— Ты мне? Ты о чем? — повернув к нему голову, проговорила Наташа.
— Все о том же. Психологический момент. Ради чего мы с вами идем на риск? Эмма, — повернулся он к жене, — не бледней, настоящего риска еще нет. Пока что я обнажаю шпагу и вызываю всех вас на моральный поединок. Я иду на риск только ради спортивного интереса. Кто сильнее — смерть или я. Наташа презрительно улыбается. У нее за душой высокая идея. У нее стоит перед глазами узбекская девочка, которая случайно погибла от укуса гюрзы.
— Перестань, — скривила губы Наташа. — Я сейчас уйду.
— Я этой девочки не знал, и у меня перед глазами стоять нечему. Я не врач, не биолог, я химик, мне драгоценный змеиный яд нужен совсем для другой цели, нежели вам. Что же остается? Ожидаю вашей логической выкладки. Что скажет наш уважаемый журналист? Сергей-поп, кстати, за каким чертом тебя занесло на нашу галеру, как французы говорят? У себя на Урале ты бы мог найти не меньше сюжетов и образов, не рискуя жизнью. И отпуск проводить на Черном море, не рискуя жизнью. В чем же дело? Я жду.
Я пожал плечами:
— Непросто ответить. Я узнал вас, какие вы молодцы, и мне захотелось быть вместе с вами.
— Неожиданный комплимент. Как ты находишь, Наташа?
— Я что-то уже не улавливаю всей вашей галиматьи, — с досадой ответила она.
— Я пока не вижу галиматьи, — невозмутимо продолжал Рустам. — Галиматья — это абсурд. Если я неправ, приведите меня к абсурду.
— Рисковать жизнью, как ты говоришь, ради спортивного интереса — это, ты считаешь, не абсурд? — заметил я.
— Я считаю, нет. Багровая нить приключения проходит через серый клубок дней… Перефразирую классика. Наташа уже, глядите, мысленно отвечает мне. Она говорит о самопожертвовании ради любви к человеку. Отражаю. Можно любить отдельных людей, можно — все человечество. Если уж так, то я предпочитаю второе. Кстати, и взаимность со стороны всего человечества — эффектнее звучит. Мне кажется, не известные мне люди, которым мои гюрзы спасли жизнь, часто пьют за мое здоровье, потому я такой живучий, хотя меня кусали — перекусали… Кстати, если когда-нибудь в доме отдыха массовик-затейник вас спросит: «Какой самый хороший змеелов?» — надо отвечать: «Некусаный». Такой вопрос уже появился в викторинах.
— Ты что-то резко переходишь, — заметил я. — Спортивный интерес, любовь ко всему человечеству… — Наш полуиронический диспут, чувствовал я, становился все серьезнее.
— Отражаю. Любовь к человечеству оставляю про себя, не для разглашения. Я не вижу все-таки, где тут абсурд.
— Ты сам пришел к нему. — ответил я. — Человечество состоит из отдельных людей.
— Значит, по-твоему, их можно суммировать?.. А вообще, — уже лениво продолжал Рустам, — через месяц меня не спросят, во имя чего, а спросят, сколько изловил змей.
— Рустам, — негромко сказала Эмма, вставая, — я пойду…
— Иди, отдыхай, — ответил он, — я сейчас тоже. Открой только, пожалуйста, ту бутылку сухого, мы выпьем еще.
— И много лет ты мучаешь молодую женщину? — заговорил я, когда ушла Эмма. — Она не в себе от твоих постоянных напоминаний о риске.
— Отвлечься немного ей надо от своего, — хмуро заметил Рустам. — Хоть так неумело, но отвлекаю. Она по уши в своих медицинских экспериментах, в клинике что-то очень важное пробуют, приходит в час ночи и не может заснуть всю ночь, думает, а утром опять на работу. Кстати, мы тут долго не засидимся. Сергей, конечно, у меня останется. Ты, Наташа, в гостинице устроилась?
Она кивнула головой.
— Эх, под настроение, — сказал Рустам, взяв гитару. — Знаете такую:
Три смелых змеелова
Барахтались в реке.
Испуганная утка
Забилась в тростнике.
Один воскликнул: «Утка!»,
Другой сказал: «Змея!»,
А третий засмеялся
И крикнул: «Это — я!»
Перефразирую опять классика… Я склонен полагать, — без паузы продолжал он вполголоса, — что здесь ваши услуги теперь едва ли понадобятся.
— Да что с ним случилось, — спросила Наташа, — с вашим Кирусом?
— Сергей расскажет, — лениво заметил Рустам. — Сергея чуть не обвинили в убийстве.
— Да? — вскинула брови Наташа.
— Ночь провел в отделении милиции, — сказал я.
— Больше бы провел, если бы не я, — вставил Рустам.
Я был весь в пережитом. Вероятно, свалился бы тогда в обморок рядом с мертвым Кирусом, но я не сразу понял, что это смерть, и это «не сразу» послужило чем-то вроде амортизатора, ослабившего потрясение. Пришел в себя, вызвал милицию по телефону. А потом объяснения.
— Вы как это находите?
— Совершенно не представляю себе. — Слышал я свой голос. — Он держал змею, может быть, она…
— Вы ее видели?
— Нет.
— Мы тоже. Куда она делась?
— Не представляю.
— Слишком много не представляете. Где вы живете? В Новоуральске. Здесь кто-нибудь вас знает?
— Я приехал к другу…
Но я предпочел не беспокоить Рустама ночью и побыть до утра в отделении.
Кирус умер «от внезапного нервного шока». Так сказали медики.
— Но я этому не очень верю, не очень верю, — говорил теперь Рустам. — Откуда шок? Нервы у Кируса железные. Он такие эксперименты проделывал с этой гюрзой, представить себе страшновато. И вокруг шеи она у него обматывалась… Влюбленная же. Биотоки все записывал, импульсы. Хотел своим мыслям ее подчинить.
— Рустам, а ты сам эту влюбленную змею видел? — спросила Наташа.
— В натуре нет. Кирус опасался посторонних. Фотографии я смотрел. В дневник они вложены, я сегодня хотел найти его дневник, но ума не приложу, куда он его спрятал. Но змея была, Наташа, ты в этом не сомневайся. Была. Другое дело, что ее уже не было, когда Сергей и Кирус пришли. Может быть, с этого нужно начинать разгадку всего остального?
— Но куда она могла уползти? — заметил я. — И неужели Кирус не предвидел такой возможности? Зачем же он тогда уезжал и оставил ее здесь?
— О, гости к нам, — сказал Рустам, прислушиваясь к звонку в передней.
4. СЛЕД
Паренек в скромной темно-синей куртке, перешитой, по-видимому, из старомодного пиджака, открыл дверь в нашу комнату и тут же подался назад. Смущенно проговорил:
— Здравствуйте. Прошу прощения…
— Э, прошу сюда! — воскликнул Рустам, подняв бутылку. — Вы пришли, но вы не уйдете назад, как говорят у нас на Востоке. Садись, друг, кто бы ты ни был. Штрафной гостю, одиннадцатиметровый. Знакомимся: Рустам.
— Арслан, — еще больше смущаясь, пожал тот протянутую руку. — Но таким гостям не радуются. Я из уголовного розыска.
— Э! Моя милиция меня бережет.
— Вот что, — продолжал Арслан, — если не возражаете, я хочу с вами кое-что коротко обсудить. Вы друзья Кирилла Устинова…
— Немного тише, в соседней комнате спит моя жена, — заметил Рустам.
— Речь идет о той змее, — понизив голос, продолжал Арслан. Я про себя улыбнулся такому переходу. — Мы уже поняли, что она для вас — научная ценность. Но сами подумайте, что будет, если с ней встречусь, например, я. Я никогда не ловил змей. — И — кто-то из нас двоих должен будет погибнуть, — Арслан рассмеялся. — А вы змееловы, вот я и хочу…
— Не хотите ли вы сказать, что она здесь, в городе? — спросил Рустам.
— Непременно.
— Очень странно, — Рустам опять подмигнул мне. — Насколько я разбираюсь в повадках змей, она, если жива, сейчас далеко от города, в своей родной пустыне, и благодарит судьбу за избавление от неудачных экспериментов.
— Это же не простая, а «влюбленная гюрза», — многозначительно заметил Арслан.
— Так вы думаете, что она на его могиле?
— Не знаю, но вот, смотрите. — Он достал записную книжку. — Все в ту ночь. Без пятнадцати час она спугнула парочку в сквере на проспекте Химика. Так и проползла под скамейкой, они даже испугаться не успели как следует. Около часа ее видели на улице Жданова. Но вот дальше пострашнее. Борис Зайцев, аппаратчик химического комбината, проходил в начале второго по проспекту Мира. Он возвращался со свадьбы и был, конечно, в очень «таком» состоянии. Одним словом, увидев большую змею, ни за что не хотел уступить ей дорогу. Так что попал в больницу.
— Напала на него? — воскликнула Наташа, которая молчала с самого прихода Арслана. Тот повернулся к ней:
— Между нами говоря, ей больше ничего не оставалось делать.
— Как вы так можете… — Наташа стиснула зубы.
— Об этом потом, девушка. Сейчас суть. Вы чувствуете ее маршрут? К центру города! И если уж предположить, что она таким сложным путем пробиралась, как вы говорите, в свою родную пустыню, то дальше ей дорога — чувствуете? — через новые микрорайоны. А там бы ее непременно видели. Рабочие химкомбината в это время возвращаются из вечерней смены. Мы расспросили очень многих. Ничего.
— Восточный вариант Шерлока Холмса, — шепнул мне Рустам.
— Заключение делайте сами, — сказал Арслан.
— А вы тоже человек с Востока, знаете их повадки, — ответил Рустам. — Обычно змеи избегают людей. Чего ей вздумалось ползти через весь город?
— Чудеса, — развел руками Арслан. — Впрочем, согласитесь, что сама по себе «влюбленная гюрза» — тоже чудо. Одним словом, сегодня ночью мы организуем генеральный поиск. Понимаете, слухи разлетаются по городу… Все. Уфф! — он вытер лоб рукавом. — Все сказал, с чем к вам пришел.
— Вы хоть примерно чувствуете, где она может находиться? — спросил Рустам.
— Да. Если взять план города…
— Висит на стене.
— Ага, я сразу не заметил. Примерно вот здесь. Тут много укромных местечек. Наверняка забилась и отлеживается…
В соседней комнате послышались громкие вздохи.
— Так и не даем человеку уснуть, — проворчал Рустам. — Сейчас, Арслан; я скажу ей несколько слов, а потом мы, конечно, отправимся с вами. Пойдем ведь, Сергей, Наташа?
Наташа медленно встала, сняла очки, протерла их. Я давно заметил, что без очков она была очень некрасивой: близко посаженные раскосые глаза, словно бы нарочно надвинутый на них широкий лоб. Да еще прическа почти одинаковой высоты с головой. Неужели она считает, что ей идет такая прическа?.. А очки как-то скрашивали все, придавая ее лицу вдумчивое выражение.