Федька-синяк думал долго, надувал губы, морщил лоб, сводил к переносице брови, все это время следователь Паршин терпеливо ждал. И вот, когда он уже совсем отчаялся, Федька-синяк вдруг удивленно расширил глаза и завопил:
– Был! Точно! Мужик еще один был! Только не на этой улице.
– Что за мужик? Где стоял? Что делал? – начал сыпать вопросами Паршин, почувствовав возбуждение.
– Там, в боковом проходе, на улочке. Лежал, такой, в тенечке под вишнями, к стволу прислонился, будто дела ему ни до кого нет, и капюшон на лицо натянул. Спал, наверное, – высказал предположение Федька-синяк. – На меня ноль внимания, головы не поднял. Я-то тоже не слишком его разглядывал, разок взгляд бросил, да и то мельком. Обрадовался, что он меня не остановил, не хотелось с ним говорить.
– Как он выглядел? Описать сможешь? – спросил Паршин.
– Могу! Крепкий, руки здоровые, но белые, будто труд ему незнаком. Выше меня на голову, а я тоже не низкорослик. Во мне метр семьдесят, а в нем, поди, все сто восемьдесят пять. А вот молодой или старый, не скажу. Он все время лицо под капюшоном прятал.
– Не слишком подробное описание для одного взгляда, да еще мельком? – с подозрением спросил Паршин.
– Так это я не в тот раз его разглядел, – заявил Федька-синяк. – Это еще когда в Виндрее с ним встретился.
– Что? В Виндрее?! – Паршин почувствовал внутреннее напряжение, как всегда, когда в сложном деле назревал переломный момент. – А вот теперь, Федор, расскажи мне все, что связано с этим мужиком. И не вздумай привирать, я все равно пойму, где правда, а где ложь.
Глава 5
После опроса Федьки-синяка следователь Паршин отправился прямиком к подполковнику Яценко. Тот все еще стоял у машины, но группа представителей поселковой администрации заметно поредела. Это было на руку Паршину, он не спешил с информацией, полученной от свидетеля, намереваясь для начала все проверить лично. Он бы и подполковнику не стал докладывать, если бы тот не отдал приказ после осмотра дома явиться пред его светлые очи и не маячил бы прямо перед калиткой дома Абайкиных.
Увидев, как Паршин выходит из калитки, подполковник поспешил ему навстречу, что-то коротко бросив окружающим его людям. Поравнявшись со следователем, Яценко негромко произнес:
– Надеюсь, у тебя есть новости. Я битый час отбиваюсь от этих акул, они ждут, что я предоставлю им что-то обнадеживающее. Боюсь, мне придется ехать в Горсовет для тяжелого разговора с начальством из Саранска.
– Кое-что есть, – начал Паршин, – но пока не для посторонних ушей. Предлагаю пройти в сад и там обсудить план дальнейших действий.
– Почему нельзя вернуться в Ковылкино и разработать план в соответствующей обстановке? Любишь ты, Паршин, проблемы «на коленке» решать.
– Потому что ситуация не терпит отлагательства, – уверенно произнес Паршин и, чуть улыбаясь, добавил: – И потому что вам приходится отбиваться от этих акул. А если мы поедем в Ковылкино, процесс затянется еще на несколько часов.
Подполковник Яценко недовольно поморщился, заметив ухмылку следователя, но промолчал. Он вернулся к машине, что-то коротко сказал представителям администрации, после чего те расселись по своим машинам и уехали. Яценко поманил следователя рукой.
– Думаю, в машине нам будет удобнее, – проговорил подполковник и первым занял место на заднем сиденье «Волги».
Паршин послушно последовал за начальником.
– Леня, пойди прогуляйся, – приказал Яценко водителю, тот тут же покинул салон.
– Что ж, теперь нам никто не помешает, – произнес подполковник. – Выкладывай, что у тебя.
Паршин рассказал о разговоре с Федькой-синяком, о мужчине, которого тот видел поблизости от дома Абайкиных непосредственно перед тем, как те были убиты, а до этого ранним утром встретил его в поселке Виндрей, в двадцати пяти километрах от Торбеево. Он умолчал о своем утреннем визите в деревню Сосновку и об исчезнувших заключенных, но сам этот факт на заметку взял. Виндрей располагался всего в десяти километрах от ИТК-7, а странности в поведении мужчины, которого Федька-синяк видел в Виндрее, требовали серьезной проверки.
– Хочу съездить в Виндрей, – закончил рассказ Паршин. – Нужно выяснить, кто этот человек, а заодно проверить, не было ли в селе инцидентов за последнее время.
– Идея хорошая, – одобрил подполковник Яценко. – Здесь с опросом соседей и сбором информации местные ребята сами справятся, а ты поезжай в Виндрей. Возьми с собой Валеева и его стажера. Втроем вы быстрее результатов добьетесь. Езжай прямиком в Виндрей, ребят я сам проинструктирую и следом за тобой отправлю.
Не успел Яценко договорить, как к дому Абайкиных подкатил автомобиль «Волга». Из салона выскочил высокий сухопарый мужчина с всклокоченными волосами и решительным выражением лица. Подполковник Яценко негромко застонал:
– Это помощник начальника Саранского городского отдела внутренних дел. Как пить дать по мою душу. Ладно, Толя, я пошел, а ты делай как договорились. Будь на связи и держи меня в курсе. Звони в любое время. Ты меня понял?
– Так точно, товарищ подполковник! Буду держать вас в курсе, – отчеканил Паршин.
Подполковник Яценко выбрался из машины и зашагал к подъехавшей «Волге». Паршин выждал пару минут, после чего снова вошел во двор дома Абайкиных.
В село Виндрей Паршин выехал только через час после беседы с подполковником Яценко. За это время он успел завершить осмотр места происшествия, поговорить с соседями и убедить Федьку-синяка прокатиться с ним, чтобы указать точное место, где тот в среду встретил мужчину в плащ-палатке. Как только Федька-синяк оказался в салоне автомобиля, его, успевшего «принять на грудь», сморил сон, так что Паршину не пришлось развлекать пассажира разговорами.
Полчаса, которые потребовались, чтобы добраться до села Виндрей, следователь Паршин потратил на систематизацию имеющихся фактов. Заглядывать в записи особой необходимости не было, он давно натренировал память настолько, что любой прочитанный текст объемом не менее десяти страниц, а также сведения, полученные при устной беседе, запечатлевались в мозгу на долгие годы. Чтобы отыскать нужную информацию, ему надо было всего лишь мысленно представить место, где она хранится. Что-то вроде отдельных стеллажей с ярлыками-подсказками по принципу библиотечных полок.
Данному методу его обучил следователь Добровольский, у которого он стажировался после окончания юридической академии. К тому времени Добровольский проработал в уголовном розыске добрый тридцатник и опыта накопил столько, что хватило бы на десятки стажеров. К Паршину Сан Саныч (так все в отделе обращались к Добровольскому) питал теплые чувства. Не имея собственных детей, он проникся к напарнику отцовской любовью и до самозабвения обучал его азам, а затем и особым нюансам нелегкой следовательской работы. Благодаря наставничеству Сан Саныча из Паршина вышел универсальный работник: он освоил методы работы не только следователя, но и оперативника, а при необходимости мог заменить и патологоанатома вместе с криминалистами.
Последнее умение Паршин особо ценил, потому что это давало ему возможность, не дожидаясь официального заключения, делать выводы о причине и о времени смерти, определять траекторию удара, подмечать незначительные детали и многое другое. Пока остальные следаки ожидали результатов осмотра места происшествия, Паршин уже мог строить гипотезы, создавать версии и начинать их отработку, тем самым экономя время и уменьшая шансы преступников уйти от правосудия.
В случае с серией убийств, совершенных преступниками за последние сутки, Паршин также надеялся на способность вычленить из огромного количества сведений самое важное. Капитан не видел живописного пейзажа, мелькающего за окном, он размышлял, сопоставлял факты, искал противоречия и пытался выстроить целостную картину происшествий. Теперь следствию было известно, что убийства начались не с Ковылкино – до их города преступники посетили как минимум рабочий поселок Торбеево.
Первым делом Паршин составил хронологию событий, которые имели подтвержденные дату и время. В Торбеево совершено двойное убийство в среду, десятого июня, с двух до четырех дня. В Ковылкино первое убийство – с восемнадцати до девятнадцати того же дня, далее – убийство в парке в промежутке от двадцати одного до двадцати двух часов и, наконец, третье убийство, совершенное с трех до четырех утра одиннадцатого июня.
– Слишком быстро, – произнес Паршин вслух и покачал головой. – Преступники как с цепи сорвались, словно только и ждали подходящего момента, чтобы начать рубить и душить всех, кто под руку попадется.
Он знал, о чем говорит: спонтанные преступления не совершаются с такой частотой. Для спонтанного, непреднамеренного убийства должны совпасть обстоятельства, которые вынудили бы человека, не намеренного лишать кого-то жизни, совершить такое преступление. Статистика и оперативный опыт, причем не только самого следователя Паршина, а многих и многих сотрудников уголовного розыска, говорили о том, что четыре раза подряд такие обстоятельства сложиться не могут. Значит, непреднамеренное убийство можно исключать во всех случаях.
Намеренные убийства, то есть преступления запланированные, также не совершают с подобной частотой, если только жертвы не связаны между собой и не убиты ради одной и той же цели. Так, например, убирают свидетелей какого-то преступления, причем не обязательно свидетелей убийства. Или же преступления из мести, когда вырезают целые семейства, но подобные преступления характерны для тех регионов, где кровная месть все еще актуальна, а Мордовия к таким регионам не относилась. К тому же никакой связи между дедом Ковылем, Натальей Рогозиной и Аглаей Филимоновой установить не удалось. Следовательно, о преднамеренном, запланированном убийстве речь не идет. Но тогда что спровоцировало эти убийства? Каковы цели и мотивы?
Еще прошлым вечером версия о беглых преступниках, пытающихся выбраться из мордовских лесов, по мнению следователя Паршина, выглядела более чем оправданно. Двое беглецов пробираются к железной дороге, чтобы отчалить на поезде куда подальше. Денег у них нет, и они решаются на грабеж. В