная "Окололитературный трутень" и посвященная целиком молодому ленинградскому поэту Иосифу Бpoдскому. Я убежден, что появление подобных статей в нашей печати наносит огромный вред советской литературе, и думаю, что Ваша газета не сможет не заинтересоваться этим материалом. Посылаю Вам вырезку из "Вечернего Ленинграда" и копию своего письма его главному редактору. Чтобы Вам легче было разобраться в той невнятной и непоследовательной брани, с которой авторы статьи обрушиваются на талантливого поэта, советую Вам разбить всю эту брань на три основные группы.
Первая сводится к тому, что Бродский — бездарный поэт. Нужно быть либо очень неосведомленным, либо очень наглым человеком, чтобы, ничего не понимая в стихах, говорить так о поэте, который, не имея еще серьезных публикаций, завоевал признание в литературных кругах Москвы и Ленинграда, которого переводят и печатают в дружественной Польше, которого знают и ценят многие заслуженные поэты старшего поколения.
Вторая группа состоит из обвинений в тунеядстве. Нет ничего нелепее, чем обвинять в тунеядстве человека, который столько времени, сил и душевной энергии тратит на главное дело своей жизни. Неужели нужно состоять в штате какого-нибудь учреждения, чтобы быть огражденным от подобных нападок? Я думаю, что одна только Ваша газета имеет несколько десятков внештатных сотрудников, которые трудятся ничуть не меньше, чем штатные. А радио? А телевидение? Да о чем тут говорить!
И наконец о бегстве за границу. Даже автор детского детектива не разрешил бы своим героям убегать на самолете — уж если герой где-то выучился водить самолет, то наверняка ему должно быть известно, что без знания сегодняшнего радиошифра он будет сбит первой же дежурной батареей. Если соответствующие органы, осведомленные более подробно, чем авторы статьи, о причастности Бродского к делу Шахматова, не сочли нужным привлечь его к ответственности, то верхом самоуверенности можно назвать такие писания, в которых работа этих органов как бы ставится под сомнение.
С искренним уважением,
И.М.Ефимов
Было решено, что письма в газеты в защиту арестованного Бродского будут посылать только те друзья его, у кого есть постоянная работа, — чтобы пасквилянты не могли заявить, будто "окололитературного трутня" защищают только такие же тунеядцы, как он сам. "Вечерний Ленинград" опубликовал "отповедь защитникам", в которой упоминались И.Ефимов, Е.Кумпан и еще два-три человека (не помню их имен). "Литературная газета" не ответила.
После суда было подготовлено коллективное письмо протеста, адресованное в Комиссию по работе с молодыми авторами (при Союзе писателей), которое подписали около тридцати человек. Полный текст этого письма сохранился в архиве Якова Гордина и приводится в его статье, напечатанной в журнале "Нева", №2, 1989 г.